Х-ассенизаторы. Огонь по тарелкам! - Алексей Лютый

Ну а когда Раимов заявил, что не имеет никаких данных о наличии или отсутствии внутри куполов войск противника, с Зибцихом едва не случилась истерика… Нет, конечно, пунктуальный немец слышал о русских словах «авось» и «небось», но то, что на них придется ориентироваться во время ведения боевых действий, ефрейтору и в страшном сне привидеться не могло!

– Е-мое, блин, товарищ подполковник, да в одной Москве, если считать вместе с туристами, миллионов пятнадцать человек наберется. И по площади она, по-моему, куда больше, чем детская песочница, – поддержал соратника Шныгин. – Да мы полжизни потеряем на то, чтобы только центр внутри Садового кольца прочесать, еври бади!..

– Р-р-разговорчики! – рявкнул Раимов в ответ на такое утверждение, подрывающее моральный дух вверенного ему подразделения. – Вы солдаты или кисейные барышни, мать вашу в балетную школу уборщицей?! Приказы командира выполняются, а не обсуждаются. Перед вами поставлена задача, и вы должны ее решить, а не жилетку мне слюнявить. Именно для таких целей, кроме лазерных ружей, вы еще и головами вооружены! – А затем вдруг подполковник резко сменил тон: – Поймите, сынки, нет у нас другого выхода. Враг подготавливает себе плацдармы для ударов. Судя по всему, вторжение начинается, и прежде чем на Землю опустятся инопланетные корабли, мы должны найти защиту от нового оружия. И это не я вам приказываю. Это весь мир вас просит. Поймите, ведь следующей целью может стать ваш родной город! Вам же не понравится, если ваши матери будут, как в Пекине, на лыжах по асфальту бегать или самбу с румбой, как в Берне, танцевать…

– И не удивлюсь даже, – буркнул Микола. – Вы сами их уборщицами в балетную школу отправили. Так чего ж еще от них ожидать. Воно ж, знаете, что после балетных школ с уборщицами бывает?..

– Агент Пацук, прекратить клоунаду! – рявкнул Раимов, решив не выслушивать очередную душещипательную историю украинца. – В общем, болтовню прекращаем. Или вы выполняете приказ, или пишите рапорта об отчислении. Насильно удерживать никого не буду!

Вот тут «икс-ассенизаторы» и сдались. Все-таки ни один уважающий себя спецназовец не признается, что он чего-то не может сделать. Они же элита, лучшие из лучших. А уж если еще и отобраны для выполнения задания из сотен тысяч других спецназовцев, то и вовсе должны позабыть о слабостях! Такие бойцы скорее себе гранату под ноги уронят, чем скажут, что с выполнением приказа не справились. В общем, хитрюга Раимов умело сыграл на самолюбии солдат, и те, пусть и с мрачными лицами, но все как один писать рапорта отказались.

Впрочем, задача перед «икс-ассенизаторами» стояла не совсем безнадежная. Тот же Харакири к утру изготовил прибор, определяющий плотность силового поля инопланетных куполов. Естественно, максимальной она должна быть у границ, а вот минимальной, по предположению японца, будет вблизи источника, это самое поле генерирующего. То есть бойцам нужно просто идти по приборам, и вражеские устройства отыщутся сами собой.

– А если не сработает? – поинтересовался Кедман, вертя в руках приборчик, похожий на наручные часы.

– Тогда придумаем что-нибудь другое, – пожал плечами неунывающий японец. – Просто выйдете из-под купола и расскажете о возникших проблемах. Мы все исправим. Ну а если выйти тоже не удастся, то напишите информацию на листах бумаги и подойдите к границе куполов. Наша телекамера все снимет, и мы подумаем, как вам можно помочь!

– Утешил, блин, еври бади! – хмыкнул старшина, услышав о таком оригинальном способе решения проблем. – Еще бы добавил, что если мы сойдем с ума, то дружно станцуем перед камерой канкан, и нас поймут.

– Действительно! Раимов-сан, солдат нужно как-то защитить от эмоционально-психологического воздействия, распространяемого куполом, – засуетился японец.

– У нас для этого имеется доктор Гобе, – хмыкнул подполковник и повернулся к бойцам. – Чего стоим? Марш к Инквизи… То есть к доктору на занятия!

Гобе, как водится, оторвался на «икс-ассенизаторах» от души. Пересказывать все те пытки, которые применял к спецназовцам Инквизитор, просто невозможно. Это был такой ужас, что великий Стивен Кинг, узнай он такое, вылез бы из гроба и четыре раза повесился бы на собственных подтяжках. Человечеству достаточно знать лишь то, что Ганс Зибцих, например, во время занятий трижды пытался пристрелить француза из ножки стула, Пацук обрил налысо побитое молью чучело медведя, купленное французом на недавней распродаже экспонатов Задрищенского музея краеведения, а Кедман перепутал свой свисток с фарфоровой китайской вазой и целых десять минут пытался запихать ее в рот… А про Шныгина вообще говорить не стоит. От таких ужасов люди по ночам спать перестают.

