Питер Пэн в Кенсингтонском Саду - Джеймс Барри

Тони всегда запросто перегонял Мейми, но ей даже в голову не могло прийти, что он умеет бегать с такой бешеной скоростью. Мейми была уверена, что он хочет выиграть время, чтобы получше спрятаться...

"Молодчина!" - казалось, кричали ее глаза, но вдруг чудовищное потрясение заставило свет померкнуть: вместо того, чтобы прятаться, ее герой... как трусливый мартовский заяц, мчался за ворота Сада. При виде столь позорной картины Мейми беспомощно остановилась. Ощущение было такое, будто из заветного ларца высыпались самоцветы и превратились в осколки аптечных пузырьков. Нет, она не разрыдалась, хотя разочарование было велико. Назло всем малодушным трусам, она помчалась в сторону колодца Св. Говора и спряталась там вместо Тони.

...Когда няня дошла до ворот, то увидела Тони, бегущего что есть мочи. Няня решила, что и вторая ее питомица бежит где- то там, наперегонки с братцем. Поэтому няня тоже поспешила покинуть Сад.

Сумерки опустились на Сад, и толпы гуляющих потянулись к выходу. Но Мейми не видела их - она крепко зажмурила глаза, чтобы из них не брызнули предательские слезы. Когда же она наконец решила их открыть, то что-то холодное пробежало по ее ногам, коснулось рук и постучалось в сердце. Это была Пустота Кенсингтонского Сада. Она услышала "дзинь-дзинь" - это прозвенел колокольчик сторожа, потом она услышала "клинг- клинг" у ближних ворот Сада, а через минуту - у дальних. Так наступило Время Закрытия.

И тут Мейми услышала чей-то скрипучий голос:

- Ну вот, все и ладненько.

Этот скрипучий, деревянный голос шел откуда-то сверху. Она присмотрелась к старому вязу и с изумлением поняла, что он... зевает и потягивается! Она было собралась крикнуть: "Вот уж не знала, что вы умеете разговаривать", - как вдруг услышала другой, гулкий, металлический голос, шедший, как ей показалось, от колодезного журавля:

- Я полагаю, сегодня похолодает.

И вяз ответил:

- Не очень сильно, но вы закоченеете, стоя все время на одной ноге. - И он принялся охлопывать себя руками-ветками, в точности как кэбмены, поджидающие на морозе седоков. Мейми почему-то испугалась, увидев, что и другие деревья ведут себя необычно. Она побежала по Детской Аллее, мимо Меноркийского дуба, который при виде девочки хоть и пожал плечами, но больше ничем не обнаружил своего удивления.

Должен сразу вас успокоить: Мейми совершенно не мерзла. Под теплым пальтишком с капюшоном на нее было наверчено такое количество шерстяных кофточек, пуховых платков и шарфиков, что она больше походила на шарик, чем на девочку четырех лет. На Детской Аллее Мейми увидела, как магнолия и персидская сирень перебираются через ограду и, покряхтывая, отправляются на прогулку. Бузина, переваливаясь и хромая, пересекла тропинку и остановилась поболтать с молодой айвой. Обе они, как и сирень, и магнолия, опирались на палки, которыми огораживают саженцы. Мейми раньше не понимала, для чего эти палки нужны. Она побрела дальше и тут увидела... первую в своей жизни фею. Вернее, это был мальчишка-эльф, который бежал впереди нее и захлопывал ивы. Он нажимал на пружинку в стволе и ивы захлопывались, как зонтики, осыпая все вокруг снегом с ветвей.

"Ах ты, негодник!" - закричала Мейми, ибо она прекрасно знала, как противно, когда капли с зонтика падают тебе за воротник. К счастью, озорник был уже далеко и не услышал Мейми, зато ее прекрасно расслышала хризантема. "Что же это творится?" - во мутилась она. И вскоре все растительное общество собралось вокруг девочки.

- Конечно, это не наше дело, - заявили ей, пошептавшись между собой, самые старые деревья, - но нам кажется, что вы не имеете права находиться здесь в столь неурочный час и, скорее всего, к глубокому нашему сожалению, мы должны сообщить об этом досадном недоразумении феям. Что вы сами об этом думаете?

- Я думаю, - твердо сказала Мейми, - что так делать не следует.

Это несколько сбило деревья с толку.

- Я бы не стала вам перечить, - уверила их Мейми, - если бы была неправа.

Старые деревья еще долго качали кронами, присвистывали и шептали: "Ну и дела", "Такова жизнь", но Мейми вдруг стало жалко тех из них, которым не на что было опираться, и она сказала с состраданием:

- Прежде чем отправиться на бал к феям, я была бы счастлива прогуляться с вами по аллее. Пожалуйста, не откажите в любезности, обопритесь на меня...

