Эшли Белл - Дин Кунц

Как только они ушли, Биби пожалела, что отпустила их, но назад не позвала. Оставшись одна, девушка вытащила из лежащего на тумбочке рюкзачка ручку и перекидной блокнот небольшого формата. Она прихватила с собой книжку в бумажном переплете, однако читать ее сейчас не хотелось, как не хотелось и смотреть телевизор. Вместо этого она аккуратным почерком принялась записывать события минувшего дня, уделяя особое внимание всему тому, что чувствовала и о чем думала по мере того, как ухудшалось ее состояние. Наиболее интригующим было то обстоятельство, что в своих мыслях она сегодня несколько раз возвращалась в те годы, когда была маленькой, верящей в волшебство девочкой, жившей вместе со своими родителями в бунгало в Корона-дель-Мар.

Стояло ранее воскресное утро. Февраль выдался дождливым. До появления мокрого безымянного песика, бредущего по тротуару со стороны океана, оставалось еще полтора месяца. Запасные ключи висели в кладовой, на вделанном в деревянный щиток крючке. Биби Блэр взяла тот, что от квартиры над гаражом, и тихонько выскользнула из кухни. Выйдя на заднее крыльцо бунгало, девочка бесшумно притворила за собой дверь.

Родители, как обычно в последний день недели, спали допоздна. По воскресеньям Нэнси не ездила смотреть выставленные на продажу дома. В период сезонного затишья магазин «Погладь кошку» работал с понедельника по субботу включительно. Родители встречались с друзьями, а домой вернулись далеко за полночь. В их отсутствие за Биби присматривала Честити Брикл, нестерпимо самовлюбленная пятнадцатилетняя девчонка, которая, без сомнения, уже многократно поступила наперекор своему имени[8].

Еще несколько часов родители будут спать.

Дождь почти закончился еще до зари. Теперь покрытое низко нависшими тучами серое небо по цвету напоминало больше золу, чем намыленную тряпку уборщицы. Биби не стала брать с собой зонт. Огибая лужи, она быстро побежала по мощенному кирпичами внутреннему дворику к гаражу, стоявшему в конце их земельного участка.

Взобравшись по лестнице, девочка встала на балкончике и оглянулась на бунгало, опасаясь, как бы ее все же не заметили. Мама и папа не знали, что она посещает квартирку над гаражом. Ничего позорного или плохого в этом не было, но Биби не хотелось, чтобы родители узнали ее тайну.

Отперев входную дверь, девочка оказалась на небольшой по размерам кухне. Вот длинные столы со столешницами из голубой огнеупорной пластмассы. Линолеум в голубую и серую крапинку на полу. Обеденный уголок и два стула. Прошлогодний календарь с ноябрьской страницей. На электронных часах микроволновки горело точное время, а вот холодильник не гудел. Его отключили еще несколько недель назад. В прохладном спертом воздухе ощущался легкий запах плесени.

Биби никогда не зажигала свет, боясь, что это может ее выдать. Не зажигала днем и тем более в утреннем полусумраке. На двух окнах не было жалюзи, но внутрь проникало лишь сероватое свечение, не намного ярче лунного света.

Посередине стола виднелась белая ваза с узким горлышком. В такую можно поставить лишь несколько роз или гвоздик. Сейчас ваза была пустой. От нее исходило слабое свечение, как от хрустального шара на столе у гадалки.

Биби смотрела на то место пола у первого стула, где был найден труп. Все давным-давно оттерли, но девочке казалось, что в воздухе она улавливает едва ощутимый неприятный запах крови. От отвращения Биби сморщила носик. После стольких приходов сюда квартирка утратила в ее глазах всю свою таинственность. Возвращаясь, она начинала нервничать и становилась грустной. Иногда ее мучили плохие сны, но Биби продолжала приходить в это место. Она понятия не имела, что же ее сюда притягивало. Девочка не знала, что именно могло здесь произойти. Родители сказали ей: «Иногда такое случается». Они, конечно же, правы.

Помимо кухни, квартира состояла из меблированной гостиной, обставленной спальни, ванной комнаты и большого стенного шкафа. Обычно Биби делала обход помещения, встревоженная и внимательная, в состоянии, близком к трансу. Она и сама не знала, что ищет.

Биби прошла по кухне и замерла у приоткрытой двери, ведущей в гостиную. Она остановилась, заслышав звук шагов, доносящийся из комнаты. Полы в спальне и гостиной устилали доски твердых пород дерева, на которых лежали небольшие половички. Если судить по звукам, это должен был быть грузный мужчина. Несколько раз половицы скрипнули. Не каждый шаг заканчивался скрипом, но Биби хватило этого, чтобы понять: шум доносится из комнаты, а не откуда-то снаружи.

