Золотой воин - Алекс Орлов

Алекс Орлов

ЗОЛОТОЙ ВОИН

1

Третий день новой жизни Питера Фонтена выдался особенно жарким, солнце так нагревало доски, что из дерева вытапливалась смола и стекала по стенкам дощатого узилища, приклеиваясь к спинам сидевших в синдоне обнаженных узников. Помимо Питера и Крафта, в их отделении находились еще трое рабов – надорвавшиеся на галере гребцы, которым дали последний шанс доказать свою нужность. У двоих из них дела шли на поправку, а третий продолжал слабеть, и по поводу его участи уже ни у кого не возникало сомнений. Обессилевших рабов выбрасывали за борт.

Предатель Густав сидел в другом отделении синдона, за частой деревянной решеткой. Он старался не смотреть в сторону Питера и Крафта, понимая, что, окажись с ними в одной ячейке, не прожил бы и часа. Компанию ему составляли два чернокожих раба-канкийца. Они совсем не знали яни, и Густаву не с кем были перекинуться даже парой слов.

Впрочем, в тесном синдоне в такую жару никто итак ни с кем не разговаривал. Узники тупо таращились в одну точку, ожидая лишь одного – когда принесут теплой воды. О еде думали меньше, есть совсем не хотелось.

– Ум! Ката-а! Ум! Ката-та! – доносилось с нижней палубы. Галера вышла на быстрое течение, и капитан решил скорее этим воспользоваться. До этого галера двое суток шла под парусом.

Проникавшие через щели между досок лучи стали прочерчивать по стенам синдона и вспотевшим телам узников длинные дуги – галера разворачивалась. Солнце попало в глаза Питеру, и он зажмурился.

Послышался шелест полотна: парус убирали – течение властно увлекало галеру за собой.

Протопал в деревянных башмаках кок. Перекинувшись с кем-то парой слов, он засмеялся, потом вернулся к синдону и, позвенев цепями, снял деревянный засов. Распахнув дверь, заглянул в темную нору узилища и спросил:

– Живы еще, мерзавцы?

Разумеется, ему никто не ответил, это было вроде одностороннего приветствия.

– Получите свое дерьмо...

С этими словами он забросил в синдон несколько кусков зачерствелого хлеба, который узники сразу же разобрали, однако есть не торопились – ждали воды.

– Первый – держи... – объявил кок, подавая мерку с водой. Вылить ее было некуда, поэтому следовало набрать воду в рот и потом постепенно глотать – так жажда утолялась лучше. Питер и Крафт были с этим хорошо знакомы, им уже приходилось выживать в тяжелых условиях.

Первый, второй, третий... Узники без задержки возвращали пустую мерку, не давая коку повода для наказания, и это злило его. Отвесить затрещину любому из них он мог вполне безбоязненно, однако больше ему нравилось выискивать какой-то повод.

Так вели себя почти все члены команды, это давало им возможность почувствовать себя вершителем судеб, даже самым никчемным из пиратов, трусивших при виде каждого встречного паруса.

Разобравшись с одной ячейкой, кок обошел синдон и открыл клетушку со стороны Густава.

– Живы еще, мерзавцы?Получите свое дерьмо...

Все как обычно, кок не блистал разнообразием. Те же фразы он говорил и узникам другого синдона, расположенного на корме. Туда отправляли проштрафившихся, поскольку из-за сильной качки уже через несколько дней тошнить там начинало даже бывалых моряков.

– А ты что зенки выпучил?

Питер повернул голову – через частую деревянную решетку ему не было видно, к кому обращался кок.

– Ты не с севера, случаем, уж больно морда знакомая?

– Я литонец, ваша милость, из Пярту! – торопливо заговорил Густав, ему показалось, что более близкое знакомство с коком принесет послабления.

– У меня свояк из тех же краев, такая же сволочь...

С этими словами кок заехал кулаком в лицо высунувшемуся Густаву и захохотал.

Крафт с Питером переглянулись, и на их лицах появились улыбки, ведь это Густав продал их в рабство на пиратский корабль. Хотел заработать денег на дорогу в родной Пярту, поближе к коровкам, но прогадал и попался в сети сам, разделив участь своих жертв.

Кок ушел. Питер вытянул занемевшую ногу, а другую подложил под себя – вытянуть одновременно обе ноги возможности не было, в ячейке не хватало места.

– Они уже воняют, Зеб, почему ты не достанешь воды? – Это был голос неугомонного кока, который не оставлял в покое даже матросов.

– Я смываю их после полуденных склянок...

– Но сегодня же пекло – смой, прошу тебя, я не могу готовить похлебку, запах дерьма забивает запах чечевицы!

Питер внимательно прислушивался к этой перепалке; более ранняя смывка их дерьма, которое падало сквозь решетчатый пол на деревянный поддон, приносила недолгую прохладу от морской воды. Однако Зеб, похоже, к словам кока не прислушался.

Питер вздохнул: значит, придется жариться в этом пекле еще целый час. Между тем ослабевший узник уже едва дышал, и ему небольшой душ совсем не помешал бы.

– Эй, Зеб, достань воды, – раздался голос капитана, гросса Эрваста, того самого, который торговался с Густавом. Питер заметил, что капитана на галере боялись как огня, хотя он никогда не повышал голос – любой матрос исполнял его приказания бегом.

Послышался плеск упавшего за борт ведра, затем торопливые шаги, и, наконец, из-под решетчатого пола в ячейку попали освежающие брызги.

Питер прикрыл от удовольствия глаза, наслаждаясь короткими мгновениями прохлады, Крафт растер попавшую на ладони влагу по лицу. Неожиданно зазвенели цепи, узкая дверца в ячейку открылась, и в проеме показался сам капитан. Питеру показалось, что слегка выпученные глаза этого страшного человека смотрят прямо на него.

– Эй, ты, подайся в сторону, – негромко приказал капитан, и Питер вжался в стенку, поняв, что главного пирата интересует не он.

Находившиеся в ячейке узники затаили дыхание, ведь от одного слова главного пирата зависела их жизнь.

– Да, похоже, он уже не выкарабкается, – произнес капитан, не обращаясь ни к кому.

– Ну-ка, давайте его сюда – ты, молодой, тащи его сюда!

На этот раз капитан, без сомнения, обращался к Питеру, и он, не желая искушать судьбу, схватил ослабевшего узника за руку и стал торопливо подталкивать к дверце. Крафт и двое других рабов начали ему помогать.

Снаружи обреченного подхватил Зеб, и через мгновение легкое тело полетело за борт. Негромкий всплеск – и дверцу закрыли, ячейка снова погрузилась в полумрак, оставшиеся в ней с облегчением распрямили ноги – теперь места хватало.

Ни Питер, ни Крафт, ни другие узники не думали о том, что следующими могут оказаться они – это подразумевалось самим статусом раба, человека без имени, человека-вещи.

2

Капитан спустился в свою каюту и, подойдя к столику, вынул из медной оплетки стеклянную колбу с розовой водой, снял войлочную шапочку и брызнул на лысую голову несколько капель. Потом освежил лицо и бережно вернул колбу на место.