Я — следователь - Москвитин Валерий Андреевич

На этот раз не раздалось ни одного возгласа против.

— Может быть, кто-то не согласен? — лукаво оглядел нас дядя Миша.

Таковых не нашлось, или они не откликнулись.

— Тогда перейдем ко второму вопросу. — Михаил Николаевич достал из папки тонкий лист папиросной бумаги с отпечатанным на нем текстом, нацепил очки на нос и начал своим глуховатым голосом: — Товарищи из Красноярска сообщают, что в их городе действовала группа мошенников, обманывая граждан с использованием так называемого метода подрезки. В чем он заключается? На рынке, в магазинах, на вокзале и в иных общественных местах аферисты продают остродефицитную вещь. В Красноярске они торговали оренбургскими шалями. Один из них называет более-менее реальную цену, и, естественно, сразу же находится желающий, который вручает деньги. Аферист их пересчитывает и спрашивает: «А где еще тысяча[7]?» И поясняет, что вещь стоит на тысячу дороже, а его неправильно поняли. Купля-продажа, естественно, не состоялась, и мошенник возвращает покупателю деньги. При этом он их пересчитывает на глазах у покупателя, а в момент пересчета ловким движением посылает часть их в свой рукав. Незадачливый покупатель с сожалением, расстроенный, отходит, но уносит с собой примерно наполовину меньше денег, чем вручал продавцу. Пропажа обычно обнаруживается много позже, и часто потерпевший не может дать себе четкий ответ, куда все же девались деньги. Догадываются немногие. В милицию обращается примерно десять процентов обманутых. В Красноярске было пятьдесят шесть заявлений. Представляете, сколько было обманутых? Главное для преступника — взять деньги для пересчета в свои руки, и обман обеспечен. — Фомин снял очки и закончил: — Всем понятен механизм мошенничества?

— Всем, — раздались наши дружные голоса.

— Не исключено, что преступники появятся у нас. Они гастролеры. В одном городе долго не живут. Это для них противопоказано. — Дядя Миша усмехнулся. — Предпочитают крупные областные центры. Прошу на подобные случаи торговли обращать внимание. Надеюсь, если появятся у нас, вы не должны ударить в грязь лицом. Иркутск будет местом, где «гастроли» закончатся...

Через несколько дней Жора вернулся довольно поздно. Он был слегка возбужден, что отмечалось по его излишней стремительности в движениях. Я изучал историю государства и права СССР. Меня интересовала деятельность ВЧК по борьбе с контрреволюцией в первые годы Советской власти. На эту тему я и готовился к докладу вместо курсовой зачетной работы.

Жора бесцеремонно оторвал меня от изучения происков контрреволюционного «Союза защиты родины и свободы» и вернул в реальную обстановку середины нынешнего века:

— Мы, знаешь, сегодня были на собрании в мединституте. Ох и красавицы есть там! Я выступал. Аплодировали. Многие решили войти в нашу бригаду и бороться с карманниками. — Жора горячо шепнул мне все это на ухо без остановки, перескакивая с одного на другое. — Завтра после зачета, я договорился, две придут к магазину номер один. Пойдем, а?

— На свидание? — спросил я, будучи немного недоволен, что Жора оторвал меня от доклада.

— Деловое сотрудничество юристов и медиков по санитарной очистке города... — Жора небрежным жестом взъерошил мой жесткий чуб и весело закончил: — От пережитков и болезней прошлого.

— Насобачился выступать да еще вдобавок, по всей видимости, втрескался по уши, — охладил я его пыл.

— А что? Одно другому не мешает. Вот мне дядя Миша рассказывал. В двадцать четвертом году у них в розыске...

— Разболтались, поспать не дадут, — недовольно заворочался на кровати Игорь.

Жора смущенно притих, помолчал, а затем шепотом спросил:

— Ну что, пойдем?

— Пойдем, — успокоил я его и углубился в толстый том Большой Советской Энциклопедии.

Жора тихо, на цыпочках прошел к своей кровати и начал бесшумно раздеваться.

...После доклада у меня было приподнятое настроение. Валентина Александровна Шувалова, наш преподаватель по истории государства и права СССР, поставила «отлично» — зачет был дифференцированным.

— Ну пойдем, — заторопил меня Жора.

— А конспекты куда?

— Вон отдадим Игорю.

