Дикая Софи - Хартман Лукас

— Я ненавижу тебя! Ненавижу! — кричал он и мутузил короля кулаками.

— Помогите! — задыхаясь крикнул Фердинанд. — У него буйное помешательство. Он не в себе.

Пытаясь удержать руки Яна, король звал врача и слуг.

Изабелле удалось оттащить сына от отца. Она прижала принца к себе двумя руками и не отпускала, несмотря на отчаянное сопротивление.

Пока король поднимался на ноги, в комнату ворвались Станислав и Раймунд, следом за ними прилетел целый рой слуг, и уже слышался скорый строевой шаг солдат.

— Ваше величество, — залепетал Раймунд, — вы звали… Что прикажете?

Король дрожащими руками отряхнул пыль с мантии и надел слетевшую корону.

— Пусть уйдут, — сказала мужу Изабелла.

Тут в комнату протиснулся, как всегда последним, придворный врач. Его подняли с постели. Впопыхах напяленный парик сполз на левое ухо, а один чулок он не успел натянуть.

— Как же так? — воскликнул он, увидев Яна. — Неужели ему хуже?

— У него был приступ, — хрипло сказал король.

— Тогда ему нужно вколоть успокоительное.

— Да. — Король закашлялся, и лицо его покраснело. — Именно так я и подумал.

— Пусть уйдут, — повторила Изабелла. — Пусть они все уйдут. Мне нужно с тобой поговорить.

Голос ее был полон решимости как никогда.

— Ну ладно. Ступайте же, ступайте. Вы слышали. Нам с королевой надо обсудить секретные государственные дела. Но будьте поблизости, у меня под рукой, на случай, если… — Король запнулся и схватился за сердце. — Это и к солдатам относится.

Слуги вышли. Король тяжело опустился в кресло.

— Ну и что? Неужели ты собираешься защищать этого… этого бунтовщика?

— Да, собираюсь.

— Ты знаешь, что бы сделали с бунтовщиком мой отец и мой дед? Посадили бы под арест на хлеб и воду.

— Он прав, — сказала Изабелла и погладила Яна по голове. — Ты не можешь срубить дуб.

Фердинанд выпрямился в кресле:

— Я король. Я могу срубить любое дерево, какое пожелаю.

— Но только не это, — возразила королева. — Этот дуб — часть замка. Ему не меньше трехсот лет. С тех пор как я живу здесь, я слушаю по ночам, как ветер шумит в его листве. Я полюбила его. И Ян тоже полюбил.

— А я говорю: дуб долой!

— Я говорю: дуб останется!

Король и королева мерили друг друга гневными взглядами, а Ян прятал лицо в складках шелкового платья матери.

— Завтра утром, — упрямо сказал король, — я отдам приказ.

— Если ты это сделаешь, — заявила королева, — я сбегу от тебя. И на этот раз я не отступлю. Ян уйдет вместе со мной, голову даю на отсечение.

— Значит, вот как ты меня благодаришь за свою беззаботную жизнь во дворце. Ну иди, иди! Самое позднее на границе тебя схватят и с позором приведут обратно. Ты от меня не уйдешь! Никто в этой стране от меня не уйдет!

— Ты ошибаешься, муж. Здесь найдутся люди, готовые мне помочь, если понадобится.

— И кто же это? Кто?

— Я не настолько глупа, чтобы сказать тебе. Но я все еще надеюсь на твое благоразумие.

— Нет. Если я уступлю тебе, ты в конце концов позволишь нашему сыну резвиться в пыли и грязи, как крестьянскому сорванцу.

— А если тебе дать волю, то наш ребенок в конце концов задохнется в этих душных палатах.

Изабелла помогла успокоившемуся Яну встать на ноги и отвела его к постели, куда он сразу же лег и закрыл глаза.

— Поспи, — сказала она, — ты ужасно устал. — И повернулась к Фердинанду: — Мы продолжим разговор у себя. И будем разговаривать до тех пор, пока не придем к согласию. — Она накрыла Яна и разгладила одеяло. — Одного вполне достаточно при такой температуре.

Король хотел было снова возмутиться, но Изабелла приложила палец к его губам:

— Не здесь. Дай ему наконец поспать. — И вытолкала мужа из комнаты.

