Золотой воин - Алекс Орлов

Снова зазвучавший мелодичный звон заставил Питера вернуться к реальности. Он подошел к правому борту и, взглянув на луну, замер. В ее сонных, струящихся лучах парили десятки морских змеев. Они почти не двигали своими не слишком развитыми крыльями и, опустив длинные хвосты, висели над морской гладью, уставив морды на луну.

Время от времени кто-то из них срывался и, сложив крылья, стремительно летел вниз, чтобы почти без брызг исчезнуть в темной воде, но спустя мгновение выныривал и снова поднимался к остальным, чтобы опять обездвиженно повиснуть на лунных лучах и искриться серебристой чешуей. Должно быть, волшебный звон исходил от этих прекрасных и в то же время ужасных существ – Питер знал, что одного удара хвоста змея достаточно, чтобы развалить галеру надвое.

Очарованный и перепуганный, он стоял и не знал, что предпринять – закричать и поднять своих собратьев по несчастью, чтобы ударить веслами и уйти назад, в море, или оставить все как есть – кто знает, что предпримут морские змеи, если что-то потревожит их?

– Что это такое? – прошелестел позади севший от страха голос.

– Это морские змеи, Крафт, – узнал товарища Питер.

– Но что они делают?

– Они пьют лунный свет, – уверенно заявил Питер, хотя понятия не имел, что именно делают эти существа.

Крафт замолчал, проникаясь значительностью увиденного. Немногие из смертных могли поведать о таком приключении.

– А где молоканы? – спустя несколько минут поинтересовался Крафт.

– Не знаю, когда я сюда пришел, никого уже не было. Сначала я подумал, что нас бросили, но теперь полагаю, что причины тут иные...

– Какие же?

– Они проверяют, не сожрут ли нас змеи, чтобы завтра с утра получить ответ – двигаться дальше к Голубому Суринаму или отступить. Поверь мне, Крафт, они бы ни за что не оставили нас в живых, если бы решили просто бросить.

– Да, я согласен с тобой, Питер. – Крафт встал рядом и посмотрел на освещенное луной лицо товарища. – Ты как будто изменился.

– В чем же? – спросил Питер, не в силах оторваться от созерцания парящих змеев.

– Ты стал иначе говорить... Смелее, что ли.

– Наверное, это оттого, что нас сейчас никто не охраняет, – пожал плечами Питер. – Давай не станем возвращаться на нижнюю палубу и ляжем здесь, у борта.

Он указал на оставшиеся на палубе тряпки.

Рядом с галерой раздался громкий всплеск, судно закачалось на пробежавшей волне.

– Нет, Питер, нужно вернуться. Если молоканы застанут нас здесь, бросят на корм змеям.

– Пожалуй, ты прав.

8

Пара лошадей из последних сил тянула отяжелевшую от пыли кибитку. За ней едва плелись две нагруженные поклажей лошади – еще вчера они имели седоков, но сегодня даже возницу хозяин заменял сам, обстоятельства вынудили его избавиться от этих троих.

Его собственные силы были на пределе, он не знал, как поступить в следующую минуту, не говоря уже о более далеких планах. Ситуация заставляла Карцепа и его спутницу двигаться по проселочным дорогам, избегая трактов, на которых теперь встречалось множество разбойников. Это были уже не прежние малочисленные шайки воров: по дорогам провинции сновали отряды туранов, прибывших из-за реки Тивир.

По договору с императором Рамбоссой Лучезарным туранский тиран Шарындасай получил право собирать дань между Арумом и Гойей, и теперь на всей территории южных провинций империи поднимались черные столбы дыма: вместо дани тураны собирали иную повинность, они разоряли города и деревни, освобождая территорию для прихода новых хозяев этой земли – орков-молоканов из Хиввы.

Пять недель назад Карцеп выехал из Дацуна с дюжиной охранников и пятью кибитками, потом были две схватки на дороге и недельное бегство через степь и пески. Тураны здесь были повсюду. Карцепу самому приходилось брать меч в руки, поскольку охранники падали с лошадей быстрее, чем он успевал их пересчитать.

Но туранов Карцеп не боялся, устоять против него не мог ни один смертный, а если их было много – что ж, тогда ему требовалось лишь чуть больше времени. В этих схватках Карцеп крепчал, вспоминая былую силу и собственное предназначение. И чем больше он вспоминал, тем более странным ему казались собственные поступки – куда и зачем он вез эту женщину? Кто она, зачем она рядом с ним?

Нет, разумеется, он помнил свой эксперимент, когда ему хотелось узнать, каково это – быть смертным, иметь множество чувств, слез, разочарований, смеха, счастья. Он попробовал и был так очарован, что не удержался от того, чтобы не испробовать любовь. Кто же предполагал, что на его пути встанет не просто женщина – раба мужчины и хозяйка домашнего очага, а ведьма Юлия, оказавшаяся к тому же проводником испепеляющей Хиввы?

Десятилетия пронеслись, словно сны сумасшедшего, маг Карцепос превратился в смертного Карцепа, неизменно угождавшего ненасытной Юлии. Ей хотелось вечной молодости, и он придумывал заклятия, вылавливал жертв для кровавых подношений духам разрушения, чтобы те пощадили, дали новую отсрочку для дряхлеющего тела Юлии.

Сам того не заметив, Карцеп забыл, кем был когда-то, и без счета тратил силу на прихоти ведьмы.Только теперь, на пыльной дороге южной провинции, под ударами преследователей он как будто вдохнул свежего воздуха и взглянул вокруг другими глазами. Случись это вчера – и двое последних охранников и погонщик остались бы живы, но он уже принес их в жертву духам, чтобы хоть немного освежить черты стареющей Юлии.

Кибитка вкатилась во двор старого постоялого двора, выглядевшего так, будто его давно забросили, однако Карцеп чувствовал, что здесь еще теплится жизнь. Он уже сталкивался с подобной маскировкой, когда хозяева не восстанавливали постройки после набегов туранов, чтобы те думали, будто поживиться в этих местах уже нечем.

– Что такое? Почему мы остановились? – проскрипела Юлия сквозь прикрывавшее ее лицо покрывало. Сейчас она выглядела как сорокалетняя женщина, но и этого ей, вечносемнадцатилетней, казалось мало.

– Нас ждет Хивва! Я припаду к священной Каиппе, и Хивва простит меня! Живее гони лошадей, мы опаздываем!

– Уймись, – буркнул Карцеп и, бросив поводья, сошел на землю. – Лошадям нужен отдых, кормежка и вода. Если они падут, тебе придется идти к Хивве пешком.

Юлия зарычала и забилась в кибитке так, что лошади стали храпеть, как будто почуяли шакала.

– Вы с добром к нам, господин? – спросил высунувшийся из пролома в стене трактирщик.

– Да, милейший, я заплачу серебром. Примите лошадей, к утру они должны быть в полном порядке.

– Конечно, господин, – кивнул трактирщик, выбираясь из пролома. – Ульмар, Олафут, выходите!

Из-за угла показались двое рослых селян, угрюмо глядевших из-под косматых бровей. Один был вооружен вилами, другой самодельным кистенем.