Ассирийское наследство - Наталья Александрова

Девица оглянулась на дверь кафе и согласилась.

Она представилась Лолой.

— Лолита Писаренко.

— Самое то имечко, — усмехнулся Маркиз, — очень тебе подходит.

Он не сомневался, что имя выдуманное.

С тех пор они очень плодотворно сотрудничали, Лола ни разу его не подводила, и он ни разу не пожалел, что выскочил тогда за ней из «Синего попугая».

Маркиза долго разглядывали в глазок.

Наконец загремели бесчисленные замки и запоры, и знаменитая бронированная дверь, способная по ее виду выдержать прямое попадание артиллерийского снаряда, приоткрылась на четверть. В проеме показалась подозрительная физиономия Кузьмича.

— Ты, Маркизушка? — спросил он, будто в глазок не разглядел. — Заходи скорее, а то квартиру выстудишь!

Старый черт боялся, конечно, не сквозняка, а ограбления.

Маркиз вошел в квартиру. Коридор был завален, как обычно, немыслимым хламом — кипами старых газет и журналов, рваными упаковочными коробками, велосипедными камерами, стоптанной обувью. Обои, ободранные кошачьими когтями, лоскутьями свисали со стен. В довершении эффекта запах этих самых котов был так густ, что на глазах у Маркиза немедленно выступили слезы. Раньше он, бывало, спрашивал Кузьмича, отчего тот так запустил свою квартиру, на что старик в обычной своей слезливой, жалкой манере отвечал, что человек он бедный и на всякие там ремонты денег не хватает. Прекрасно зная, что Кузьмич — один из богатейших людей в городе, по крайней мере среди околокриминальной публики, Маркиз решил, что тот нарочно живет в такой грязи и запустении, чтобы не вводить в соблазн случайного гостя. Хотя случайных гостей Кузьмич к себе никогда не пускал, а его бронированная дверь так или иначе наводила на мысль о том, что в квартире есть чем поживиться.

Кряхтя и охая, потирая поясницу, старик провел Маркиза в свой кабинет. Здесь тоже царил немыслимый беспорядок, хотя бедностью, конечно, не пахло: в углу были стопкой сложены холсты восемнадцатого и девятнадцатого века, на столе и на низком комоде в беспорядке громоздились бронзовые и серебряные подсвечники, статуэтки, столовые приборы. Больше всего этот кабинет напоминал тайное убежище, куда разбойники складывают награбленную добычу...

Впрочем, эта аналогия вполне соответствовала действительности.

В кабинете не пахло не только бедностью, но и котами; Кузьмич, совершенно распустив и разбаловав своих полосатых иждивенцев, в одном был строг: в эту комнату им вход был запрещен под страхом изгнания из рая, то есть из квартиры.

Кузьмич сел за стол, водрузил на нос очки и потер руки:

— Ну, что принес, Маркизушка?

Тощий, старый, бесцветный, в бесформенной вязаной старушечьей кофте поверх сношенной тельняшки, в вытянутых на коленях тренировочных штанах, Кузьмич был на самом деле человеком жестким, цепким и безжалостным, хотя обычно он это тщательно скрывал. Даже свою старость и беспомощность он нарочито преувеличивал, старательно горбясь и немощно шаркая ногами. Пару раз Маркизу случалось наблюдать проявления его недюжинной силы.

— Ну-ка, ну-ка... — Кузьмич осторожно развернул коробку, которую Маркиз поставил перед ним на стол, достал колье. Неторопливо вставил в глаз увеличительное стекло и надолго замолчал, то так, то этак поворачивая украшение под ярким светом настольной лампы.

Маркиз, хорошо знакомый с отвратительной медлительностью старого скупщика, приготовился к ожиданию. Бриллианты ослепительно вспыхивали в потоках света, играли многоцветными отблесками. Кузьмич задумчиво сопел, тяжело вздыхал, то склонял голову набок, то нагибался к самому столу. Наконец он поднял глаза на Маркиза.

— Ну? — спросил тот в нетерпении. — Сколько дашь, старая крыса?

— Нисколько, — безразличным тоном ответил скупщик.

— Что значит — нисколько? — закричал Маркиз, привстав. — Ты мне что, таракан довоенный, будешь впаривать, что эти брюлики фальшивые? Да я их у Лейбовича взял!

Уж он-то в камешках толк знает, фуфло у себя в магазине держать не станет!

— Сядь! — рявкнул Кузьмич.

Лицо его напряглось и помолодело, в глазах загорелся бандитский бесшабашный огонь, а в правой руке невесть откуда появился ловкий вороненый «вальтер».

