Есть только ТЫ - Марта Заозерная

несколько мгновений скользят у меня под боксерами, несмело лаская.

В её глазах плещется такое знакомое мне желание.

Наши жадные поцелуи, переполненные голодом и страстью, наполняют комнату влажными звуками. Именно такими, как нам обоим, натосковавшись, хочется слышать.

Опускаю Машу на постель. Как только её спина касается простыни, моя девочка раздвигает ноги, чтобы я мог устроиться между ними удобнее. Заминаю на долю мгновения. Следом стремительно наклоняюсь к ней и впиваюсь ртом в левый сосок. Он тут же твердеет.

Нахожу её ножки и поднимаю их, держа за колени. Закидываю себе на спину. Как только она становится максимально открытой, спусковой механизм срабатывает. Если бы я даже хотел остановиться, с этого мгновения не смогу.

Словно со стороны слышу как сипло, надрывно рычу. Одним сильным толчком вхожу в неё. Член дергается, вырывая из Маши стон протяжный.

Бедра приходят в движения. С каждым толчком мне требуется всё больше выдержки, чтобы как пацан не разлететься на старте. Напряжение скручивает внутренности, возбуждение мозг долбит.

Дыхание Маши рваное. Обжигает мне кожу. Содрогаюсь от удовольствия.

Её короткие ноготки с силой мне в спину впиваются. Бедрами подается мне на встречу и стонет… Стонет… Стонет…

Взгляда от неё не отвожу. Дивно хороша. Губы алые и припухшие от глубоких, жестких поцелуев, волосы растрепанные, на лбу мелкие капельки пота проступают. Она невероятно горячая.

— Моя любимая девочка, — провожу пальцами по контуру её подбородка. Если бы кто — то знал, как сильно люблю её. — Ты такая мокренькая… Крышу сносит, — толкаюсь глубже в неё, наслаждаюсь моментом.

Маша жалобно стонет, почти что скулит, когда я захожусь в череде мощных, жестких толчков.

Мимолетно касаюсь её губ своими. Обцеловываю её, облизываю, теряя счет времени. Из мыслей только одна в голове вертится — подохну без неё. Мало её постоянно. Не хочу делить ни с кем.

— Ты моя девочка, — вылетает на выдохе. — Только моя. Уничтожу любого, кто прикоснется к тебе, — толчки резче и чаще становятся. — Поняла меня?

— Да! — у неё получается громко. Приподнявшись тянется и целует меня в плечо. — Я тебя очень люблю.

Снова стонет, наполняя меня счастьем. Тону в ней как в омуте.

Стоит только участить движения и более жестко насадить жену на себя, как её тело пронзает судорога шквальная. Пальчики кожу мою сминают. Тело выбивается резко. Ртом воздух хватает. А мгновенье спустя обмякает, меня за собой в пропасть утаскивая.

Как и всегда Маруся вскорости вырубается. Я же не могу уснуть до утра. Хочется растянуть приятный момент. Запомнить его. То и дело касаюсь губами её влажных волос, втягиваю в себя родной запах. Прижимаю крепче к себе.

Стоит солнечным лучам показаться в окне, как входная дверь хлопает, извещая о том, что со спокойствием в доме покончено.

Глава 8

Глава 8

Сергей

Маша обхватывает обеими ладошками мои щеки, покрытые темной, короткой щетиной, и поднявшись на пальчики в глаза заглядывает.

— Пожалуйста, ты только не злись и не ведись на провокации мамы, — просит меня умоляюще.

Ей страшно. Каждый раз страшно. Боится пересечь точку невозврата. Я тоже боюсь.

Стоило двери хлопнуть, как Маша проснулась, сходу подорвавшись. Пока я надевал брюки, она успела платье домашнее на себя натянуть и волосы собрать в высокий хвост.

Гул её сердца выдает напряжение внутреннее. Колотится словно бешеное. Гулко бьется о грудную клетку.

— Дочка, спишь что — ли ещё, — из глубины квартиры слышится голос тёщи.

Претензия различима сходу. Наезд — её манера общения. Все кругом дебилы несостоятельные. Надо учить, тыча носом в дерьмо.

Маша сглатывает. Нервничает. Реакция Цербера ясна же будет — «Какого хрена ты в постели? Солнце встало — пол не мыт». Но ничего, сегодня и у неё тоже стресс будет. Столько сил приложено, а мы снова вместе. Вместе же? Совсем забыл уточнить по поводу заявления о разводе. ***ать, как я был зол узнав, что она херь такую выкинула! Дурочка малолетняя.

