Читемо: Поэзия убийства - Филип Гэр

сейчас на него привычно не обратили внимания. Пять фигур, приняв от настоятеля благословение, словно вороны-переростки, заняли свои места, покряхтывая и благодушно переругиваясь.

Ручка заскрипела по белой бумаге. В эти минуты отец Андрей не ощущал себя живым. Ему казалось, что он механизм, с одной-единственной функцией — переносить на бумагу чужие слова.

— Господь да вспомоществует, братья, — густой баритон настоятеля отразился от каменных стен и будто бы сам проистек на белые листы отца Андрея. — Не будем терять времени. Его Преподобие, отец Сергий, только что вернулся с Дальнего Востока, где находился с инспекцией наших новых школ. Отец Сергий, как вы сейчас оцениваете результат их работы? Год назад, если я правильно помню, вы были настроены скептически.

Иерей Сергий был настолько высок и огромен, что даже сидя возвышался над остальными служителями, словно башня.

Темный, странный человек, в который раз подумал о нем отец Андрей. В их монастырь иерей попал с прямой протекции Его Преосвященства, и, казалось, властью обладал куда большей, чем полагалось по его сану.

Отец Сергий, прежде чем ответить, немного подумал, рассеянно поглаживая лежавший перед ним на столе выключенный планшет.

— Результат, как я считаю, превзошел наши ожидания, Ваше Высокопреподобие. И мои ожидания, в том числе. Катализаторами развития школ послужили следующие причины: привлечение ценных специалистов для обучения; фактическая ликвидация властью религиозных течений типа Свидетелей Иеговы, а также ячеек националистов; внутриполитические ошибки действующей власти на Дальнем Востоке. Радикально настроенная молодежь, недостатка которой наш восток и так никогда не испытывал, легко усваивает новую доктрину. Разогнанные полицией и судами националисты и фанатики-баптисты оказались весьма дисциплинированны и управляемы. В системе боевых клубов «Ратибор» они видят противопоставление той государственности, которая их притесняет. Уже сейчас, по истечении года обучения, члены школ обладают прекрасной подготовкой. Многие из них уже приняли активное участие в прошедших там демонстрациях. Думаю, спустя ещё два года мы сможем говорить о них, как о полноценной армии, численностью примерно в пять тысяч человек.

— Через два года — это как раз к выборам? — подала дребезжащий голос другая черная фигура.

Отцу Андрею не требовалась видеть лиц. Он знал их всех по голосам.

Протоиерей Михаил, отметил он на бумаге.

— Все верно, Ваше Высокопреподобие.

Игумен слегка приподнял ладонь. Все посмотрели на него.

— Ваш прошлый скептицизм, отец Сергий, был основан как раз на нехватке специалистов для обучения. Каким же образом её удалось разрешить?

— Через казаков, Ваше Высокопреподобие. В отличие от казаков здешних, на востоке в казачьи общества часто вступают люди с военным опытом. Видит Бог, в войнах мы недостатка не испытывали. Чечня, Украина и Сирия — лишь самые известные конфликты, где участвовали как добровольцы, так и войска.

— И, тем не менее, у нас есть проблемы, не так ли?

— Да. Собственно, одна единственная проблема — финансирование. Мы недооценили стоимость содержания школ «Ратибор». За текущий год мы потратили на них почти 19 миллиардов рублей. Для сравнения — примерно столько же тратит на свои вооруженные силы такая страна, как Армения. И если проект Махаон закончится провалом, то на следующий год мы будем вынуждены сократить финансирование «Ратибора» в три раза — иначе церковь можно будет объявлять банкротом.

— А какова станет стоимость содержания школы в пределах Эйоланда?

— Примерно в двадцать раз ниже. При этом мы сможем привлекать в «Ратибор» местное население.

— Что ж, — задумчиво произнес настоятель. — Власть может быть только одна — та, которую дал Господь. Ко второй стадии Махаона у нас уже все готово, не так ли?

— Да, Ваше Высокопреподобие. Миссию в Эйоланде мы начинаем послезавтра. На месте, конечно, не без шероховатостей, но, с именем Господа нашего, мы справимся.

Отец Андрей стенографировал, почти не задумываясь о содержании совещаний. Церковь всегда играла в подковерные политические игры, с тех самых пор, как стала существовать официально. Являясь проводником между материальным и духовным, одновременно церковь представляла собой и финансовую корпорацию, со всей вытекающей отсюда моделью поведения.

В рамках конкуренции за души граждан, Церковь то объединялась с государством, то фактически исчезала на фоне репрессий с его стороны. Однако всегда проводила собственную политику, стараясь выйти за рамки влияния только лишь на души населения.

И если правительство черпало вдохновение в периоде социализма СССР прошлого столетия, то Церкви не давал покоя пример власти Ватикана.

Ибо власть может быть только Господа. И ничья больше.

Отец Андрей размышлял об этом исключительно абстрактно, являясь давно встроенным в механизм Церкви винтиком. Будучи человеком умным, образованным и не погрязшим от безысходности в грехах, он находил духовное успокоение в изучении религиозных сект и в написании научных статей, постепенно став известным в узких кругах соответствующих специалистов.

Ну а так как в Церкви на его памяти всегда что-то происходило, то он предпочитал не вдаваться в подробности. Всегда ведь есть умные головы, которым болеть.

Но и любопытства отец Андрей не утратил. Загадка миссии Махаон и города Эйоланда не могла его не интересовать.

Но, сколько не сидел он за картой, ни одного предположения по поводу истинного названия города Эйоланда ему в голову не приходило.

Эйоланд, упоминавшийся на совещаниях последние три года, стал для него настоящим ребусом.

***

Майор Скоров, массируя живот, глядел в окно. Живот болел. То ли от старости мяса в шаурме, которую час назад майор в него затолкал, то ли от старости самого майора.

Окно в его кабинете было забрано решеткой. Оно ему всегда напоминало камеры для заключенных.

— Так, когда ты их увидел в первый раз, говоришь? — спросил он, не оборачиваясь.

Худой интеллигент, с большим синяком под глазом и в заляпанном костюме, так и не осмелившийся притронуться к грязному стакану с водой, ответил сразу, срывающимся голосом:

— Они пасли меня от самого…

Скоров поморщился.

— Ну что за слова? — перебил он. — Что значит — пасли?

— Шли за мной…

— Откуда ты знаешь, что именно за тобой?

— Ну, я…

— Послушай сюда: рынок откроется через час. Походи по рядам, и поищи свою сумку. Я абсолютно уверен, что ты её там найдешь. А как найдешь, придешь сюда и скажешь дежурному. Договорились?

— Но я думал…

— Что мы сами её будем искать? И каким же образом? У тебя есть её фотография?

— Нет, но…

— Значит, никто, кроме тебя самого, этой сумки не узнает, верно?

Интеллигент замялся.

— Можешь идти, — милостиво разрешил ему майор.

— А как же глаз?

— А что с ним?

Интеллигент опустошенно снялся со стула и обреченно вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Майор выждал пять минут, потом подошел к двери и высунул голову