— Сядь, сявка! Сядь и не забывай, с кем разговариваешь! Ты мне, профессор гребаный, будешь лекцию о камешках читать? Да я в камешках разбирался как бог еще в те недавние времена, когда ты ездил по полу на горшке, пытаясь увернуться от папашиного ремня! Лейбович! Знаю я, кто такой Лейбович! Десять лет назад он, так же как я, скупал краденое, а сейчас Лейбович, видите ли, ювелир, магазин держит! Я тебе не говорю, что эти камни фальшивые. Это хорошие, приличные камни, и я заплатил бы тебе за них честную цену — половину от того, что они стоят. Но дело в том, что ты, паршивец, взял их не у того человека.

— Лейбович...

— При чем тут Лейбович! — прервал скупщик Маркиза. — Дался тебе этот Лейбович! Если бы Лейбович — я тебе ни слова бы не сказал. Ты взял это колье у Зарудного!

— Ну и что? — Маркиз в недоумении пожал плечами. — Кто такой этот Зарудный?

Я наводил справки — бизнесмен, председатель акционерного общества. И когда ты, старая крыса, все это успел разнюхать?

— Ох, Маркиз! — простонал Кузьмич, схватившись за голову. — Справки ты наводил! Если я сказал ша — значит, ша! Этот Зарудный такой человек, что, встретив его на улице, нужно перейти на другую сторону, издали раскланявшись. Его боятся даже те люди, которых очень боимся мы с тобой.

И почему, ты думаешь, я так быстро узнал об этом колье? Так что вопрос закрыт.

Как бы иллюстрируя свои слова, Кузьмич прикрыл тяжелыми веками глаза, сразу резко постарев. Чувствуя, что старик еще что-то скажет, Маркиз молчал.

И оказался прав. Кузьмич снова открыл глаза и протянул:

— Если только...

— "Если только" — что? — поторопил его Маркиз, не дождавшись продолжения.

— Экий ты торопливый, Маркизушка, — Кузьмич снова начал играть в дряхлого добряка, — все-то ты спешишь да меня, старика, торопишь... Вот поспешил с побрякушками, — он ткнул толстым пальцем в колье и подтолкнул его к краю стола, — поспешил, да без толку. А вот если ты одно дело сделаешь для меня, старика.., да и не для меня, взаправду, а для очень-очень большого человека, вот тогда и камушки эти несчастные тебе с рук сойдут, и хорошие деньги срубишь.

— Что за дело? — осторожно осведомился Маркиз, обоснованно ожидая от старого барыги какой-нибудь пакости.

— Немцы выставку к нам привезти собираются, — неторопливо начал Кузьмич, снова откинувшись на спинку кресла, — всякое старье допотопное — черепки глиняные, фигурки разные.., несусветной, в общем, древности. Так вот, среди этого старья есть одна фигурка... — Старик полез в ящик стола и вытащил оттуда тонкий цветной буклет. — Вот глянь-ка, голуба!

Маркиз придвинул к себе тонкую книжечку, прочитал: "Ассирийское наследство.

Выставка произведений искусства и материальной культуры Древней Ассирии из собрания барона Гагенау. Государственный Эрмитаж".

Ниже стояли даты проведения выставки.

Маркиз перевернул несколько глянцевых страничек. Крылатые быки, драконы, бородатые боги, высеченные плоскими рельефами на керамических табличках — выразительные, мощные фигуры. Диковинное рогатое чудовище привлекло внимание Маркиза, и он прочел под его изображением: «Рыбокозел — символ бога Эйя».

— Надо же — рыбо-козел! — усмехнулся Маркиз, подняв глаза на старика. — Чего только не выдумают?

— Ты, голуба, дальше, дальше посмотри! — с отеческой улыбкой посоветовал Кузьмич.

Маркиз перевернул страницу и обмер.

Перед ним была фотография золотой статуэтки. Женщина со звериной головой, головой львицы. Маркиз застыл, у него перехватило дыхание.

— Хороша фигурка? — с ласковой усмешкой спросил старый скупщик, заметив, что Маркиза зацепило.

— Хороша, — неожиданно охрипшим голосом ответил тот.

У него даже закружилась голова, так неожиданно и странно подействовала на него львиноголовая женщина. Никогда прежде с ним такого не бывало. Маркиз почувствовал, что все отдаст, только бы завладеть этой статуэткой.., ну хотя бы подержать ее в руках.

И одновременно он понял шестым чувством, хорошо развитой интуицией ловкого и везучего мошенника, что эта золотая фигурка принесет всем неприятности, крупные неприятности... Это было видно в каждом изгибе ее тела, в каждой складке золотой кожи. Эта древняя стерва приносит с собой зло и радуется злу...

С трудом оторвав взгляд от статуэтки, Маркиз прочел надпись внизу страницы:

«Львиноголовая Ламашту».

— Нет, — решительно произнес он, подняв глаза на старика.

— Что — «нет», голуба? — ласково спросил Кузьмич.

— Все — нет! — решительно ответил Маркиз.

— Ты еще не выслушал, чего я от тебя хочу, а уже отказываешься! — В голосе старого скупщика зазвучали жесткие ноты. — Ты, голуба, не спеши!