Глава 7, в которой строят лестницу, а Софи разговаривает с папой о принце

Ян проснулся посреди ночи. На столике у кровати, как всегда, горела лампа. В креслах сидели Раймунд и Станислав. Но они не спали, а наоборот, всячески старались бодрствовать. К тому же у двери стояли двое часовых, наблюдавших за старыми слугами.

Разбудили принца крики из-за стены. Он лишь изредка мог разобрать отдельные слова или угадывал смысл фразы; но он знал эти голоса и знал, о чем они спорят. «Хоть бы они оставили мне мой дуб!» — думал он. И представлял себе, как утром зубцы пилы вопьются в ствол, как дерево рухнет. «Нет, — думал он, — этого я не вынесу; лучше уж умереть».

Ян лежал без сна, пока сквозь задернутые шторы не забрезжил рассвет. Тогда у него опять закрылись глаза, а когда он их открыл, перед ним стояли родители. Видно было, что они не спали. Лица их казались старыми и чужими. Только синие пятна от сливового варенья вокруг рта отца были ему хорошо знакомы.

— Ты хорошо поспал? — спросила Изабелла.

Ян кивнул.

— Пить хочешь?

Ян помотал головой, хотя с удовольствием выпил бы стакан воды.

— У него жар, — заметил король, пристально глядя на сына. — Это очень плохо.

— Он вспотел от духоты, — возразила Изабелла.

Родители замолчали, и Ян почувствовал, как сильнее забилось его сердце.

— Что вы… Вы хотите…

Изабелла слегка ослабила повязку на голове сына:

— Мы с твоим отцом договорились. Дуб останется на месте.

— Правда? — Ян вытаращил глаза.

— Дуб останется на месте, — подтвердил Фердинанд. — Но я велю построить вокруг него винтовую лестницу, а наверху, на уровне верхушки дерева, будет площадка, откуда ты сможешь любоваться видом, если хочешь. Так мы сведем опасность к минимуму. Когда ты полностью выздоровеешь — и это мне подтвердит придворный врач, — я разрешу тебе раз в две недели подниматься на смотровую площадку. При этом в целях безопасности тебя будет сопровождать вся прислуга.

— А новая стена? — спросил Ян. — Ты ведь хотел построить новую крепостную стену, вдвое выше нынешней. Разве она не закроет мне обзор?

— Высоты площадки как раз хватит, чтобы ты мог смотреть через стену.

— А… а с дубом ничего не случится?

— Ну конечно, придется отпилить несколько веток, чтобы не мешались. Но это ему не повредит, а только придаст… как бы это сказать… более правильную форму.

Ян хотел было возразить, но король продолжил, повысив голос:

— Далеко торчащие ветки в любом случае излишни и опасны… — Фердинанд осекся и схватил Изабеллу за рукав: — Смотри, у него красные щеки! Жар явно усилился! — Он хлопнул в ладоши. — Врача, живо! Где врач?

— Да ну что ты, — возразила Изабелла. — Это же от волнения. Или от радости. Так ведь, Ян?

Король все равно пошел звать врача, и королева сказала сыну:

— Какой же упрямец! И вечно сразу обижается. Господи, все мужчины такие. Чудо, что он вообще согласился. Я знаю, мой мальчик, наверное, я должна была сражаться за тебя смелее. Но тогда мы только и делали бы, что спорили, днем и ночью. Ты ведь понимаешь, что я этого не хочу, правда?

Ян молчал, пытаясь улыбнуться.

Объявленные королем меры были исполнены. На все окна в замке поставили решетки, начали строить новую стену, вдвое выше старой; дуб скрылся за деревянным каркасом, внутри которого устроили винтовую лестницу.

Все это стоило целую кучу денег, и Фердинанд снова поднял налоги. Кроме того, всех мужчин Цыпляндии обязали отрабатывать дни на строительстве стены.

— Это уже ни в какие ворота, — заявил Отто, придворный поставщик варенья, вернувшись домой после такого дня отработки. — Весь день камни таскать. Да еще солдаты Родерика издеваются. И все из-за этого баловня!

— Но не он же это придумал, — ответила Герда.

— Конечно, не он. Но все ненавидят его уже не меньше, чем его папашу.

Отто посмотрел на свои ладони: грязные и в свежих мозолях.

— Король крадет наше время, да еще и налоги опять хочет повысить!