Мы из Кронштадта. Встреча - Николай Берг

чего не свиней начали? Почему куры? Яишенка там по утрам, глазунья с зеленью, или сваренные всмятку, а? - чуя, что даже от этих слов рот наполняется слюной, как пробитый на рифах трюм галеона, осведомился Виктор.

- Нас только насчет свиней предупредили!

Опа!

Это интересно!

- Кто предупредил?

- Кто же еще, Макс, конечно, кто ж! - как про общеизвестное заявил лежащий.

- Что, так и заявил?

- А то ж! Если, говорит, свинок пришьете, придурки, то нам ваша деревня будет нах не нужна.

- А про меня что говорил? - поинтересовался барон, удержавший корону.

- Да ничего - буркнул 'клиент'.

Ждать дальше уже нельзя - подстреленный Калганом и получивший минимум три заряда от хозяина мест Джага дышать перестал, вытянулся и очень уж характерно растекся, сплющился. Умер, сукота.

- По-моему ты врешь мне! - сухо заметил Витя, не торопясь, но и не мешкая встал с корточек и пружинисто подошел к преставившемуся. Раньше такое не делал, но патрона жалко до зубной боли. Гвоздь приставил к виску, дважды ударил по шляпке молотком. Подергал туда - сюда. Поворочал, размешивая мозги в черепе, как суп в кастрюле.

И ничего - лежал труп тряпкой и лежал. Покосился на недоатамана - еще жив, ублюдок. Вернулся к допрашиваемому. Строго поглядел, раздумывая.

- Жопу ставлю - не вру! - запаниковал тот.

Вот тупой! На кой черт его тощая задница Виктору? Сроду не прельщало. Но вроде как клятва у этих блатных самая такая достоверная.

Значит вот как?

Свинки важны, а он - нет?

А ведь похоже на правду.

Каким же дураком он себя показал газовщикам!

Не к месту вылезла из памяти поговорка про первого в деревне...

Хотя чего уж!

Лучше быть в деревне первым, чем последним дурачком!

И он пока - все еще первый!

- Продолжаем разговор - голосом Карлсона глумливо выговорил, отчего лежащий знобко поежился.

- Рассказывай все, засранец! - и опять легонько ткнул ботинком в морду.

Разговор длинный будет. Поглядел на дергающегося главаря. Есть еще время.

И до чего же жарко в чертовом ватнике!

Виктор первым делом подкатил к дому Мелании.

И сердце захолонуло - старуха железная плакала, сидя на кровати. Тихо плакала, но слезы катились по морщинистым щекам одна за другой.

Подняла испуганно глаза. Точнее - один глаз, другой синей подушкой заплыл.

- Живой, слава те, Господи! - сказала с облегчением.

- Меня так просто не замаринуешь, знал бы - раскурочил этого паскуду поинтенсивнее! - искренне сказал барон сих земель, потом только поняв, что не до того было, а после картечи Джага уже ни на что не был годен.

- Что знал бы? - удивилась старуха.

- Что врезал вам так!

- Из курочек две всего остались! Так даже те лиходеи не поступили. Что с этими гопниками?

- Трое холодные, один на прокорм зомби у Борков оставлен, двое в свинарник пошли на жрачку. Один ранен, перевербован, еще один в подвале сидит, ключ в кармане.

- Ох. Не дело их живыми оставлять - очень мудро сказала пожилая опытная женщина.

- Одного я замазал - чтоб по своим стрелял. Да и не вояка он сейчас - нога перебита. Но вообще да. Второго кончить лучше. Подожду, когда этих двух слопают, а то по жаре мясо быстро портится.

- Беда тут в том еще, что остальные-то не лучше получаются. Не успела толком

поговорить, но даже по первому взгляду - таких нам отщепенцев прислали пахоруких и скудоумных, что оторви, да брось. Не работники они.

- Это я и сам знаю. Но хоть то, что банде банковать не дал - уже хорошо.

Старуха тяжело вздохнула. Промокнула платочком с кружевами пожелтевшими свои мокрые глаза. Вроде бы прекратила плакать, но вздохнула так выразительно и тяжело, что Виктор опять же насторожился.

- А дальше-то как? Заставить их работать все ж можно. Только вот стоит ли оно того?

- Черт его знает, если честно - неожиданно даже для себя выпалил Виктор.

- Тоже, значит, об этом думаешь?

- Конечно. Пока считал, что мы тут единственные выжили - одно было. А тут вон анклавов сколько. И тот, что под боком уже полностью все меняет.

Барон подумал и добавил:

- Когда выжившего ублюдка допрашивал, странное услышал... Не знаю, стоит ли говорить...

- Да говори уж, раз начал - проворчала старуха.

- Получается, что этим упырям запретили в анклаве только свиней убивать. За то их бы без всяких порешили. А вот про курей и нас с вами речи не зашло.

Мелания не удивилась, хотя плечи и поникли еще больше.

Виктор пригляделся повнимательнее. Не удивилась вовсе от услышанного. Что-то старая поняла, чего сам не дотумкал. Решил не форсировать. Сама пусть скажет.

- Что с уцелевшим делать будешь?

- Кончу, как этих двух подъедят.

- Сам?

- Нет. Пусть его товарищ пристрелит. Если оклемается, конечно.

- Толково - согласилась старуха, вроде как одобрившая, но думающая при этом о чем-то другом.

Виктор искоса глянул на бабку. И что-то в ее облике ему очень не понравилось. Не фуфел на пол-лица. Нет. Хотя и синячище на женском лице - не та картина, которую упоенно созерцать хочется. А показалось ему, что сломалась железная старуха. Может и не сломалась - а надломилась. Значит, чует что-то такое своим женским чутьем. Бабка-то не раз удивляла, вещунья лесная.

Самое поганое, что он и сам как-то ощущал непотребство в окружающем мире.

И это было очень странно и нелепо.

Потому как не было раньше такого чувства, даже когда вокруг были бандиты и зомби.

Он мог тогда с этим справиться. С ним было оружие и подруга.

И он гордился собой.

Честно!

А сейчас это оружие потеряло мощь, и вера в его всемогущество сдулась.

Вроде бы праздновать надо - он и перехитрил, и перестрелял в честном (ну, почти) бою целую банду, не будучи героем вестерна. Но почему-то гордость не дула. Не распирала. Вот какое счастье было свалить Лилового! Как светилась Ирка, вернувшись с поля, где отработала пулеметом по бандосам-дизайнерам! И он был рад безмерно, не взирая даже на люто болючую дыру в ляжке.

И как-то даже сам не понимает сейчас - какого рожна еще надо?

Паскудно просто на душе.

Почему же?

Чертов анклав, вот что. Из героя и барона, который спасал самоотверженно пару десятков баб, теперь он стал бригадиром в самой никчемной артели.