Прыжок в ледяное отчаяние - Анна Шахова

Ничего толкового усатый, оказавшийся сисадмином, не рассказал: похоже, он знал Викторию меньше любого из присутствовавших на поминках коллег.

Найдя пьяненького Валентина, который изливал душу грузному пожилому мужчине, порядком, как видно, утомив того, Влад договорился о завтрашней встрече на час дня и с чувством выполненного долга покинул скорбную трапезу.

Глава третья

Зима была также невыносима для Люши, как клетка для канарейки. Главным делом жизни несостоявшейся артистки пятнадцать лет назад стал подмосковный сад. Субтильная агрономша сумела создать в заброшенном шатовском имении райский уголок, приносящий к тому же неплохой доход.

Зимой натуралистка сонно передвигалась по ограниченному пространству квартиры, оживая лишь к февралю, когда наступало время для пестования нескольких ящичков с рассадой под лампами дневного света. Долгожданный март вселял вдохновение: начинался сев цветов, разнообразных сортов помидорок и трав. Нынешний март лишь пугал неизбежностью суеты. Люша вставала с дивана, подходила к лоджии, смотрела на кассеты для рассады и мешок с перегноем и, морщась, возвращалась на диван, чтоб зарыться в спасительный плед. Такого всеобъятного одиночества она не испытывала никогда. В детстве ее обожали родители. На втором курсе ГИТИСа она вышла замуж за любящего, надежного Шатова и тут же родила сына Костю – по-стариковски мудрого с младенчества. И что теперь? В сорок лет, когда «жизнь только начинается»? Родители умерли. Красавец муж разлюбил. Котька уехал жить к невесте. «А мне сродниться с томатами Де-Барао? Или просто все это прекратить одним махом? Вон, как та телевизионщица?» Эти навязчивые, страшные мысли лезли в голову все чаще и чаще. И пожалуй, лишь подруга-сестра Светка, у которой жизнь и впрямь только началась с замужеством и рождением сына, вселяла в Люшу оптимизм: «Сашка никуда не денется. Он без тебя жить не может, это и Быстров говорит», – ненаглядный супруг был для Светки царем и богом. И истиной в последней инстанции. А вообще она удивлялась своей подруге – дамочке импульсивной и решительной, что та никак не осмелится на серьезный разговор с изменщиком или, на худой конец, «космы разлучнице повыдирает». Люша же обреченно попискивала в ответ: «Не могу… Не хочу…»

Подруги словно поменялись ролями и темпераментами. Флегматичная и нерешительная дылда Атразекова превратилась в цветущую, полную энергии мадам Быстрову, благополучно разродившуюся богатырем, а успешная и неукротимая Юлия Шатова – в безропотную мышку-пенсионерку, доживающую век «под метлой». К сожалению, подруги не могли часто видеться из-за расстояния, разделявшего их: Светлана перебралась с наступлением декрета к мужу в Эмск, подмосковный райцентр, находящийся в ста тридцати километрах от Москвы. А с рождением долгожданного Егорки и вовсе не имела времени даже на короткие телефонные разговоры. Лишь по воскресеньям, в полдень, когда супруг торжественно вывозил коляску с наследником во двор и с благоговением катил ее перед собой, слегка покачивая, если Горка вдруг кривил мордашку, мадам Быстрова усаживалась к телефону.

В этот раз она застала подругу в приподнятом настроении, судя по звонкому «алло».

– Что, поговорили? – радостно пробасила Светка, не поздоровавшись.

– Я сказала ему позавчера, что не держу при себе. А он, как прежде, что любит, – без особого восторга в голосе отчиталась Шатова.

– Ну вот! Что я тебе говорила?! Временный кризис среднего возраста.

– Да все продолжается, Свет, – устало выдохнула Люша. – Молчит, глаза прячет. И сегодня – то ли на запись, то ли еще куда помчался. Не знаю, не знаю… – Люша притихла и потом, проглотив комок, неестественно бодро поинтересовалась:

– Что с кормежкой? Молока прибавилось?

– Ну, выдавливаю что-то в качестве аперитива, – протянула Светка.

Люша засмеялась:

– Это здорово. А я вот на английский налечь решила. Помнишь, как мы порывались весь учебник Бонка проштудировать? Я на четвертом уроке уже! Во как!

– Ага, смотришь на do c has, а сама думаешь, в какой позиции и где сейчас муж пребывает. – Подобной прямолинейности Светка научилась у Люши, которой теперь приходилось пожинать плоды своего многолетнего влияния.

– Каковы твои предложения? Броситься под поезд?! – с надрывом спросила она.

– Люлюш, ну что ты. Прости меня, дуболомку. Я, собственно, хотела тебе одно дело предложить… – И Светка загадочно примолкла.