Первым в комнату Колян влетает. Сын. Ему четвертый год уже. Здоровый, смышленый парень. Увидев меня он во всё горло верещит «па-а-а-па» и бежит обниматься, запрыгивая на руки сходу. Цепляется словно клещ.

Обнимаю крепко пацана своего, целую в макушку. Маленькие ручонки оплетают мою шею. Дыханием прикасается шее, носиком в неё утыкаясь. Мелкий повизгивает от удовольствия.

Как мало надо для счастья?

Шаги Натальи Леонидовны только приближаются, а я уже вижу рожу её перекошенную от негодования.

Она привыкла быть главной. Командовать. Уже лет восемь прошло, как закрылся последний обанкроченный ею завод, а лавры главного бухгалтера покоя не дают. Каждый раз при случае она рассказывает, как «Генычы» перед ней трепетали, выходя из её кабинета исключительно спиной вперед, не разрывая зрительного контакта, дабы успеть увернуться, если она надумает вслед кинуть что-то тяжёлое. Наворовано было не мало, потому что и сейчас, не работая она может жить в своё удовольствие. Я с первого знакомства показался её не перспективной партией для дочери, а уж когда мы «залетели» она и вовсе волосы на себе рвала, поняв, что слить меня будет проблематично.

Перехватываю сына, усаживая на правую руку. Освободившейся левой рукой жену в себе притягиваю. Плотно прижимаю к своему боку. Машкины костяшки скрипят. Но она не вырывается. А я ликую внутренне.

«Ну что, старая стерва, как тебе сюрприз утренний?» — с ехидством мой внутренний голос интересуется.

Войдя в комнату, в нашу с Машей спальню, Наталья Леонидовна каменеет. Глаза в узкие щелочки превращаются, крылья носа разлетаются по сторонам.

— Мария, что он тут делает? — грозно вопрошает у дочери, снова пытаясь подавить. — Пошёл вон отсюда! — указывает мне на выход.

Усмехаюсь с вызовом.

Ну не дура ли?

— Я? Серьёзно? А может быть Вы свалите? — вздрагиваю бровь. — Если память не изменяет мне, а она не изменяет, эту квартиру я покупал. Так может вам пора? Чаю не предлагаю.

Контролирую себя. Каждое слово подбираю. Хочется сказать «Иди-ка ты на хер». Но при сыне не могу себе позволить бабку его обижать. Бог его знает, как жизнь сложится.

Блд. Нет! Если суждено повторить судьбу родителей, то во снах к Димону буду приходить, если он Кольку к себе не заберет.

— Маша! — с яростью вопит Леонидовна, хватаясь за сердце. — Что ты молчишь⁈ Мать выгоняют, а она язык свой спрятала в… — замолкает, весьма предусмотрительно подбирая замену слову «жопа».

С презрением смотрит на нас.

Забавно выходит. Её надо было видеть, когда мы поругались из — за её кровавого шоу. Мне хотелось не выносить сор из избы, она же наоборот подливала масла в огонь, привлекая внимание всех соседей своими криками истошными.

Вспоминаю её залитое кровью лицо и морщусь. Какой надо быть дурой, чтобы кожу на своем лице разодрать. Любые жертвы, лишь бы от зятя ненавистного избавиться. При осуществлении своих планов люди бывают очень жестоки. Всегда нужно помнить — при случае тебя пустят в расход не задумывая.

Мало крови. Мало эмоций. Наталья Леонидовна меняет тактику и скатывается в причитания. Давит Маше на жалость. Аргументируя тем, что всю жизнь положила в угоду интересам дочери. Не вышла замуж после развода с отцом Маши. Все покупала. Исполняла любые прихоти…

Как же. Преследовала собственные цели, взрастив в Маше глубочайшее чувство вины. Теперь манипулирует дочкой как хочет.

А по факту что? Один мужик сбежал, другого дурака не нашлось? Ну кто же в здравом уме захочет пресмыкаться перед сукой зарвавшейся?

— Маша, Одумайся! Он твою жизнь испортит, как и твой отец мою! — Леонидовне плевать, что внук рядом. Чем эмоциональнее представление, тем лучше.

Как же хочется взять её и выволочь за шкирку из квартиры, но я молча стою и гипнотизирую её взглядом. Смотрим друг другу в глаза. Она понимает — в этот раз преимущество не на её стороне.

— Вы сами свою жизнь