— Ну что, Шерлоки, — улыбнулся Игорь, — опять по следу? Студенты должны, между прочим, заниматься интеллектуальной жизнью, а то от Шерлоков недалеко и до вырождающихся морлоков, зачахнете.

— Не зачахнем. Слышал, наверное, доклад. — Жора похлопал меня по плечу.

— Сероватый. — Игорь брезгливо оттопырил нижнюю губу.

— А сам-то какой сделал? Не доклад, а анекдот, — загорячился Жора.

Я дернул его за руку. Сейчас нам не было смысла портить отношения с Игорем. Нужно было уговорить его унести наши тетради в общежитие. Но было уже поздно. Самовлюбленный Игорь надулся.

— Это меня Валентина зажимает, — начал кипятиться он.

— Извилинами нужно шевелить, а не на преподавателей жаловаться. Так заберешь наши тетради? — Жора не хотел идти на компромисс и все испортил.

— Нет, дорогие Шерлоки-морлоки, я вам не носильщик. — От злости лицо у Игоря вытянулось, а подбородок дрожал.

— Пошли, — Жора рывком потянул меня за руку. — Подумаешь, — бормотал он сердито, когда мы выходили из учебного корпуса, — интеллектуал, в балетную студию записался. — Жора сердито щелкнул пальцами.

— Брось, не кипятись. — Маленькая стычка не могла испортить мое радужное настроение. — Занесем тетради в контору.

«Конторой» мы называли наше помещение в управлении внутренних дел. Жора быстро загорался, быстро и отходил. Он не умел долго сердиться, через пару минут успокоился и начал высказывать мне мысли о предстоящей встрече. Временем мы располагали и успели заглянуть в «контору», где застали Юру Костовского и Гошу Вершинина. Оба упорно сражались в шахматы.

— Ну что, двинули? — заторопил их Жора.

— Час пик еще не настал. В трамваях и автобусах людей мало, в магазинах и на рынке тоже пока редко. Так что щипачишки еще дремлют, — заметил Вершинин, не отрываясь от доски.

Жора деловито упрятал наши тетради в стол, посмотрел на часы.

— Приближается время икс, — пошутил я.

— Ну, мы пошли. Будем в магазине номер один. В четыре туда подойдут девчата из мединститута. Придется на практике показывать, как ловить карманников, — сообщил Жора, обращаясь к ребятам.

Костовский и Вершинин моментально подняли головы от шахматных фигурок, утратив интерес к игре.

— Хорошенькие? — спросил Юрий.

— Что? — не понял его Жора.

— Хорошенькие, спрашиваю, девчата?

— Среди медичек нет плохих, — начал интриговать Жора.

— Скажешь тоже, — возразил Вершинин, — вон у нас в заводском медпункте врачиха, настоящая баба-яга.

— То в медпункте, а то в мединституте — большая разница. Соображать надо, — заметил я, подмигнув Жоре. — Ну, идете?

— Закончим партию и пойдем, — заверил Костовский.

— Самое последнее не доводить начатое до конца, — согласился с ним Вершинин.

...Она стояла поблизости от входа в магазин, нетерпеливо поглядывая на уличные электрические часы. Стройная, изящная. Что-то знакомое почудилось мне в ее облике.

— Вон одна уже здесь. — Оживленный Жора толкнул меня в бок, а когда мы приблизились, весело затараторил: — Знакомьтесь, Надя, это мой друг, гроза иркутских карманников.

— Не болтай, — одернул я его, приглядываясь к девушке.

Слегка удивленные серо-голубые внимательные глаза обратились в мою сторону, и девушка улыбнулась мне, как старому знакомому. Сомнений не оставалось, эту ясную улыбку я уже видел. Но где? Вспомнить сразу не смог.

— Мы уже встречались, — ответила Надя, протягивая длинную узкую руку. Ее ладонь была прохладной, а голос показался знакомым. «Ну где я его слышал?»

— Где же вы встречались? — удивленно спросил Жора.

— А вон в том магазине, — она повела в сторону «Детского мира» рукой, в которой держала белую замшевую сумочку.

И я сразу же все вспомнил. Эту сумочку раскрыл Повар в тот день, когда я так неудачно следил за ним и не смог взять его с поличным. А Надю я еще хотел назвать разиней. Кровь бросилась мне в лицо, щеки и уши стали горячими.