Х-ассенизаторы. Огонь по тарелкам! - Алексей Лютый

– Группа, «смирно»! – рявкнул он через динамики внутренней связи. И, дождавшись, пока «икс-ассенизаторы» примут указанное положение, добавил: – Привести себя в надлежащий вид и через пять минут быть в актовом зале на общем собрании. Всем все ясно?

– Товарищ подполковник, разрешите задать вопрос? – строго в соответствии с уставом, обратился к командиру Шныгин.

– В чем дело, агент? – сердито поинтересовался Раимов.

– А эту инструкцию кто составлял? – спросил старшина, кивнув головой в сторону тумбочки, украшенной помятым листком.

Подполковник на секунду задумался, пытаясь решить, не намеревается ли Шныгин поиздеваться над его командирской честью и достоинством, а затем все-таки ответил:

– Инструкция составлена специалистами. А вот редактировал ее доктор Гобе.

– Так, значит, Инквизитора нет на базе? – с надеждой в голосе спросил Сергей.

– Как это нет? Куда же он от нас денется? – голос Раимова казался просто счастливым. – Доктор Гобе назначен моим заместителем по психологической подготовке и теперь будет у вас каждый день занятия вести.

Тот звук, с которым «икс-ассенизаторы» встретили это заявление командира, вечно стонущим бурлакам даже и не снился. Какое-нибудь среднестатистическое привидение древнего замка удавилось бы от зависти из-за этого предсмертного вопля, а вот Раимов был доволен и с ехидным смешком связь отключил. Хотя, наверное, поторопился. Если бы чуть-чуть подождал, то имел бы возможность наградить есаула пяточком нарядов. Хотя бы за то, что Микола предложил сослуживцам подложить радиоуправляемые мины в кровати и к французу, и к своему непосредственному начальнику.

Остальные «икс-ассенизаторы» хотя и восприняли предложение есаула с должной долей понимания, но даже в повестку дня вносить его не стали. Все-таки устав чтили все, а в соответствии с этой библией военнослужащих учить командиров уму-разуму при помощи радиоуправляемых мин строго запрещалось. Именно поэтому Раимов с Гобе остались целы и невредимы, а спецназовцы безропотно принялись собираться на общее собрание. Первое с момента захвата лунной базы инопланетян.

Нелюбовь «икс-ассенизаторов» к доктору Гобе была вполне объяснима. Вся четверка бойцов некогда отбиралась для участия в операции по борьбе с пришельцами исключительно из-за того, что каждый член группы был невосприимчив к любому психологическому воздействию. Однако француз так умел «вправлять мозги», что дал бы фору самому Торквемаде. Он до того затерроризировал «икс-ассенизаторов», что те шли на каждое занятие к Гобе, как на казнь. Причем извращенный француз, обучая солдат защите от собственного воздействия, тут же придумывал новые методы, как самому эту защиту обойти. В общем, каждый урок у доктора превращался в настоящую борьбу за выживание. И хотя «икс-ассенизаторы» не теряли надежды когда-нибудь свести самого француза с ума, радости занятия у Гобе им не приносили.

Остальные члены команды были куда более безобидны, чем доктор. Кроме «икс-ассенизаторов», их командира и уже упомянутого доктора Гобе, на базе находились еще двое ученых: Хиро Харакири, специалист по компьютерной технике и вооружениям, и профессор Зубов – гениальный универсал, являвшийся руководителем научной части проекта. Вместе с доктором оба этих ученых занимались исследованием инопланетных технологий. Ну а в обязанности Гобе входило познание структурных форм жизни пришельцев, их психологии, общественного строя, а также подготовка рекомендаций по борьбе с инопланетным вторжением.

Со всеми тремя бойцам предстояло встретиться на общем собрании, и благодаря присутствию там пресловутого доктора, «икс-ассенизаторы» от этого были не в восторге.

– Слушайте, мужики, – запоздало вспомнил Шныгин о пятом бойце их команды, перед тем как покинуть кубрик. – А что, Сару на базу не вызвали?

– И слава богу, – буркнул в ответ есаул. – Женщина в войсках все равно, что бретелька на трусах. Воно ж как бывает? Появится какая-нибудь баба в воинской части – бац, и у танков стволы из перпендикулярного земле положения выходить не хотят!

– А по-моему, ты придираешься… – попытался было заступиться за отсутствующую Сару Штольц ефрейтор. Однако Микола не дал ему договорить.

