Искатель. 1982. Выпуск №3 - Андрей Серба

— Знаю, воевода. И потому не хочу рисковать жизнью сына. Сегодня утром ты возьмешь княжича к себе в дружину. Мудрейший из русичей — Асмус — его дядька, так пусть еще и храбрейший из воинов станет ему учителем. Пусть уже сейчас знает княжич друзей и врагов Руси, пусть отроком познает жизнь и думы русичей, пусть с детства растет заступником земли русской.

— Ты правильно решила, великая княгиня, — дрогнувшим голосом говорит Ратибор. — Пусть сама Русь будет учителем и воспитателем юного княжича, а тысяцкий Микула станет ему наставником и другом. Но что делать с ромеем?

— Забудь о нем, воевода. Ромей хитер, льстив и вероломен, но таковы все, кто правит новым Римом, нашим извечным недругом. А чтобы побеждать врагов, их надо знать, причем не только то, что они говорят и пишут о себе, но и что скрывают. Я многое узнала у ромея, но сколько еще хотелось бы и понять! Я хочу познать, как живет империя, как управляют базилевсы своими двунадесятью народами, как собирают они налоги, как борются со смутами. Так пусть мой святой отец, сам того не ведая, послужит не только новому Риму, но и Руси…

Деревянный пол скрипит и прогибается под тяжелыми шагами князя Люта, который, заложив руки за спину, ходит из угла в угол перед стоящим в дверях тысяцким Микулой.

— Я не звал тебя, киевлянин. Разве мои гридни не сказали, что после обеда я всегда почиваю?

— Сказали, князь. Но что значат слова гридней, коли брат нужен брату?

— Я не брат тебе, тысяцкий. Но раз ты пришел, готовься держать ответ за свои дела. О них я хотел говорить с тобой вечером, но ты сам ускорил этот разговор.

— Слушаю тебя, князь.

— Вчера утром на подворье Любавы, дочери покойного сотника Брячеслава, найден десяток побитых стрелами варягов. В этой татьбе ярл Эрик обвиняет тебя, тысяцкий Микула. Он требует на тебя управы.

Нахмурив брови, Микула пристально смотрит на Люта.

— Управы требует только варяжский ярл или ты тоже, полоцкий князь?

— Пока только ярл.

— Князь, я привык отвечать за свои дела. Но сейчас у нас есть другое, более важное.

Микула подходит к открытому окну, расстегивает широкий пояс, кладет его вместе с мечом на лавку, начинает снимать кольчугу. Замерев от удивления на месте, Лют смотрит, как тысяцкий стягивает с себя вначале кольчугу, затем рубаху и, обнаженный по пояс, становится в поток солнечных лучей, льющихся через окно в горницу.

— Смотри, князь, — говорит он, поднимая руку.

И в лучах солнца под мышкой у тысяцкого Лют видит выжженное каленым железом тавро: длинный русский щит и скрещенные под ним два копья. Это тайный знак, наложенный в грозовую ночь на днепровской круче. Точно такой же знак уже двадцать лет носит на своем теле и полоцкий князь.

— Здравствуй, брат, — тихо говорит Лют. — Прости за обидные речи, что слышал от меня. Почему сразу не сказал, кто ты?

— Потому что ты знал меня только как посла великой княгине Ольги. Но сегодня утром прискакал ко мне гонец от главного воеводы Ратибора с вестью о раде наших другов-братьев и взятии Искоростеня. Потому, княже, я буду говорить с тобой от имени рады и воеводы Ратибора, ставшего после смерти князя Игоря нашим первым и старшим братом. Не великокняжеский гонец, а твой брат будет говорить с тобой.

— Слушаю тебя, — склоняет голову Лют.

— Узнав о смуте в древлянской земле, недруги Руси решили воспользоваться этим, поживиться за ее счет. И рада велела нам, князь Лют, не допустить, чтобы викинги ярла Эрика обнажили меч против Руси, чтобы никакой другой супостат с запада или севера не топтал Русскую землю. Вот чего требует от нас с тобой рада, вот о чем по ее повелению пришел я говорить с тобой.

Глаза полоцкого князя зло сверкают, губы растягиваются в кривую, недобрую усмешку, пальцы обеих рук сжимаются в кулаки.

— Значит, вороги решили слететься к русским рубежам?! — с присвистом переспрашивает он. — Что ж, пускай слетаются, посмотрим, кто из них назад улетит!

Ударом ноги он распахивает дверь.

— Гридень! Прикажи принести нам с тысяцким заморского вина и старого меда! Самого лучшего, что храню для дорогих гостей! И живо, нам некогда ждать!

Подворье перед княжеским теремом полно народа. Тут полоцкие горожане и ремесленники, смерды из окрестных весей, русские и варяжские дружинники, славянские и иноземные купцы с торжища. Вездесущая детвора облепила даже деревья и крыши соседних домов. На высоком крыльце терема сидит князь Лют, рядом с ним стоят ярл Эрик и тысяцкий Минула, за ними теснится группа знатных полочан и викингов. Перед крыльцом лицом к князю и ярлу стоят хазарин Хозрой и Любава, слева от них сидят на длинной деревянной скамье русские и варяжские жрецы. Толпа бурлит, она возбуждена и полна нетерпения. Князь Лют поднимает правую руку. И сразу на подворье наступает тишина.

— Заморский гость и ты, русская дева, — говорит князь, — я дал вам три дня, чтобы вы доказали правоту своих слов. Что скажешь ты, купец?

— Мои рабы не были в лесу, светлый князь, они могли бы подтвердить это даже при испытании огнем и железом. Но они до сих пор не вернулись ко мне, я не знаю, где они и что с ними.

— Кто еще, кроме исчезнувших рабов, может очистить тебя от навета?

— Никто, светлый князь. Я стар и одинок, брошен даже своими рабами. Кто может стать на мою защиту? — Голос хазарина дрожит от волнения, на глазах появляются слезы. — Вся моя надежда — только на твое великодушие и доброту, светлый полоцкий князь.

— А что скажешь ты, дева? — спрашивает Лют.

— Челядники купца были в лесу, — громко отвечает девушка. — Их видела я, их может узнать этот пес, который защищал своего хозяина. Поэтому кто-то и хотел сжечь нас обоих., поэтому и нет сегодня на судилище челядников купца.

— Кто еще, кроме бессловесного пса, может подтвердить твой навет на купца? — спрашивает Лют.

— Сам купец, — смело говорит Любава. — Разве мнимое исчезновение его рабов не говорит о том, что он боится показать их псу убитого дротта?

В толпе на подворье возникает гомон, но князь Лют снова поднимает руку, и шум стихает.

— Купец и дева, никто из вас не убедил меня в своей правоте. И потому тяжбу между вами пусть решит божий суд. Я обещал вам его, так пусть он свершится!

— Да будет так, — твердо говорит стоящий рядом ярл Эрик.

Сидящие на скамье верховный жрец Перуна и главный дротт Одина встают, варяг вздымает руки к солнцу, славянин с силой бьет концом посоха в землю.

— Божий суд!..

Русичи знают несколько видов божьего суда: испытание огнем, железом, водой, или судебный поединок между сторонами или свидетелями. Божьи суды применяются, когда показаний послухов или видоков, а также других доказательств явно недостаточно. Тогда правоту одной из сторон указывают боги, всегда встающие на сторону невиновного. Но у славянки и у хазарина разные боги. Значит, покровительство неба обеспечено обоим, и остается самый надежный и проверенный способ — поединок. Но как могут сражаться старик и женщина?