– Ну, и какое дело? – раздраженно спросила Люша, которую тяготил разговор с благополучной подругой.

– А что, если тебе твои сыщицкие таланты реанимировать? – хитро произнесла Быстрова.

– То есть?

– Владик Загорайло занялся делом вашей погибшей телевизионщицы. Может, и тебе к нему присоединиться?

– В качестве кого, интересно? Болонки-ищейки?

– Ну почему ты так сразу? Посмотреть, поспрашивать – ты ведь жутко наблюдательная и чуткая. Это и Сережка мой всегда отмечает.

Люша прервала сердобольную подругу довольно резко и жестко:

– Спасибо, конечно, Светик, но что-то воспоминания о господине Матвееве, чуть не отправившем меня на тот свет менее года назад, заставляют отказаться от твоего «заманчивого» предложения. Ты вообще видела мою располосованную задницу и бок? Может, из-за этих боевых шрамов и муж меня того гляди бросит. – И, не сдержавшись, Люша расплакалась.

Светлана проклинала себя за никчемную инициативу, пытаясь и извиняться, и всхлипывать, но Люша, пропищав «пока», бросила трубку.

Когда на пороге дома возник разрумянившийся после прогулки Быстров с кружевным кульком в руках, Светлана бросилась к нему и, взяв спящего сына, не поспешила, как обычно, в комнату, распеленывать мальца, а страстно зашептала:

– Я наломала жутких дров!

Быстров скорчил в ответ комичную физиономию:

– Вместо литра простокваши выпила литр водки?

– У нас нет водки, дурень, – хмыкнула жена.

– Очень жаль, – сокрушенно вздохнул супруг, аккуратно развешивая куртку на плечиках. Сухопарый белесый Быстров слыл приверженцем порядка и дисциплины и никогда бы среди дня, даже в выходной, не выпил: а вдруг на работе что-то срочное?

Егорка закряхтел, и Светлана поспешила в комнату, чтобы раздеть малыша.

Разоблаченный и уложенный в кроватку, Быстров-младший не торопился просыпаться, и мать с отцом, склонившись над чадом, умиленно замерли. Со стороны эта троица представляла комичную картину. Супруги походили друг на друга, как брат с сестрой, – длинноносые, светлые, глазастые. В месячном Егоре уже присутствовали в зачатке все эти черты – острый нос-клювик, голубые глазищи и светлый вихор на макушке. Ну просто кадр из мультяшного сериала «Белобрысая семейка начинает и выигрывает».

– Ну, что ты натворила, Ветка невозможная? – Муж подошел к Светлане и обнял ее.

– Я предложила Люше сотрудничать с Владом. Помочь ему.

Быстров в изумлении отстранился.

– Она просто с ума там сходит в четырех стенах и страданиях, понимаешь? А что такого-то?! Поездила бы с Загорайло, поглазела на людей. – Светлана повысила голос, но тут же прижала ладонь ко рту, бросив взгляд на спящего ребенка.

– Ну, ты учудила, мать. Влад и так самодеятельностью занимается, а тут еще твою страдалицу к нему пристегнуть. Цирк, а не расследование. Представляешь эту парочку? Великосветский щенок-переросток и умудренная опытом болонка в депрессии? – Быстрову самому стало смешно от нарисованной картины.

– Вот-вот! И Люша про болонку. Да она уж с негодованием и отказалась. И обиделась на меня до смерти. – Светлана махнула рукой и пошла в кухню греть молочную смесь.

Но через два часа, когда Светлана пыталась угомонить раскапризничавшегося отпрыска, укачивая его на руках, а Быстров сосредоточился на рабочих бумагах, Люша перезвонила с неожиданным решением.

– Привет, Сереж! Тут мне Светка с какой-то ерундой позвонила. Про расследование. Так вот я подумала, а может, и вправду поглазеть-послушать? Не высовываясь, конечно. И с твоего благословения.

Быстров помолчал, а потом с энтузиазмом произнес:

– Отличная идея! Главное – одобрение Влада. Если его самого, конечно, в «отставку» еще не отправили. Он присутствует сегодня на похоронах. Я попозже перезвоню ему, а тебя – Светлана, обнимаю! – И Быстров отсоединился: раскричавшийся не на шутку Егор заставил трепетного отца присоединиться к семейству. Сергей взял у измученной жены младенца и заворковал:

– А Егорушки все устали и спят. А-а-а-ай! А-а-а-ай!.. Твоя сыщица готова приступить к работе… А-а-а-ай! Ба-а-а-ай! Чи-чи-чи-чи-ба-ай!.. Ну что ты так смотришь? Люша твоя хочет с Владом работать. Или как назвать эту деятельность, я не знаю? – Быстров ходил по комнате, качал успокаивающегося у него на руках сына и говорил на «два фронта».