Хотя именно девочка нашла труп, она сначала не испугалась. Услышанное скорее заинтриговало ее. Вдруг она подумала о том, что приходит сюда именно за тем, чтобы встретиться с ним. Вот только она не имела ни малейшего понятия, чего же ждет от этой встречи.

Звук шагов стал ощутимее. Человек явно перешел теперь в гостиную. Он медленно направлялся к двери.

Биби стало страшно. Впрочем, это не был слепой страх, а тем более ужас. Она попятилась назад по направлению к двери, через которую вошла сюда.

Зловещие шаги замерли перед входом в гостиную. Именно такая тишина и составляла часть ее беспокойных снов. Казалось, сейчас занавес опустится и все будет хорошо, но каждый раз затишье лишь предшествовало финальному ужасу, после которого девочка, тяжело дыша, просыпалась…

Раздался тихий скрип – плохо смазанные петли начали медленно поворачиваться на металлических стержнях. Дверь открывалась в кухню, поэтому Биби не видела того, кто стоял в гостиной. Она вспомнила кровь и страшные глаза трупа, обнаруженного в ноябре. Девочка бросилась наутек. Она не отдавала себе отчета в том, что убегает, пока не спрыгнула с последней ступеньки на мощенный кирпичами двор.

Биби оглянулась. На ступеньках никого не было, а дверь квартиры оказалась закрытой. Должно быть, она захлопнула ее, когда убегала.

Постепенно небо над головой заполнило свой резервуар свинцовыми тучами, пригнанными ветром со стороны океана. Биби стояла и смотрела на окна кухни. Из сумрака квартиры над гаражом не выглядывало чье-либо лицо. Она вообще не замечала никакого движения за оконными стеклами.

Наконец девочка, вернувшись, уселась на плетеную скамейку на заднем крыльце бунгало. Здесь она оставила книгу в бумажной обложке и блокнот, в который записывала рассказы о похождениях одинокого песика Джаспера.

Чуть позже на крыльцо вышел отец. Он, как всегда, собирался начать воскресный день с осмотра квартиры над гаражом, проверить, не течет ли крыша, нет ли каких-либо других проблем.

– Папа!

Когда отец, стоя на нижней ступеньке крыльца, взглянул на дочь, она продолжила:

– Будь осторожнее.

Он нахмурился.

– Чего мне опасаться?

– Не знаю. Мне кажется, я слышала, как там кто-то шумел.

– Скорее всего, это опять енот. Залез, паршивец, через чердак, – в своей обычной беззаботной манере ответил Мэрфи. – На этот раз я потребую от него арендную плату.

Отец вернулся через десять минут, не найдя в квартире ни енота, ни любого другого непрошеного квартиранта.

Когда небо решило пролиться дождем, маленькая Биби вернулась в свою комнату писать о Джаспере.

Прошло две недели, прежде чем она отважилась вновь посетить квартиру.

По дороге из больницы домой, несясь сквозь тьму враждебной ночи, Мэрфи и Нэнси хранили горестное молчание. Безмолвие казалось ужасно тяжелым, душило и давило на них. Несколько раз то Мэрфи, то Нэнси пытались разрушить его парой слов, но так и не смогли преодолеть смятение, что царило в их душах и было вызвано грозящей им утратой… невообразимой утратой.

Преуспев в розничной торговле и риелторстве, они три года назад перебрались из бунгало в двухэтажный светло-желтый оштукатуренный дом, щеголяющий своей гламурной новизной. Они до сих пор жили в этом районе Корона-дель-Мар, известном как Деревня, но теперь их отделяло не три квартала от побережья, а чуть более одного. С плоской огороженной крыши, из комнаты верхнего этажа и с веранды на первом этаже они могли любоваться океаном в конце тянущейся с запада на восток улицы.

Мэрфи гордился тем, что две серферные крысы, к которым он до сих пор причислял себя и Нэнси, смогли, не отрываясь от своих пляжных корней, тем не менее урвать жирный кусок калифорнийской мечты. В ту ночь, однако, дом не грел ему душу. Он казался холодным и чужим, словно они по ошибке проникли в жилище незнакомых людей.

В прошлом они всегда находили взаимопонимание, помогали друг другу, соединенные почти сверхъестественной духовной связью, которую не могли разрушить никакие жизненные невзгоды. Мэрфи полагал, что они сядут на кухне, зажгут слабый свет, возможно, обойдутся свечами, а потом вместе решат, каким образом противостоять ужасу и боли, которые обрушились на них.