Камни - Анна Дрейзер

Она тихо смеётся, после чего чётким уверенным жестом, которому позавидовали бы многие мужчины, протягивает ему руку:

— Каролина, — говорит она. — Каролина Заболоцкая. А вы?..

— Давид Вайсман, — он пожимает её руку. Она холодная и хрупкая, но вместе с тем — на удивление жёсткая. После чего вдруг переспрашивает: — Ка-ро-ли-на? Так же пишется?

— Конечно, — отвечает она.

И отчего-то он очень рад, что её имя пишется правильно.

Едва вернувшись домой, он тут же включает ноутбук.

Разумеется, всё, что ему нужно, можно было найти с телефона по пути домой. Но Давид отчего-то не стал этого делать.

Момент этот он оттягивал до последнего — так, будто ты тот был торжественным.

Интересующая его информация находится за пару кликов.

Заболоцкая Каролина Витольдовна (отчество-то какое… впрочем, не ему, Самуиловичу, об этом рассуждать), врач-психиатр первой категории, работает в психоневрологическом диспансере № 1 (совсем не далеко от его дома, на 12 линии Васильевского острова), а также принимает в частном медицинском центре.

На 17 линии. Тоже его район.

Это лучше, чем психоневрологический диспансер, думает он.

Следующий клик открывает сайт медицинского центра. Каролина Витольдовна принимает здесь не только как психиатр, а ещё и как психотерапевт.

Наверное, это как раз то, что нужно, убеждает он себя.

Ему нужен психотерапевт, вот что.

Может быть, он… то есть она поможет ему избавиться от этих кошмарных снов и давящих мыслей.

Будь рядом с Давидом его отец, Самуил Соломонович Рейхман, фамилию которого он, Давид, так легко и совершенно не терзаясь совестью, сменил на дедушкину, он отметил бы в своей обыкновенной ироничной манере, что лет уже так десять кряду говорит Давиду о том, что неплохо было бы заняться своим душевным здоровьем, но Давид всякий раз только лишь отмахивается, утверждая, что прекрасно себя ощущает.

И Давиду было бы нечем крыть. Потому что отец сказал бы чистую правду.

Но, к счастью, Самуила Соломоновича рядом с ним нет, оттого Давид волен убеждать себя в чём угодно.

Не отрываясь, он смотрит на экран монитора.

Там есть фото. На нём Каролина Заболоцкая в белом халате и с аккуратно собранными волосами.

Она похожа на отличницу. Наверное, она и была ею — и в школе, и в медицинском институте.

Отчего-то Давид почти не сомневается в этом.

Звук сообщения, пришедшего в мессенджер, отвлекает его. Это Паша, и у него философское настроение. Ему отчего-то приспичило порассуждать в вечер воскресенья о том, что ему-де под сорок, а у него нет ни жены, ни детей и, наверное, уже не будет, и это так тоскливо…

На кой ляд тебе?

Давид отвечает грубо; это выходит случайно, но тем не менее. Паша не обижается — так, как обыкновенно обижаются нормальные люди. Паша не совсем нормальный; он как Форрест Гамп из одноимённого фильма. Порой это ужасно раздражает, но Давид уже успел к нему привязаться.

Извини. Вижу, я не вовремя.

Обиделся таки. Ну ладно.

Паш, я не хотел тебя обижать. Просто ну сам подумай. Сидишь себе в гордом одиночестве с кошкой… кстати, как она там?

Она в порядке. Передаёт тебе привет)

СпасибоJ Ну вот. А то какая-то бабень жрала бы твой мозг ложечкой. Чайной. Ну, или десертной. А по субботам — ножом и вилкой.

Почему по субботам?)

Потому что суббота — это день для радости, дурындаJ А что может быть радостнее пожирания чужого мозга с применением остро заточенных столовых приборов?)

Паша снова не понимает шутку, и Давиду хочется свернуть разговор.

Когда его шутки не понимают, он по обыкновению раздражается.

А как же любовь, Дав?

Господи боже. Павел Иванович, да вы не иначе юная невинная дева, воспитанница Смольного…

Любовь… подумать только. Мужику под сорокет.

Срань твоя любовь

Ладно

Свернуть этот глупый «не по возрасту» разговор Давиду хочется, а вот обижать Пашу — как ни крути, нет.

Скушай мороженкуJ

Ты забыл добавить «девочка» J И дюшес)

Любой каприз за ваши деньги!

Довольный этим нарочитым смягчением разговора, Паша временно ретируется, и Давид снова открывает сайт. Каролина Витольдовна Заболоцкая строго смотрит на него с экрана.

Наверное, ей пошли бы очки.

Он начинает было размышлять, но тут же тормозит себя. Быстро… нет, просто стремительно — так, чтобы не было уже шанса передумать, — он кликает на «записаться на приём».

Сайт выдаёт ему, что ближайшее время завтра, в 19–00, и Давид не менее стремительно жмёт на него.

19-00 его полностью устраивает.

Он продолжает таращиться на её фото в белом халате и вдруг ловит себя на мысли, что больше всего на свете хотел бы подарить ей отвратительные жёлтые цветы.

Но завтра, в 19–00, ещё не время. Он подарит ей их потом.

Что-то внутри его хочет ещё раз вдогонку написать лепшему другу Паше Харитонову, что любовь — срань, но он убеждает себя этого не делать.

Паша, как ни крути, здесь вообще не при чём.

Рабочий день выдаётся относительно не трудным — хоть это и понедельник. Можно было бы уйти раньше, чем обычно, но Давид отчего-то тянет до последнего.

Он не хочет возвращаться домой. Он хочет сразу после работы поехать туда.

В медицинский центр на 17 линии Васильевского острова.

Что он скажет ей? Он этого не знает.

Расскажет про кошмары, наверное.

Как ни крути, он идёт за этим.

Якобы за этим.

Чтобы отвлечься от мыслей, он начинает делать отчёты. Он делает их целую кучу — и это замечательно.

Так Давид думает.

Потом ему не придётся тратить на это время.

В его кабинет заглядывает педагог-психолог Ирина. Ирина Евгеньевна, так вроде бы её по отчеству, вспоминает Давид наконец. Кажется, она хочет поблагодарить его