Однако в общем и целом обработку у Гобе «икс-ассенизаторы» выдержали. И даже доктора не убили! Раимов во избежание возможных эксцессов поспешил признать ребят годными к выполнению задания и загнал их в самолет. Естественно, поднимаясь на борт, все четверо бойцов были мрачнее тучи, но зато переполнены решимостью победить, чтобы вернуться и от всего сердца поблагодарить француза прикладами по башке. Причем каждый из великолепной четверки надеялся добраться до доктора раньше других!

– Рано радуетесь. Мы еще не сели, – высунувшись из кабины пилотов, мрачно предупредил развеселившихся бойцов воздушный ас. – Подходим к заданному квадрату. Приземляться будем через пять минут. По крайней мере попытаемся.

– Как это «попытаемся»? – оторопел Кедман и из-за такого сенсационного заявления летчика сломал вторую одноразовую бритву. – В чем дело, командир? Приборы отказали?

– А я откуда знаю, отказали они или работают? – Пилот, собравшийся вернуться на свое место, остановился в дверях. – Я же в них ни черта не разбираюсь.

– Не понял! – заревел американец. – Ты, сморщенная белая задница, шуточки свои прекращай. Как это «не разбираюсь»? А как же ты раньше нас возил?

– Да он последние пять лет летает исключительно под мухой, – вместо пилота ответил всезнающий Зибцих.

– Да пусть хоть под комаром планирует! Самолет-то он водил?! – капрал растерянно посмотрел по сторонам. – И вообще, я не понимаю, при чем тут насекомые…

– Идиот, – констатировал Пацук, выразительно постучав себя пальцем по голове. – Джонни, мальчик мой, афроеврей недоразвитый, тебя русская бабушка случайно не китайскому языку учила? Ты что, не знаешь, что по-русски «под мухой» означает «выпимши»?

– Нет, – растерянно захлопал глазами Кедман, даже не обратив внимания на очередную колкость Пацука, а затем вздрогнул. – Так налейте же ему чего-нибудь!

– Молока из-под козла, – буркнул в ответ Микола и, обреченно вздохнув, откинулся на спинку кресла. – Чего мы ему нальем, если Раимов опять о «фронтовых» даже не заикнулся? Садист!

– Во-во! И у меня бутылку с самогоном отобрал, – согласился с ним пилот и вдруг посмотрел на часы. – Все. Подлетаем через минуту, так что некогда мне с вами болтать. Автопилот сам сажать не будет, – и на секунду задумался. – А может, попробовать? Хрен с ним, пусть сажает?..

– Даже не вздумай, – прорычал Шныгин, прекратив делать вид, что крепко спит. – А ну марш в кабину, пока я твоего автопилота не научил во время полета катапульту включать!

Летчик пару секунд внимательно смотрел на грозного старшину, решая, стоит ли проверить, как он сможет уговорить автопилот, а затем решил не связываться с сумасшедшим десантником. Мало ли чему сейчас в ВДВ учат? Может быть, парашютисты теперь и без пилотов обходиться умеют?! Именно из-за этих сомнений летчик и скрылся в кабине со скоростью звука, а Шныгин спокойно откинулся на спинку кресла.

Впрочем, долго ему расслабляться не пришлось. Старшина даже глаза прикрыть не успел, как самолет начал стремительно падать. Причем с такой скоростью, что Сергея на полметра подбросило вверх, и ему пришлось вцепиться в поручни кресел, чтобы не воспарить под потолком, аки птах небесный.

«Я всегда говорил, что с пьянкой резко завязывать вредно. Особенно если ты за рулем!» – успел подумать про летчика старшина, пока парил над креслом.

На минуту в салоне наступило состояние невесомости. Две сломанные капралом бритвы хищно заметались по самолету, прицеливаясь, кому бы вцепиться в горло и закончить бритье. Шныгин увернулся от обеих и, пока самолет падал, успел вспомнить далекое детство, юность и зрелые годы, свою бабушку и вообще весь род до седьмого колена. Даже не удивившись таким генеалогическим познаниям, невесть откуда возникшим и голове, старшина пожалел, что так и не дописал письмо маме – начал, между прочим, полтора года назад! – а затем простился с жизнью… Впрочем, тут же с ней и поздоровался!

Самолет прекратил падать так же внезапно, как начал. Воздушный транспорт «икс-ассенизаторов» дернулся так резко, что под ефрейтором кресло погнулось, под старшиной оно и вовсе треснуло, а у сиденья, оккупированного американцем, сломались ножки. Лишь посадочное место Пацука осталось в целости и сохранности. И то только потому, что есаул приземлился не на него, а на пол. После чего выдал такую матерную тираду, что Шныгин засомневался в том, может ли теперь пальма первенства по части ругательств оставаться у подполковника.