Сборник летописей. Том III - Рашид-ад-дин

из Гирдекуха произвели ночную вылазку, прорвали кольцо оцепления и перебили сто человек монголов. Эмир Бури, который был их предводителем, умер. Китбука-нойон снова сделал набег на Кухистан, угнал стада Туна, Туршиза и Зиркуха и, произведя резню и грабеж, увел пленных. 10 числа месяца джумада-л-уля упомянутого года заняли Тун и Туршиз, а в начале месяца ша‛бана взяли Диз-и Михрин и 27[68] числа месяца рамазана Диз-и Кемали.

Из Гирдекуха известили Ала-ад-дина Мухаммеда, который был государем еретиков, что в крепости вспыхнула холера, большая часть бойцов умерла и что вскоре крепость падет. На помощь жителям Гирдекуха послали Мубариз-ад-дина Али Турана и Шуджа-ад-дина Хасана Астрабади со ста десятью славными ратными борцами за веру и с каждым по два мана хенны и по три мана соли, потому что в крепости соли больше не оставалось. Хотя в книгах не встречается, что хенна предохраняет от холеры, однако там, по случаю выдачи замуж дочери одного эмира, ей омыли руки и ноги, покрасив хенной, а так как вода была дорога для жизни, то многие эту воду пили и никто из них не умер. [По этой причине[69]] они умудрились опытом и затребовали хенны. Между тем, эти сто десять человек так ударили на осаждавших и так проскочили, что никому не причинилось вреда, кроме одного, который упал в ров и вывихнул ногу. Его взяли на плечи и унесли в крепость. Дело Гирдекуха снова окрепло. Ночью в среду последнего числа месяца зи-л-кадэ лета 653 [31 XII 1255] Хасан Мазандерани, хаджиб Ала-ад-дина, по совету Хуршаха, его [Ала-ад-дина] сына, в местности Ширкух, ночью, когда тот пьяный спал, ударил его секирой и убил. На место отца посадили на престол Хуршаха. В убийстве Ала-ад-дина заподозрили несколько лиц. Хуршах не мог положиться на Хасана Мазандерани, хотя тот и убил по его совету его отца, написал ему письмо и отдал одному фидайи, чтобы тот отнес к нему. Когда [Хасан Мазандерани] стал его читать, он сразил его и убил. Хуршах объявил [это] и сказал так: «За то-де, что он убил моего отца, я убил его». И он приказал, чтобы на площади сожгли его сыновей. В воскресенье 26 числа месяца зи-л-хиджджэ [26 I], после трехдневной битвы, взяли Диз-и Шаль.

Рассказ о прибытии на служение к Хулагу-хану Насир-ад-дина кухистанского мухташама, в сопровождении мелика Шамс-ад-дина Курта, который ездил к нему послом

|A 194b, S 447| Хулагу-хан послал[70] Шамс-ад-дина Курта послом в крепость Сер-и Тахт к мухташаму Насир-ад-дину, а он в ту пору был уже стар и немощен. Он исполнил указ и в сопровождении мелика Шамс-ад-дина 17 числа месяца джумада-л-уля [24 VI 1255] с разного рода дарами и подношениями явился на служение к его высочеству и был осчастливлен честью поцеловать прах. Царское благоволение оказало ему милость принятием подношений. [Хулагу-хан сказал:] «Раз ты, сжалившись над женами и детьми, сдался,[71] то отчего же ты не вывел жителей крепости?». Он ответил: «У них государем Хуршах, они его слушаются». Хулагу-хан дал ему ярлык и пайзу и послал его на должность хакима в город Тун и в месяце сафаре лета 655 [II-III 1257] он скончался. Хулагу-хан оттуда двинулся вперед от привала к привалу.

Когда он дошел до пределов Завэ и Хафа, с ним приключилось легкое недомогание. Он назначил Коке-Элькэя и Китбука-нойона с другими эмирами на завоевание остальных их [исмаилитов] владений. Когда они достигли границ Кухистана, бродяги[72] оказали небольшое сопротивление, однако через неделю времени [монголы] все заняли и стены обрушили. Произведя резню и грабеж, увели пленных. 7 числа месяца раби‛-ал-ахыра [16 V] подошли к городу Туну и, установив камнеметы, сразились. 19 числа заняли шахристан, перебили всех, кроме ремесленников, и с победой и славою явились на служение к Хулагу-хану и направились к Тусу. Аминь.

Рассказ о прибытии Хулагу-хана в Тус и пределы Кучана,[73] приказе о возобновлении благоустройства, походе на Дамган, разрушении Аламута и Люмбесера[74] и изъявлении покорности Хуршахом

Когда Хулагу-хан прибыл в Тус, то в саду, устроенном Аргун-агой, разбили шатер из дорогой ткани, который согласно указу каана изготовили для Хулагу-хана, и он в том саду расположился. Оттуда перешли в сад Мансурийе, который Аргун-ага после полного разрушения приказал привести в благоустроенный вид. Жены эмира Аргуна и ходжа Изз-ад-дин Тахир там поднесли таргу. На другой день подались на луговья Радкана и ради прелестной и здоровой местности простояли там несколько времени. Из Мерва, Языра, Дехистана и других областей обильно доставили вина и продовольствия. Затем перешли в Хабушан, который монголы называют Кучаном. Эта касабэ, с начала прибытия монгольского войска, оставалась заброшенной и покинутой. Хулагу-хан повелел возобновить ее благоустройство и определил на это денег из казны, чтобы не нужно было отягощать ра’иятов. И [вновь] потекли оросительные протоки и [там] построили карханэ. Около соборной мечети устроили сад, а Сейф-ад-дин-ага, бывший везиром и мудаббиром, отпустил денег, чтобы соборную мечеть благоустроили. [Хулагу-хан] приказал эмирам и придворной знати, чтобы каждый из них соответственно своему значению, должности и имущественному состоянию, построил [себе] там жилище. [Затем] он оттуда уехал.

29 числа месяца джумада-л-ахыра [5 VIII] Бек-Тимур-корчи, Захир-ад-дин, сипахсалар-битикчи и Шах-эмир, которых [Хулагу-хан] посылал к Хуршаху, государю еретиков, объявив [ему] постановление указа, вернулись обратно. В тот же день войско подошло к крепостям еретиков и начало наступление. 10 дня месяца ша‛бана [6]54 года [2 IX 1256] [Хулагу-хан] дошел до Харакана и Бистама и послал гератского воеводу[75] Меркитая с Беклемишем послами к Рукн-ад-дину Хуршаху и приказал его устрашить и приневолить, пригрозить ему и сделать посулы. В ту пору счастливый мовлана ходжа Насир-ад-дин Туси, совершеннейший и разумнейший [человек] мира, и многие великие лекари Раис-ад-довлэ, Муваффик-ад-довлэ и их сыновья, попавшие не по [своей] воле в это царство, воочию убедились, что поведение и деяния Хуршаха беспорядочны и что в присущих ему свойствах заложены гнет и насилие и что в нем явны признаки безумия. Сердца их преисполнились огорчением и отвращением к службе еретикам, а склонность к приверженности к Хулагу-хану [становилась у них] все сильнее, да и раньше они об этом мечтали. Они постоянно тайно совещались друг с другом о том, как то царство наилучшим образом и наилегчайшим путем могло бы быть им [Хулагу-ханом] завоевано. Очень многие из чужаков и |A 195а, S 450| мусульман примкнули к ним, и в этом деле все были единодушны. По