Мы из Кронштадта. Встреча - Николай Берг

можно было и пересолить. От черного отчаяния проще пальнуть в угрозу.

Это надежда ведет к рабству, а отчаяние толкает на решительные поступки.

Хотя, может, Виктор и поторопился и надо было попсихоложить. Ну так Витя простоват тащем-то, иначе не корячился бы в этой дыре. Да и не такая сложная натура Калган, чтоб вокруг него извивы плести.

Ведь он стрелял в спину лоху.

И не раз еще выстрелит.

А своему благодетелю и хозяину - Балдоху - он башку не снес хотя мог бы (только такого лидер с собой на мочилово не взял бы, ну так потому и не снес)

Теперь лидер и хозяин убит.

А трехлапый больной пес уже никому не нужен.

И сам по себе не выживет.

Потому скорее всего нового хозяина он будет оберегать столь же честно и стрелять в спину лохам на кого хозяин укажет. И не задумываясь о последствиях - на то новый хозяин есть.

Это дурачки считают себя личностями и считают, что их личности что-то значат и определяют. А все в жизни определяет только занимаемая роль.

Если будешь лох - чужие псы тебя рвать будут.

А станешь хозяин - псы за тебя любого порвут. И личность при этом роли не играет вообще. И да. Псу без хозяина - во сто крат горше, чем хозяину без пса.

С руки будет есть и хвостом вилять.

Но только пока ты - Хозяин. Упустишь вожжи - и все, захрустели на клыках косточки. Закон стаи. Волчий закон. Да и человеческий. Одинаковы они.

Глава 4. Сюрв Виктор. Корона в грязи

Нет, все же правильно все сделал. Тянул бы дольше - черт его знает, что бы дальше было. Надо будет Калгану публично объявить благодарность с подробным объяснением, за что именно - чтобы впредь меньше желающих было к нему с крамольными идеями лезть, с такой-то репутацией остудит.

Калган остался один, Виктору должен как земля колхозу и никому кроме него не нужен - всё одно к одному, на выходе верный пёс.

Но это не точно.

Ухо востро и нос по ветру!

- Одноногий попрыгун

Никуда не убегун.

А вот расстрелянные сейчас уже откидываться будут.

Недобитки вяло корячились у ног, еще булькали кровавыми пузырями. И с них все текло и текло. Оценил орлиным взором окружающее. Ни души, все попрятались, носа не высовывая.

Пришла в голову трезвая мысль: патронов пожег сколько!

Галопом неуклюжим заскочил к себе в отбитый вторично замок. Взлетел по крыльцу, рванул дверь, вбежал в прихожую. Стоявшая там столбом домоуправительница выронила поднос с выпивкой-закуской, что держала в руках и тот с грохотом, брызгами и стеклянным дребезгом грянул об пол. Глаза по девять копеек, руками рот прикрыла с совершенно одурелым видом. Голая совсем, только туфли, да какая-то бархотка на шейке.

- Виииитя!!! - только и смогла выдохнуть очумело.

- Не ждали? - окрысился на бегу хозяин земель.

Заскочил в мастерскую, хватанул пару длинных гвоздей и молоток. Мигом обратно, дура так и стоит, глазами хлопает. Не до нее. Успели эти сукины сыны? Явно успели, даром что ли на вторично главном атамане только шлепки да майка. И синяков на мордашке нет, без сопротивления дала, сучка.

Но все это - фоновые мысли, так, пробегом сзади за кулисами сознания. Свинки зомбовое мясо не любили, а полуживых перестали им кидать еще покойные креативщики - когда бывшая акушерка восстала нежитью и устроила в свинарнике кошмар и погром. Обошлось тогда это креативщикам в потерянную самую толстую свинью и снесенные перегородки. И то потому, что не стало умертвие гоняться за остальными, поймав призовую хрюшку. Потому - поспешить надо.

Хочет Макс свинок - будут ему свинки.

Подтащил поближе курощупа, что оглушенно заворочал отбитой башкой.

Считая секунды, суетливо нашел в УАЗе флягу с водой. Тепловата, но сойдет. Калган явно отключился, смяк на сидении. Плеснул ему в морду - не, не сработало, выдохся до донышка, но носом сопит, живой значит.

Вылил на валявшегося связанного ауешника воды. А, приходит в себя сукин сын!

- Ну что, ублюдок?

- Аах, ты пидор, мудила...

Говоривший прикусил язык, потому что Виктор, в мозгу которого тикали обратным отсчетом часики несильно пнул его в морду. Читал где-то про точки выхода тройничного нерва, вот по одной и целил. Вроде - попал, больно уж дернулся курощуп.

Барон земель мазнул взглядом привычно вокруг, сканируя по привычке местность, усмехнулся грустно параллельно проскочивших неуместным мыслям. Первая - все, кончились у нас куры, вторая - сегодня, наконец, курятинки поем свежей!

- Еще одно грубое слово - и я тебе отрежу яйцо. Потом - второе. И буду тебя стругать, как плотник - бревно. Понял? Буду стругать и стругать, а еще бить - вот так! - и снова пнул.

Лежащий зло запыхтел, но промолчал на этот раз, только под носом пыль взлетала невесомым облачком.

- Понял, говна кусок? Отвечай побыстрее и без вашей хни ауешной, мне тут блатная музыка уже надоела, по-человечьи говори, упырь. Братков видишь? Они сейчас уже отходить будут и потом восстанут. Ты для них вкусный и ближний. Слышь, обед мертвячий, времени у тебя нету уже считай. Хочешь сдохнуть - валяй, ругайся, я уже с месяц никому яйцы не отрезал, боюсь навык терять. Ну?

- Банкуй, твой верх!

Опять несильный, но точный пинок в лицо. В щеку, чтоб об зубы побилась и кровянка в рот потекла. Сколько читал, что при допросах такое помогает ломать 'клиента', пришла пора попробовать.

- Когда решили Балдура своего грохнуть?

- А как укатили вы, так и решили. Он всем надоел - забубнил в пыль курощуп.

- И не побоялись?

- А чего, он не ожидал. Думал... - тут лежащий замялся.

- Пой дальше! - лязгнул металлом в голосе Виктор. Часики невидимые тикали все громче. Недобитки еще живы, но один дышать стал странно, с длинными всхлипами, другой мелко дергает босой ногой, чего раньше не делал, к чему это - непонятно, но вряд ли к выздоровлению скорому.

- Слова забыл. Привык на фене ботать... - заторопился 'клиент'.

- Постарайся. Твоя жизнь на кону. С чего куриц поубивали? Бабка жива осталась?

- Да, бабка жива, ей Джага всего одну плюху и прописал - заболботал курощуп.

- Вот же вы гондоны! - искренне вырвалось у Вити.

- Курятины захотелось, - пояснил лежащий в пыли. И как-то очень отработанно добавил: Победу отпраздновать!

- А