История магии и суеверий от древности до наших дней - Альфред Леманн

проколоть ему сердце или каким-либо другим образом уничтожить его. И вера в это магическое искусство так велика, что когда тот человек, который при этом имелся в виду, узнает об этих действиях, то часто от страха действительно умирает.

Таким же образом поступают многие индейские племена, когда они хотят обеспечить себе удачу, например на медвежьей охоте. Знахарь рисует на березовой коре самое грубое изображение медведя и проводит черту от сердца этой фигуры к морде, обозначая таким образом тот путь, которым жизнь должна выйти из зверя. При этом он поет следующее заклинание: «Слушай, как я могущественен! Я проворен и мстителен, как орел. Я слышу все, что делается на свете. Медведь должен повиноваться снадобьям моего вигвама. Поэтому бойся человека; улитка попадет в твои внутренности. Какой медведь может избежать моей стрелы? Река? Хе, хе! Разве медведь может избежать моей чародейской силы? Мои снадобья сильны». История умалчивает о том, какое действие производит на американских медведей это страшное заклинание.

Колдуны предсказывают также будущие события, объясняют приметы и т. п. Впрочем, для этого не всегда требуется содействие знахаря. Искусство гадания настолько распространено между дикарями, что по крайней мере в наиболее обыкновенных случаях всякий сам старается помочь себе. Так, очень распространена беломантия, гадание по полету стрел. Когда какой-нибудь индейский герой отправляется на подвиги, то он предварительно пускает стрелу наудачу в воздух; направление упавшей стрелы указывает тот путь, который он должен избрать. Это очень похоже на существующий у нас обычай «счета пуговиц». В особо торжественных случаях или когда требуется определенное указание на будущее, обращаются к знахарю. Последний, разумеется, действует различно, смотря по времени и обстоятельствам; так как мы не можем здесь описать всех гадательных действий, то ограничимся тем, что приведем некоторые наиболее интересные из них, употребляемые сибирскими шаманами. Интерес их заключается в том, что мы видим из них, как иногда знахари диких народов умеют пользоваться такими средствами, которые не только на их несведущих соплеменников, но и на цивилизованного человека могут производить впечатление чего-то мистического, сверхъестественного. Известия разных путешественников об обрядах, производимых шаманами, во всем существенном сходны между собой; поэтому я приведу лишь один из этих рассказов.

Посредине юрты (жилище тунгусов) горел яркий огонь, кругом которого были разостланы в виде круга черные овчины. По ним размеренными, ритмическими шагами медленно ходил вокруг огня шаман, вполголоса произносивший свои заклинательные формулы. Его длинные черные растрепанные волосы почти совсем закрывали его опухлое темно-красное лицо. Сквозь эту занавесь из-под щетинистых бровей сверкала пара горящих, налитых кровью глаз. Его одежда вроде ризы, сшитая из звериных шкур, была увешана сверху донизу ремнями, амулетами, цепочками, раковинами и кусочками железа и меди. В правой руке он держал волшебный барабан в виде бубна, тоже покрытый погремушками, а в левой – лук. Вид у него был страшно дикий и свирепый. Присутствующие сидели молча, в напряженном внимании. Постепенно огонь посредине юрты погас, остались только тлеющие угли, распространявшие в юрте таинственный полусвет. Шаман бросился на землю и в течение пяти минут лежал неподвижно, потом жалобно застонал, испуская глухие, подавленные крики, как будто производимые разными голосами.

Через несколько времени огонь снова был зажжен и высоко запылал. Шаман вскочил, поставил на землю свой лук и, придерживая его рукой, а лбом упершись в верхний его конец, начал бегать вокруг него, сначала тихо, а потом все быстрее и быстрее. Потом, когда это верчение продолжалось настолько долго, что от одного смотрения на него начинала кружиться голова, он вдруг остановился, не выказывая ни малейшего признака головокружения, и начал руками выделывать в воздухе разные фигуры. Затем, как бы проникшись вдохновением, он схватил свой барабан и стал бить в него, исполняя, как мне казалось, некоторую мелодию, после чего он стал прыгать кругом то быстрее, то тише, причем все его тело с невероятной быстротой подергивалось самым странным образом в разные стороны.

Шаман в Сибири. Рисунок Н. Витсена. Из книги «Северная и Восточная Тартария». 1692 г.

В продолжение всей этой операции шаман с жадностью выкурил несколько трубок крепчайшего турецкого табака, а между ними выпивал по глотку водки. От этого и от верчения у него, по-видимому, наконец закружилась голова; он вдруг упал на землю и лежал неподвижно, без признаков жизни. Двое из присутствующих подняли его и поставили на ноги. Вид его был ужасен: глаза у него были широко раскрыты и выпучены; лицо его становилось все краснее. Он был, по-видимому, совершенно без сознания и в течение нескольких минут не делал никакого движения, кроме легкого дрожания всего тела, и не подавал никакого признака жизни. Наконец он как бы проснулся от своего оцепенения: опираясь правой рукой на свой лук, левой он взял свой волшебный бубен и стал им быстро махать и звонить у себя над головой и потом бросил его на землю; это, как объяснили мне присутствующие, обозначало, что он теперь вполне проникнут духом и что к нему можно обращаться с вопросами. Ответы на вопросы давались им без долгого размышления, но таким образом, как будто он и сам не знает, что такое происходит. Большей частью ответы эти были выражены в неясном стиле изречений оракула, так что спрашивающий мог истолковать их как хотел.

Самое интересное в этом рассказе, без сомнения, то, что мы видим здесь применение опьяняющих и гипнотизирующих средств с целью вызвать у шамана такое состояние, при котором он бессознательно может давать ответы на такие вопросы, на которые он в нормальном состоянии, по своему рассуждению, не мог бы отвечать.

Волшебство у дикарей

Если всякое добро, всякая помощь и содействие происходят от духов, то легко дойти до признания того, что и всякое зло, вред и несчастье имеют свою причину в такого же рода существах. Поэтому дикари признают существование не только добрых духов, но и злых демонов. И подобно тому, как они полагают, что привилегированные знахари получают свою силу от добрых духов, так же они думают, что многие люди находятся в сношении со злыми духами и с их помощью стараются вредить другим людям.

Таким образом, мы уже на этой низшей ступени развития встречаем разделение между законной, доброй, или белой, магией и волшебством, злой, или черной, магией[1].

Первой мыслью дикаря в случае, если с ним или с кем-нибудь из его близких случится несчастье, является обыкновенно то, что несчастье это произведено волшебством. Задачей знахаря в таком случае является очень часто