Инстинкт женщины - Чингиз Абдуллаев

Но посредники для разрешения споров все равно были нужны. В коммерческих вопросах часто случаются накладки, недоразумения, различного рода срывы, которые сказывались в конечном счете на прибыли. И «цеховики» нашли выход — стали выбирать «судей». Это были своего рода негласные третейские наблюдатели, которые получали проценты от всех сделок, совершаемых на их территории, и, соответственно, разрешали все споры, возникшие в процессе изготовления товаров и их реализации. «Судьи» стали пользоваться таким авторитетом, что не только «цеховики», но и «воры в законе» начали прислушиваться к их мнению. Сказывалось и то обстоятельство, что на подобные должности выбирали самых умных, толковых и проверенных людей. «Судьи» решали и конфликты «воров» и «цеховиков».

Но настоящая революция произошла в восемьдесят седьмом, когда собравшиеся в Минске преступные авторитеты бывшей страны единогласно решили избрать из своего круга тройку для переговоров с «цеховиками». Те выбрали свою тройку. Встретившаяся через какое-то время шестерка договорилась о фактическом сотрудничестве и разделении сфер влияния.

В январе девяностого в Баку произошла грандиозная встреча самых известных преступных авторитетов страны и «цеховиков». Положение в городе было нестабильное, власть теряла устойчивость, повсюду шли митинги. Зрели погромы. Но собравшихся в дачном поселке под Баку авторитетов не интересовала обстановка в городе. Их волновали собственные проблемы. Именно тогда впервые был избран неофициальный глава «судей», своего рода высший авторитет для всех преступных кланов огромной страны, чьи указания были непреложными для исполнения. Власть этого человека основывалась не на страхе, а на уважении и молчаливом признании того факта, что в случае разногласий дело решает некий верховный арбитр, разрешающий без крови все вопросы.

Первым таким авторитетом был избран отец Валентина — Давид Рашковский. Сын в это время уже занимал высокую должность во Внешэкономбанке. Он давно знал, чем именно занимается его отец. Помогая ему во всем, он, однако, не подозревал, какой иерархический пост занял Давид Рашковский в январе девяностого. Отец ничего не сказал сыну. Лишь постепенно, в процессе собственной работы, когда приходилось выходить из нестандартных ситуаций, сын с нарастающим изумлением увидел, каким уважением пользуется его отец, чье слово значило больше решений и приказов любого федерального министра.

В девяносто втором именно отец помог сыну занять должность, связанную с выдачей лицензий. Именно он всячески опекал и помогал сыну, приставив к нему двух самых надежных людей. Бывшего генерала КГБ Николая Александровича Фомичева, чья супруга, руководитель крупнейшего торгового центра в Москве, давно была связана с «цеховиками», и Леонида Дмитриевича Кудлина, в чьих способностях и верности отец не сомневался.

Отца не стало в девяносто третьем, когда сын был уже одним из самых богатых людей в стране. Вместо Рашковского высшим авторитетом тогда избрали одного из самых известных преступных авторитетов. Однако «вор в законе» повел себя так, словно попал в зону. Он начал насаждать собственные порядки, без надобности влезать в дела других авторитетов, когда его не просили об этом, диктовать собственные правила. Это кончилось тем, что его убили в Москве, а столицу захлестнул уголовный беспредел. Следующий авторитет, избранный через несколько месяцев, достаточно скоро сбежал в Америку, надеясь отсидеться в эмиграции. Он довольно быстро был вычислен и арестован американским ФБР и, сообразив, что лучше отказаться от своего высокого звания, добровольно сложил с себя полномочия. Образовался некий вакуум, который нужно было заполнить.

К этому времени невиданный уголовный беспредел беспокоил не только власти, но и криминальных авторитетов, бывших «цеховиков», многие из которых стали респектабельными предпринимателями, чиновниками. В некоторых республиках они даже заседали в парламенте, даже становились министрами. Но общие интересы, несмотря на разрыв страны, все еще оставались, а привычка к разрешению всех спорных вопросов высшим арбитром стала потребностью. Арбитр еще решал все вопросы, даже межгосударственные, достаточно быстро, без лишних формальностей и волокиты. К середине девяностых встал вопрос — кого избрать на эту роль.

Вошедшие во власть бывшие «цеховики» понимали, что бывший уголовник, какими бы качествами он ни обладал, только скомпрометирует идею. Нужен другой человек. Среди кандидатов было три фигуры. Два грузина и один представитель славянских группировок. Но произошло нечто фатальное. Двоих из трех выдвинутых кандидатов застрелили в Москве, а третий попал в тюрьму, отбывать срок за политику, в которую ввязался, находясь в Грузии. Конечно, формально можно было избрать и сидевшего в тюрьме человека, однако «судьи» решили иначе — предложили кандидатуру сына Давида — Валентина Рашковского.

