Тайна «Прекрасной Марии» - Лора Эштон

Этот участок земли был как бы нейтральной полосой между рекой и сушей. Течение здесь было непредсказуемым. Вода могла целый день неторопливо течь на восток к Лэк Фидель, а вечером загадочным образом повернуть к океану, подталкиваемая мощными потоками дельты Миссисипи.

Деревья еще не выпустили листву, и ландшафт был голым и неприглядным, но Полю и Дэнису он очень нравился. Листва обычно скрывала общий вид местности, но в это время года она просматривалась до горизонта и открывалось как бы самое сердце земельного поместья. Склоны были покрыты серо-зеленым «испанским мхом», а посередине болота одиноко стояла белая цапля, и на темной поверхности воды дрожало ее отражение.

Неожиданно цапля резко опустила клюв в воду, а когда выпрямилась, в клюве ее билась маленькая голубая рыбка. Цапля быстро проглотила ее и вдруг взлетела, сразу взмыв высоко в небо, так как где-то поблизости раздался выстрел.

— Черт возьми! — Поль резко развернул лошадь, высматривая стрелка, но плотные заросли дикого винограда заслоняли его.

— Я не допущу браконьерства на своей земле! Пристрелить цаплю, чтобы какая-нибудь дамочка нацепила ее перья себе на шляпку! Кто это был, Дэнис, как ты думаешь?

— Вероятно, Раф Мишле, — ответил Дэнис, — но он слишком хитер, чтобы попадаться.

— Преступный клан, — раздраженно проворчал Поль.

Мишле были большой, но постоянно разваливающейся семьей, во главе которой стоял старый Викториен Мишле. У него была неряха-жена и четверо детей, ленивых и безалаберных, как и сам Викториен. Помимо этого, у него был целый выводок внуков, причем некоторые из них появились на свет явно в результате инцеста. Мишле жили в Бэй Руж столько же, сколько де Монтени жили в «Прекрасной Марии».

— Скажи, пожалуйста, Рафу Мишле, чтобы он впредь выбирал место для браконьерства подальше от моих владений, а то по ошибке могут пристрелить его, — заявил Поль.

— Если кто-нибудь пристрелит Рафа Мишле, то это вовсе не будет ошибкой, а пойдет лишь на пользу всем остальным. Но я передам ему, — ответил Дэнис.

Хотя он сомневался, что это было нужно делать. Наверняка Раф был где-нибудь поблизости, в густых зарослях дикого винограда, и все слышал.

Через полмили они свернули на другую тропинку, которая вела вверх по холму. Показались золотисто-желтые участки, на которых все еще росли стебли прошлогодней кукурузы. После посева сахарного тростника рабы придут сюда и будут сажать кукурузу, чтобы накормить себя и свой скот, сделать запасы на зиму.

Поль и Дэнис проехали вдоль кукурузных полей и свернули в дубовую аллею, которая вела к «Прекрасной Марии». Дорожка шла прямо к летней веранде. Перед фасадом дома располагался сад, разбитый дедом Поля, и за которым заботливо ухаживал его отец, а потом и сам Поль вместе с Салли. В теплицах росли манго, папайя, банановые и апельсиновые деревья. В саду были посажены азалии и розовые кусты. У Эмилии был свой любимый уголок в саду — в зарослях папоротника, где стоял маленький столик со стульчиками. Там Эмилия обычно играла в куклы.

Поль краем глаза заметил, что Эмилия и сейчас была там, судя по мелькающему белоснежному фартучку и штанишкам. Поль подумал, что она наверняка прячется там от Салли с ее уроками.

Дэнис вдруг тихонько запел:

«В саду моего отцаЦветут лавровые деревья,И птицы слетаются со всего света,Чтобы построить здесь гнезда…»

— Ты ведь всегда любил «Прекрасную Марию», правда? — спросил Поль.

Дэнис резко оборвал песню.

— Мы все любим наш дом.

— Тебе трудно сознавать, что Люсьен унаследует его?

«Очень трудно. Он не любит дом так, как люблю его я», — подумал Дэнис, но сказать этого вслух не мог, поэтому ответил:

— Мне не повезло — я позже родился.

Отец прямо-таки читал его мысли.

— Плохо, когда поместье и землю разделяют на части, — сказал Поль, — но ты получишь свою часть. Ты и девочки. Всем хватит.

Но деньги — это не «Прекрасная Мария». На земле не было другого места, которое Дэнис так же любил.

— Вообще-то я это не имел в виду, если тебя это волнует, отец, — сказал он.

Однако Поль не был уверен в том, что Дэнис говорит правду. Дэнис в отличие от своего брата был из тех людей, что «пускают корни» в родном доме и остаются там на всю жизнь. Если его лишить «Прекрасной Марии», это все равно, что лишить растение корней.

Дэнис спрыгнул с лошади.

— Я рад, что Люсьен возвращается.

«Я рад, что это происходит сейчас, а не позже. Еще чуть-чуть, и я не смог бы с этим смириться», — подумал он, и отец понял все невысказанное вслух.

— Завтра я скажу Андре, чтобы он подготовил все бумаги для него.

Дэнис отдал поводья своей лошади маленькому негритенку и пошел по направлению к дому. Он опять запел, но в голосе его не слышалось больше радости, беззаботных ноток.

— Мадемуазель Скаррон, вам лучше?

— Да. Простите, что побеспокоила.

«Я не Тереза Д’Обер, я Адель Скаррон и имею право надоедать, если мне этого хочется. Она постаралась изменить свои привычки, перестать чувствовать себя постоянно униженной или отодвинутой на задний план.

Адель улыбнулась Люсьену.

— Бокал вина — и со мной будет все в порядке.

Она откинулась на подушки сиденья кареты, приняв позу, которая наиболее выгодно подчеркивала все достоинства ее фигуры. Она думала о Люсьене де Монтень. Он был красив, как-то даже дерзко и бесстыдно красив, но самое главное, у его отца было столько денег, что Адель даже не могла как следует представить себе такое богатство. Люсьен открыл бутылку вина и налил немного в бокал. Адель подвинулась, давая ему возможность поставить бокал на маленький столик, и одновременно поменяла позу так, чтобы Люсьен смог оценить форму ее бюста и тонкость талии.

Адель похлопала по сиденью рядом с собой:

— Садитесь сюда, месье де Монтень. В этом нет ничего такого, не правда ли? В конце концов мы с вами будем теперь вроде родственников. Так ведь?

— Конечно.

Люсьен налил себе вина.

— На пароходе многие вещи еще более позволительны.

Мисс Скаррон определенно заигрывала с ним, а Люсьену очень хотелось развеять скуку. Другими пассажирами в фаэтоне были епископ и две старые девы, страдающие желудком и беспрерывно жующие мятные лепешки. На этом фоне стройная фигура миссис Скаррон и ее призывная улыбка выглядели очень соблазнительно.

— А чем вы займетесь, когда вернетесь домой, месье де Монтень?

— Думаю, что буду брошен на растерзание диким зверям, — ответил Люсьен, — в обличье посредника моего отца и в окружении нескольких скучных бухгалтерских книг.

— Но человеку, который станет крупным землевладельцем, просто необходимо знать эти вещи, — ответила Адель, дразняще улыбаясь ему, — нужно только придумать себе отдых от этой скуки, развлечение.