И она около часу сопровождала их в прогулке вдоль аллеи, поддерживая за ветви и помогая переставлять скрюченные корни. С экзотическими деревьями она вела беседу на изысканном английском, как учили ее взрослые разговаривать с иностранцами. Правда, она так старалась, что не поняла ни слова ни в их ответах, ни в своих собственных, ужасно замысловатых вопросах. В общем, они остались довольны друг другом, хотя некоторые деревья капризно укоряли Мейми, что она с Дороти и Грейс прошлась дальше, чем с ними. А некоторые кололи ее своими шипами, - конечно, не нарочно, и Мейми была слишком воспитанной леди, чтобы расплакаться из-за такой ерунды.

Единственное, что ее беспокоило, так это бал. Ведь время наступило вполне бальное. А больше ничего в ночном безлюдном Саду она не боялась. Страх исчез, потому что наступила ночь, а в темноте, как вы знаете, Мейми становилась странной девочкой.

Деревья ни за что не хотели отпускать ее. "Если феи увидят тебя, то обязательно защиплют до смерти... или приставят навсегда нянькой к своим детям... или превратят тебя во что-нибудь ужасно скучное, например, в вечнозеленый дуб", - и все деревья устремили нарочито сочувственные взоры на вечно- зеленый дуб.Сами-то они дрожали своими голыми ветками и страшно завидовали всем вечнозеленым.

- Ой-ой-ой, - язвительно ответил дуб, - как это скучно: стоять здесь застегнутым на все пуговицы и любоваться вечно дрожащими голыми созданьями!

Эту фразу деревья не без основания приняли на собственный счет, и настроение у них испортилось. Они мрачно посулили Мейми все мыслимые ужасы, если она только посмеет сунуть нос на бал.

От лиловой лещины девочка узнала, что двор сейчас не в самом лучшем настроении. Причиной тому - несокрушимое сердце Герцога Рождественских Маргариток. Он был Восточным эльфом, невыносимо капризным, самовлюбленным и безразличным к другим. Королева Мэб, правительница Сада, была уверена, что ее дочери очаруют Герцога, но - увы! Его сердце, как констатировал личный доктор Герцога, оставалось совершенно холодным. Этот пожилой и сведущий в вопросах исцеления недугов эскулап исследовал сердце своего пациента всякий раз, как тому представляли очередную хорошенькую придворную, затем доктор разочарованно тряс своей лысой головой: "Холодно, совсем холодно!" Королева Мэб была просто вне себя, она, во-первых, приказала придворным плакать целых девять минут, а затем всю ответственность за происходящее возложила на Купидонов и принудила их носить дурацкие колпачки, пока сердце Герцога не оттает.

Обнаружить место проведения бала оказалось несложно: из всех населенных феями и эльфами уголков Сада к нему тянулись цветные ленточки, чтобы приглашенные шли по ним, как по дорожкам, не боясь испачкать платье.

В этот раз ленточки были красными и замечательно смотрелись на белом снегу.

Мейми пошла вдоль одной из них, стараясь держаться в тени деревьев, и вот наконец она увидела длинную вереницу фей.

Впереди бежали шесть слуг и расчищали дорогу,за ними следом- шесть форейторов, и столько же замыкали шествие. В середине шествовала Первая Фрейлина в платье с длинным шлейфом, а в этом шлейфе, поддерживаемом двумя пажами, как в гамаке восседала прелестная юная фея. Она была укутана в золотой дождь, но самым примечательным в ней была ее шея - бархатистая на ощупь и благородного темно-синего цвета.

Такая шея наилучшим образом оттеняет роскошные бриллиантовые украшения. Перед балом все знатные феи слегка покалывают свои шеи перышками - так, чтобы к коже прилила их аристократическая голубая кровь. Не верите? Тогда загляните в витрины ювелирных магазинчиков - вы увидите там синие бархатные бюсты, увешанные драгоценностями. Ювелиры позаимствовали этот секрет у фей.

Мейми отметила, что все участники процессии были чем-то раздражены и феи задирали свои носики даже выше, чем это считается у них приличным. Мейми, посмотрев на их надменные мордашки, решила, что непомерно задранные носы - еще одна причина, по которой сердце Герцога остается холодным.

И вдруг возле мостика через подсыхающую лужу Мейми заметила еще одну фею. Но Боже, в каком плачевном виде она была! Бедняжка свалилась в липкую прибрежную грязь и отчаянно барах- талась там, увязая все глубже.

Мейми, с присущим ей добросердечием, кинулась на помощь малютке, чем напугала ее до полусмерти. Впрочем, уже через минуту фея преспокойно сидела у нее на ладошке и весело болтала. Она сообщила Мейми, что зовут ее Брауни, Брауни- Смуглянка, что она - простая уличная певичка, но все равно направляется на бал. Глупо не попытать счастья. А вдруг Герцог выберет ее?!