Роль сыграли и его способности, и его капитал, и связи, учтена была и его грузинская бабушка. Грузинские авторитеты, составлявшие треть всей криминальной «головки» стран СНГ, согласились поддержать кандидатуру Рашковского. Русские криминальные авторитеты, выдвинувшие Рашковского, справедливо рассчитывали на него, на его поддержку. И наконец, его поддержали армянские и азербайджанские кланы, посчитавшие, что поляк Рашковский будет проводить достаточно нейтральную позицию. К этому времени по всей России были разгромлены чеченские преступные организации, всегда возражавшие против избрания единого арбитра и настороженно относившиеся к любым ущемлениям их прав. Сотрудники ФСБ и милиции, воспользовавшись войной в Чечне, еще в середине девяностых годов практически разгромили чеченские преступные организации.

Многие чеченские авторитеты сворачивали свою деятельность, многие в качестве боевиков вернулись на родину сражаться за самостоятельность Ичкерии. У чеченцев традиционно сложились плохие отношения с грузинскими «коллегами». Во время абхазской войны некоторые чеченские формирования принимали участие в сражениях против официального Тбилиси, более того, грузинские и чеченские авторитеты часто сталкивались на автомобильных рынках, занимаясь крупными оптовыми поставками ворованных автомобилей. «Нейтрализаторами» подобных отношений выступили азербайджанские лидеры преступных группировок. Они традиционно брали под свою опеку чеченские группировки, имея при этом давние связи с грузинскими лидерами преступного мира. Именно поэтому, поддержав Рашковского, они передали ему не только свои голоса, но и голоса чеченских лидеров криминального мира.

В девяносто шестом Рашковский был торжественно избран высшим арбитром преступного мира. «Коронация» состоялась в Санкт-Петербурге, куда его привез Кудлин.

Авторитеты разъезжались из Санкт-Петербурга с чувством выполненного долга. Человек, сумевший сделать полмиллиарда, не будет мелочиться из-за миллиона долларов. Если он сумел заработать для себя столько, значит, сумеет быть полезным и всем остальным. Да и подобное избрание легального лица обеспечивало прекрасное прикрытие. Ведь уже с конца семидесятых «казначеями» преступных синдикатов стали избирать популярных актеров, известных деятелей культуры, даже некоторых чиновников, находящихся вне подозрения. Рашковский был одним из них. И вместе с тем он был не похож ни на кого. У него было идеальное прошлое и гарантированное будущее. На такого человека можно было ставить. И они поставили.

Глава 5

Машины въехали во двор. Охранники посыпались из автомобилей сопровождения. Директор ФСБ, поправив воротник плаща, вошел в здание Федеральной службы. Охрана, сопровождавшая его в поездке, осталась во дворе. В подъезд вместе с директором вошли двое — его личный телохранитель и помощник. Ему всегда казалось немного странным, что они провожают его до кабинета. Получалось, что и в самом здании Федеральной службы контрразведки он не мог чувствовать себя в полной безопасности.

Директор вошел в свою приемную, кивнул секретарю. Она уже знала о его приезде. В приемной находился еще один помощник. Поздоровавшись с ним кивком головы, директор прошел в кабинет. Он был убежден — лишняя фамильярность вредит служебным отношениям.

Из своего кабинета он прошел в комнату отдыха, разделся, оставил там свой плащ и снова вернулся в кабинет. Сел в кресло, чувствуя, как покалывает затылок. Голова болела уже давно, и врачи считали, что причина — повышенное давление. Он потер затылок, открыл ящик стола, взглянул на лекарство. Подумав немного, решительно задвинул ящик. Он не хотел привыкать к лекарствам, надеясь, что головная боль пройдет сама по себе.

Позвонила секретарь. Она сообщила, что в приемной находится его заместитель, который ждал встречи еще вчера. Директор недовольно поморщился. Своего заместителя он не любил. Его навязали ему по протекции высокопоставленных чиновников, и он вынужден был согласиться на этого типа. Директор считал его приставленным к себе человеком и общался с ним лишь по необходимости, избегая любых лишних контактов. Заместителю было пятьдесят пять, и он скорее походил на шеф-повара крупного московского ресторана, чем на генерала контрразведки. Лысый, полный человек, он часто потел и задыхался при долгом разговоре. На фоне подтянутого, моложавого пятидесятилетнего директора его заместитель выглядел стариком. Директор ФСБ всегда с удовольствием отмечал это несоответствие двух фигур и постоянно лицемерно советовал своему заместителю заниматься физкультурой, чтоб «костюмчик лучше сидел».