Игры для мужчин. Проза времен соцреализма - Юрий Жук

– Хватит, дочка. «Саша-Маша» писать умеешь, иди в люди нянчить, не маленькая. На этом мое образование и кончилось.

– И чего ж? С тех пор ты никогда и не училась?

– Где уж, милый, учиться. Тогда до того ли было. Потом-то я с грехом пополам приспособилась и слова складывать, и книжки легкие читать. Но это уж, когда было! А в те года, слава Богу, подпись свою ставила. Многие и так не умели. Крест чертили или палец прикладывали.

Ну вот. Отправили меня, стало быть, к Волковым в богатый дом ребятенка нянчить. Они, Волковы-то, хлебом торговали. Свозили его в Астрахань и там продавали, тем и жили. Неплохо жили. Крепко. А сестра моя старшая – Поля, за Волковским Василием замужем была, ее, значит, из бедной семьи в богатую сосватали за красоту. Вот Полиного сынишку Ваню я и нянчила. Племянника своего, стало быть.

– Это какого Ваню? – вновь задаю я вопрос, – Нашего дядю Ваню? Куйбышевского? Профессора?

– Его, его, – бабушка улыбается. – Это он нынче профессор. А тогда тому профессору от роду и года не было. Животом все маялся да золотухой постоянно болел. Но слушай дальше. Живу я, значит, у Волковых, По хозяйству, что прикажут, помогаю, Ванюшку нянчу. А командовала в доме тетка Катерина – жена старшего сына. Сами-то старики хворали. Все больше на печи да на заваленке обитались. А хозяйство в Катерининых руках. Ох, и доставалось мне от нее поначалу! Она сама каждый день до свету вставала и меня поднимала;

– Хватит бока пролеживать. Не дармоедку в дом брали, работницу. Ртов у нас и своих довольно.

– И начиналось: «Малашка, подай то, Малашка, принеси это!» – только успевай поворачиваться. А мне едва семь годочков миновало, к полудню под собой ног не чуешь, а тут время обеда:

«Малашка, марш лапшу крошить!» А у самой, у Катерины, нож в руках так и мелькает, так и мелькает. Вжик да вжик. Где мне за ней поспеть. Одно думаешь: только б не осерчала. А то подзатыльник мигом схлопочешь. Рука у ней к любой работе привычная, тяжелая. Бывало, такую затрещину отпустит, в глазах темно делается. Вот и стараешься. Лишь одна в голове мыслишка вертится, как бы с лапшой и пальцы свои не покрошить. Вот так до вечера юлой и вертишься. А ночью не раз и не два к ребенку встанешь, коли проснется, и давай зыбку качать, пока не успокоится. Охо-хо-хо-хо-хо. Грехи наши тяжкие. А то еще случай был:

Конец ознакомительного фрагмента.