– К кому я придираюсь? К танкам? – делано удивился он. – Да я сам видел! У нас в части пройдет, бывало, одна связисточка мимо танковой колонны, так потом стволы пушек ломами вниз опускать приходится…

– Отставить пошлости! – рявкнул по внутренней связи Раимов, прерывая общий смех. – У вас осталось две минуты. Последний, кто появится на собрании, получит три наряда вне очереди и после пятнадцати километров с полной выкладкой будет в спортзале с тренажеров пыль вытирать!

То, что раздача нарядов для подполковника была делом святым, с которым не шутят, бойцы уже давно поняли и трепетных чувств командира оскорблять никоим образом не хотели. К тому же перспектива стирания с тренажеров многомесячной пыли никого не прельщала. Может быть, тетя Маша, то бишь Ганс Зибцих, прозванный так за чрезмерное стремление к чистоте и порядку, с удовольствием и взялся бы за это дело, но немца, привыкшего к неподвижной жизни снайпера, просто воротило от одной мысли о том, что перед уборкой придется бежать марш-бросок. Про остальных и вовсе с уверенностью можно было сказать, что ни к любителям бега, ни к рыцарям ведра и тряпки они не относятся. Поэтому любой, кому ситуация интересна, может легко представить себе, с какой скоростью все четверо бросились в актовый зал.

Самым расторопным оказался Пацук. Микола сорвался с места еще до того, как Раимов успел закончить свою фразу. И к тому моменту, когда Зибцих сумел-таки выбраться из хот-дога, устроенного ему в дверях капралом и старшиной, украинец уже почти добрался до входа в актовый зал. Следом за ним на собрание прибыл здорово расплющенный немец, и уж только затем актовый зал своим присутствием почтили Кедман и старшина. При этом оба так спешили, что вошли в дверь одновременно. И только благодаря тому, что Раимов заблаговременно приказал укрепить косяки стальными накладками, двери выдержали и не рухнули внутрь.

Раимов неодобрительно посмотрел на обоих спецназовцев, упорно не желавших оказаться тем самым последним пылесосом, но к неудовольствию Пацука, нарядов не дал ни тому, ни другому. Микола уже собрался выразить протест по поводу крайне беспринципного поведения командира и, наверное, огреб бы на свою голову не три, а все шесть нарядов, но есаула спас Зубов. Профессор, взлохматив и без того нечесаную шевелюру, вскочил с места, едва Шныгин с Джоном ввалились в актовый зал.

– Я считаю крайне возмутительным то, – завопил Зубов, размахивая рукой, которую уже успел выпутать из копны волос, – что для посещения моих лекций слушателями руководство до сих пор не создало нормальные условия! Я считаю неприемлемым тот факт, что люди должны тесниться в дверях вместо того, чтобы входить в зал совершенно свободно. И я заявляю решительный протест Королевской академии наук Британии за то, что через их двери не могут одновременно пройти представители всех рас, национальностей и народов! Как вы прикажете понимать…

– Профессор, – отеческим тоном позвал его подполковник.

Зубов осекся и удивленно посмотрел по сторонам.

– Странно. И куда это вы меня привезли? – удивленно поинтересовался он и тут же хлопнул себя по лбу. – Ах, ну да! Я же добровольно заперся в этом склепе и должен периодически читать лекции солдатам. Тогда перейдем к делу. С Британской академией я разберусь потом.

Не дожидаясь, пока два взбесившихся великана усядутся на свои места, Зубов резко развернулся и, суматошно размахивая руками, подскочил к стенду. Отдернув шторки, закрывавшие наглядные пособия, профессор замер. Несколько секунд он удивленно рассматривал лист ватмана, раздумывая, что же он сам там недавно нарисовал. Шныгин с Кедманом, стараясь не шуметь, уселись в мягкие кресла, а Зибцих с Пацуком терпеливо ждали, пока Зубов начнет-таки что-нибудь говорить.

Однако у профессора возникли сложности. А все дело было в том, что гениальному ученому никак не давалось искусство рисования. С окружностью еще как-нибудь он умудрялся справиться, а вот нарисовать шар или купол было выше его сил. Ну а поскольку Зубов исключительно из-за рассеянности постоянно забывал сопровождать свои рисунки пояснительными подписями, то и понять, что именно он пытался изобразить на плакате, профессор не мог.

Несколько минут он удивленно смотрел на рисунок, пожалуй, впервые с момента создания базы оставаясь в относительной неподвижности, а затем хлопнул себя ладонью по лбу.

– Черт-те что! – безапелляционно заявил профессор, поворачиваясь к аудитории. – Совершенно не пойму, какое отношение эти дурацкие плакаты имеют к нашей лекции, но деваться некуда. Итак, дорогие дети, мыльные пузыри представляют из себя…