В чужом пиру - Виктория Волгина

С Мариной, тридцатипятилетней женщиной, которая приезжала из Энска на временную замену, Лера познакомилась у Кати. Марина рано осталась сиротой. Её родители-пьяницы скоропостижно умерли, чем-то отравившись. До взрослого возраста довела её тётка. Об образовании речь не шла – надо зарабатывать на жизнь. Стала работать, неплохо зарабатывать, нашёлся жених. Замужество, ребёнок – всё как у всех. Но муж оказался потомственным алкоголиком, и она прожила с ним всего несколько лет. Потом одна, без какой-либо помощи воспитывала дочь.

Примерно лет через пять познакомилась с мужчиной, разведённым и бездетным. Поженились. Второй муж был очень деятельным, «рукастым» – хорошим механиком. Он организовал свой автосервис, и в 90-е годы семья жила безбедно. Марина родила ему сына. Счастливая жизнь насчитывает примерно двенадцать лет.

Потом счастье рухнуло – мужа увела молоденькая беженка то ли из Азии, то ли с Кавказа. Марина боролась как могла – била соперницу, старалась получше накормить и напоить мужа. Но напрасно – муж ушёл к беженке и унёс с собой материальное благополучие. Марина как бы второй раз осиротела. Старшей дочери, оканчивающей отличницей школу, надо поступать в институт. У сына начался самый нехороший подростковый возраст. А в городе работы нет. Как содержать детей? От этих мыслей раскалывалась голова, начинались истерики, и однажды дочь вызвала «скорую». Марину отвезли в местную психиатричку.

Когда вышла из больницы, решила ехать на заработки в Москву. Иначе не выжить. Она могла положиться на старшую умницу-дочку, уже поступившую в институт на заочное, и оставить сына на неё. Но надолго оставлять боялась, поэтому ездить решила на замены. Но даже за те месяцы, что не была дома, сын стал отбиваться от рук. Учителя буквально набрасывались на Марину, когда она приходила в школу. Марина только опускала голову, не ездить – значит умереть с голоду. Помощи сироте ниоткуда никакой. Бывший муж под влиянием новой молоденькой жены интереса к сыну не проявлял. Так и ездит Марина туда-сюда и обратно, не видя конца своим путешествиям.

Лиду Лера знает с детства, когда-то были соседями. Ей сейчас шестьдесят два года. В Москве она уже лет десять. Уезжать ей некуда. Не найдя в Энске подходящей кандидатуры в мужья, она в тридцать лет родила себе сына. Безумно его любя, положила на него жизнь, дала образование, женила, купила в кредит квартиру и уехала в Москву зарабатывать для него деньги. Сын решил «расширяться» и уговорил мать продать её квартиру, мол, «потом приедешь жить к нам, будешь внуков нянчить». Лида продала квартиру, отдала сыну деньги, сын «расширился», но «потом» так и не наступает. Время идёт, внуки выросли, нянчить некого, сын женился вторично, его молодой жене Лида не нужна. Все Энские знают Лидину историю и перешёптываются, что Лидке «светит» богадельня.

С Зоей через других энских Лера также познакомилась в Москве. Та ухаживает за дедом. Каждый раз, ровно в одиннадцать часов ночи, тишину дома будят разливы баяна и голос деда:

– Зоя, идём петь!

И Зоя до часу ночи поёт с ним, иначе впереди ждёт кошмар. Иногда дед кричит ночью:

– Зоя, иди скорей, я тебе что-то покажу!

Зоя прибегает и видит обнажённые гениталии деда.

– Петрович, – укоризненно качает она головой. – Как тебе не стыдно.

В общем, весёлая у неё жизнь.

Есть ещё три истории женщин, у которых Лера после Кати жила в разное время, – Ольги, Лили и Нины. Но о них будет рассказано подробно в отдельных главах. Жила она у них потому, что многие «жопомойки», если позволяли условия, делали свой маленький бизнес – пускали на квартиру. Пускали, конечно, только энских, «своих». Или же «своим» нужно было пожить, пока они не найдут работу, или же им нужно было время для закупки товара, или же, как в случае с Лерой, приходить на выходные дни. Разумеется, это был нелегальный бизнес. Нелегалки платили им – кто больше, кто меньше, тем самым хоть как-то компенсируя грошовые заработки. Хорошо, если квартиры были двухкомнатные, но зачастую нелегалки ютились где-нибудь на кухне.

Одна шустрая молодая энская особа, ухаживающая за одиноким парализованным мужчиной, семья которого погибла в автокатастрофе, совершенно бесконтрольная (племянник – опекун ждал только смерти дяди), перетащила в двухкомнатную московскую квартиру мужа, дочь, да ещё пускала жиличек.

