Королева четырёх частей света - Александра Лапьер

то, что я вам сказала про чувство сестры к своему мужу, тоже, скорей всего, правда.

— Чего же не должен знать капитан дон Эрнандо?

Донья Петронилья не сразу ответила. Она и сама не знала, что находится в ларце, да и задумалась об этом в первый раз. Аббатиса не отставала:

— Что такого страшного хранит твоя сестра, что нужно оказалось спрятать сундучок у тебя?

— Память.

— Перестань! Память столько не весит. Вот золото из копей царя Соломона — это пожалуй, — пошутила донья Хустина.

Это был тонкий намёк на прозвище «Царица Савская», как издавна прозвали донью Исабель на Тихом океане. Так ведь и говорили, будто она отправилась на поиски этих копей — затерянного царства Эльдорадо...

Петронилья от этой шутки не перестала хмуриться.

Аббатиса постучала пальцем по одному из замков и сказала:

— Что ж, просто дело оказалось посложней, чем мы думали.

Петронилье показалось было, что всё кончилось и можно забрать сундучок, но в следующую секунду она поняла: настоятельница твёрдо решила взломать его.

— Там память... — попыталась настоять она на своём. — Документы... Мореходные инструменты... Корабельный журнал... откуда мне знать, что там? А чтобы тронуть его, надобно получить разрешение...

Она осеклась и поправилась:

— Испросить одобрения...

И распрямившись с неожиданным для самой себя величием донья Петронилья, ясно, отчётливо, раздельно произнесла под гулкими сводами все подобающие славные титулы:

— ...Милостивого одобрения её сиятельства доньи Исабель, аделантады Пятого континента, гобернадоры Маркизских и Соломоновых островов, конкистадоры Южного моря, первой и единственной женщины — адмирала испанского флота!

Это было настоящее чудо, которое не могло не поразить аббатису. Обе монахини хорошо знали, как необычаен такой перечень титулов и должностей.

В их мире, где женщины считались пожизненно малолетними, где они были буквально собственностью отцов, мужей, сыновей и братьев, донья Исабель Баррето, нарушив все законы Божеские и человеческие, присвоила себе право по-хозяйски распоряжаться людьми, уходящими в дальнее странствие. А ведь эти люди были опасны и, как никто, должны были её презирать. Ни один матросский экипаж не мог потерпеть, чтобы среди них, на галеоне, оказалась женщина. Женщина несёт кораблю несчастье не хуже кроликов, грызущих снасти. От женщин происходит раздор; они ведут моряков к бесславию и смерти.

Взять женщину с собой на корабль — уже безумие. А уж повиноваться ей в море! Такое даже вообразить себе нельзя.

Немыслимо. Невозможно.

А донья Исабель отважилась на невозможное.

Как же взять и силой нарушить тайны такой особы?

Донья Хустина — как всегда, осторожная, принимающая в соображение род и ранг собеседника, — отложила решение.

Зазвонили к службе. Аббатиса велела отнести сундучок к себе под кровать.

Но и этой ночью ей спалось не лучше: она всё думала, как далеко от стен Санта-Клары до бескрайних просторов Южного моря, пыталась понять, как можно соразмерить добровольное заточение с жаждой простора, жившей в молитвеннице... Образ Царицы Савской, царствующей над галеонами, сталкивался в её голове с другим — Пенелопы-затворницы, со слезами ткущей своё полотно. Закрыть ли на её тайны глаза? Или разоблачить? Или сжечь?

Сомнений не было: мечтания, возбуждавшиеся судьбой доньи Исабель, не предвещали ничего доброго для мира и блага монастыря! И молитва аббатисы к Богу слово в слово совпала с той, что шептала Петронилья, стоя на коленях у себя в келье:

«Господи Боже мой, верни домой скорее капитана дона Эрнандо! Сохрани его живым и здоровым. Чтобы она его приняла опять...»

И ещё одна женщина в этот миг повторяла те же слова. Уже много месяцев она сквозь слёзы твердила их, днём и ночью взывая к Божьей Матери Одиночества:

«Услышь меня! Спаси меня, Мати моя, иже еси на небесех! Острова, золото, титулы, все богатства, даже детей, даже детей моих детей — даже любовь мою — всё возьми, чтобы вернулся в Лиму дон Эрнандо де Кастро...»

* * *

Утром аббатиса знала ответ.

По крайней мере, она оправдала своё недипломатичное любопытство долгом и необходимостью хранить своих питомиц.

Она позвала четырёх чёрных рабынь, обрубавших ветви в саду: эти умели управляться с молотком и топором.

— Сбивайте замки.

Чернокожие не решались. Она сама подала им инструменты:

— Ломайте!

Глава 3

НАСЛЕДСТВО

Если аббатиса надеялась найти тайны, то среди хлама в сундучке она что-то похожее нашла: три больших журнала — тома, заполненные от руки, сшитые и переплетённые.

Но никаких секретов и сенсаций там не было: одни только списки.

Она стала листать первый том. Списки имён, списки предметов, списки цифр. Счета, описи, подсчёты: плюс — минус, минус — плюс... О чём здесь шла речь? Она просмотрела второй, затем третий — всё то же самое. Архив морского перевозчика, сухопутного купца? Находка казалась неинтересной. Только один из трёх журналов мог оказаться осмысленным. В нём было всё то же самое: бесконечные цифры, выцветшие от влаги — подсчёты чёрными чернилами, которые все расплылись, так что результаты нельзя было и разобрать. Столбики, столбики: плюс — минус, минус — плюс... Поди пойми... Но в этом томе на большинстве страниц были написаны и какие-то связные фразы. Некоторые, в самом верху, кажется, были обрезаны; другие, в самом низу, загибались кверху на полях. Почерки разные. Всё так убористо, так плотно, столько помарок, что смысла никак не получалось. На просвет строки на двух сторонах листа сливались, так что ничего нельзя было прочесть.

По крайней мере, аббатиса своими слабыми глазами не могла.

К тому же и бумага от света и воды была в таких пятнах и дырах, что для восстановления недостающего понадобилось