Бывает у «жопомоек» ещё попутный «бизнес»: присматривать за соседским ребёнком, приносить соседской старушке продукты, убираться у соседей или в близлежащей организации, иногда заниматься распространением косметики или биодобавок. Им приходится нелегко. Мало платят, не дают выходных дней, а часто и часов. Редко встречаются добрые и покладистые старички. В основном они капризны, жадны (считают, что сиделки объедают и обворовывают их), презирают и третируют провинциалок, вымещая на них все старческие страхи, обиды, злость, накопившиеся за жизнь. Если женщина мягкая и слабохарактерная – превращают её жизнь в ад. Если же она с характером – начинается борьба «кто кого». Ольгу, о которой будет рассказано подробно, вторая её бабка испытывала тем, что среди ночи сползала с кровати и падала на пол, истошно крича. Испуганная Ольга кое-как, напрягшись, затаскивала её на постель. В результате «сорвала» спину и потом мучилась болями. Но однажды, потеряв терпение, она сказала бабке:

– Поднимать не буду, лежи всю ночь на полу.

И не подняла. Только из жалости накрыла одеялом. Пролежав ночь на полу, бабка перестала падать. А предыдущая её опекаемая, женщина после инсульта, по ночам ходила мыться и всё время заливала соседей. Ольга совсем не спала, караулила час купания. Только когда она однажды привязала Прасковью к кровати, та перестала бегать.

К одной из «жопомоек», пускавшей нелегалов, и отправила Катя приунывшую Леру. Некая Лиля, бывший бухгалтер на Катиной фабрике, сдавала раскладушку на кухне за цену, вдвое превышавшую Катину. Но Лере выбирать не приходилось. Катя дала ей адрес и, собрав вещи, Лера отправилась к неизвестной Лиле. У Кати она опасалась только консьержек, хозяева при Лере никогда не заходили к Кате. Сейчас же она шла в квартиру, куда частенько наведывались родственники старушки. На душе было тяжело.

Рыжая бестия и обыкновенные приключения Леры

Действительность превзошла тревожные ожидания Леры. После прелестной, чистенькой Катиной квартирки она оказалась в неопрятном, с тяжёлым запахом лежачего больного помещении.

– Лиля, – представилась «хозяйка», протянув Лере пухлую рыжую руку. Рыжей и пухлой она была вся, сверху донизу. Но самым выдающимся по пухлости местом был зад, метра в два.

В собственно комнате лежала неходячая и невменяемая больная девяноста лет, кричавшая зычным голосом с небольшими перерывами:

– Аллё!

На что Лилька отвечала грозным:

– Молчать!

Сама она спала в кухоньке на диванчике, а Лера должна была спать там на раскладушке, выставлявшейся на ночь. Пережив первоначальный шок, Лера подумала:

– Ну что ж, хоть какая-то крыша над головой.

И стала настраиваться на раскладушечную жизнь. Позже она узнала, что ей ещё повезло. Оказывается, незадолго до Леры на этой раскладушке спали по двое, и с каждой Лилька брала отдельную плату. Как вдвоём можно поместиться на раскладушке – вообразить было трудно, если только жилички не были дистрофичками. Пространства вообще не хватало: и без того скудное, оно почти всё было занято Лилькиным задом. Так что Лере частенько приходилось изображать из себя бесплотный дух, зависая где-нибудь в уголке.

Вечерами Лилька кое-что рассказывала о себе. По её словам, она имела «тёмное» происхождение. Она сама не знала свою истинную национальность и кто её настоящий отец. Лилькину мать, как и многих во время войны, угнали в немецкий плен. Она трудилась там в фермерских хозяйствах. Когда вернулась, вскоре вышла замуж за калеку – мужчину без руки. Тот, кого Лилька считала и называла отцом, всю жизнь сомневался, что Лилька его дочь. По его подсчётам, она слишком рано появилась на свет. «Слушай, Лер, – говорила Лилька, – а может и правда, что мой отец немец. Я не похожа ни на мать, ни на отца, да и рыжих в их родах никогда не было».

Но как бы то ни было, родители всю жизнь прожили вместе вплоть до смерти матери. Вот тут-то и началось. Вот тут-то и всплыло Лилькино происхождение. При разделе наследства отец и родная Лилькина сестра на суде стали доказывать, что Лилька им не родная. Лилька пролила несчитано слёз и перенесла несколько сердечных приступов. С сестрой они стали врагами и больше не общались.

Лера теперь уже не помнит, как и что доказали Лилькины родные, но спорная квартира отошла её сестре. А Лилька так надеялась, что они её поделят, и свою часть она отдаст разведённой дочери с внучкой. Сын, военный, хорошо устроен в жизни, а вот дочка…

И на яростном настрое, под испуганные протесты дочери Лилька берёт огромный кредит и покупает двухкомнатную квартиру. «Мама сказала», – таков Лилькин всегдашний ответ на протесты детей.