Небо примет лучших - Ирина Сон

усвоил эту нехитрую истину, поэтому всегда показывал, что мне плохо. Помогал и нехитрый трюк – распахнутые глаза. Стоило уставиться в одну точку и не моргать, как на глаза наворачивались слёзы. Как правило, при виде слёз желание продолжать у господ пропадало.

Сквозь занавесь волос я увидел удивлённое лицо принца Чана.

– Ты что, плачешь? – недоверчиво уточнил он, словно растерявшись.

Я выпрямился и сложил губы в улыбке, оставив взгляд пустым и равнодушным. Это всегда производило впечатление на тех, кто желал задеть меня, и они уходили с глубоким убеждением, что причинили мне невыносимую боль.

– Нет, мой принц. Вы сказали правду. Это не причина для слёз, – проронил я, опуская ресницы. Влага дрожала в уголках глаз.

Глупцы не знали, что настоящую боль причиняли не слова, а люди. Мои глаза на самом деле были сухими. Они давно были сухими. Своё низвержение я уже оплакал. Оно лишь служило ширмой, прикрывая главную слабость – надежду на освобождение.

Оттачиваемая годами уловка не подвела. Вся ярость принца испарилась. Взгляд его стал непонятным, трудноопределимым.

– Так что ты там хотел предложить с передачей ян? – уже намного миролюбивей, как будто бы даже извиняясь, спросил он.

– Всего лишь предположение, – я выпрямился и засунул руки поглубже в рукава. – Не стоящее внимания и ничем не обоснованное.

– Ты что-то говорил про спину и свои руки, – вдруг упёрся принц Чан.

Я осторожно согласился, и надменный кивок, которым меня одарили в ответ, мне совершенно не понравился.

– Хорошо. Я пришлю к тебе моего телохранителя – обучи его, – велел принц Чан.

Меня на пару мгновений накрыла паника. Я был господином Гармонии! Поделиться искусством передачи жизненных сил, обучить другого, чтобы меня сместили с должности и низвергли до положения обычной постельной игрушки? Лучше сразу принять яд, не сходя с этого места!

Потом пришло отрезвление. Телохранитель – человек из хорошего рода, слуга, приближённое лицо, а не раб. И у него нет моих способностей. Его не будут использовать как господина Гармонии.

– Как прикажете. Но позволю себе заметить, что для искусства гармонизации в человеке должна быть искра таланта и большая жизненная сила. Воин не обучится за короткое время, – я пожал плечами. – Возможно, мой способ и не работает вовсе, ведь я придумал его лишь этой ночью и не проверял на других.

– Значит, сейчас проверишь, – спокойно ответил принц Чан. – Сейчас придёт постельничий. На нём и проверишь.

Я на миг отвернулся к окну. Нет, это понятно, что для наследного принца чужой наложник – вещь неприкасаемая, грязная и вообще фу, но это был уже перебор даже для моего терпения. Вот кого, а постельничих я обслуживать не намеревался!

– Мой принц, позвольте спросить, разве блюда с семейного стола Сына Неба отдают простым смертным? За что вы так жестоко со мной обходитесь?

Принц Чан смешался. Я заглянул ему в глаза с немой мольбой, всем своим видом показывая, что готов выполнить любой приказ, и замер в ожидании ответа.

– И правда. Ты же не мой наложник, а тетушки Сайны, – спохватился принц Чан, лицо у него стало напряженным.

Наконец он решился и, вздохнув, словно перед прыжком в ледяную воду, потянулся к рубахе.

– Ладно, так и быть. Всё равно тетушка будет проверять… И только посмей коснуться чего-то ещё!

Он исподлобья стрельнул взглядом, уселся на край постели и повернулся ко мне обнажённой спиной.

– Мой принц, – крайне озадаченный таким внезапным поворотом, я раскашлялся. – Прошу прощения… Не могли бы вы собрать волосы?

Мне вновь достался короткий испепеляющий взгляд. Принц засопел, но неохотно послушался и собрал волосы в пучок, закрепив его нефритовой шпилькой.

Мои первые прикосновения были неуверенными и робкими – я вспоминал явившуюся во сне карту. Принц сильно отличался от золотокожего императора. Чтобы понять, где у него расположены нужные точки, пришлось изрядно напрячь воображение. Впрочем, я начал с поглаживаний, и принц не заметил моей нерешительности. Когда я пробежался пальцами вдоль позвоночника, там, где в моём сне мерцали огоньки, то вдруг и правда нащупал точки! Они чуть выделялись – словно крохотные сплетения узелков под кожей. Как только я нащупал их и надавил, по жилам пронеслось знакомое тепло жизненных сил, закололо пальцы, а принц повёл лопатками и расслабился.

– О! – в его голосе послышалось удивление. – Ого!

– Вы что-то чувствуете? – я поднимался к шее неторопливыми проминающими движениями.

Этот способ был гораздо труднее, чем привычные методы. От меня потребовалось всё моё сосредоточение, усилие всего разума, чтобы направить энергию в чужое тело. Но всё же это помогло! Способ оказался рабочим!

– Да. Тепло… Похоже, твой метод и правда работает… – пробормотал принц Чан. Плечи у него опустились, из груди вырвался довольный вздох, когда мои пальцы размяли шею.

– Мне прекратить? Позовёте вашего телохранителя?

– М-м… Он так никогда не сможет, ты прав. У него для этого слишком грубые руки. И на развитие таланта уйдёт несколько лет, если он вообще есть, – с сожалением заключил принц Чан и улёгся животом на подушку. – Продолжай.

Он позволил промять все точки, которые явились мне во сне. А когда я закончил и накрыл его одеялом, он повернулся и окинул меня странным взглядом, словно только сейчас рассмотрел:

– Что ж, я нашёл этот способ приемлемым. Иди, этим вечером придёшь ещё… самый лучший наложник…

Я, сдержав довольную улыбку, поклонился и пошёл к себе. Проходя мимо кабинета, я не удержался и вновь заглянул внутрь, силясь понять, что же не давало мне покоя. Вчера аккуратная стопка свитков мешала рассмотреть стол с циновки. Сейчас же мне стало видно всё целиком, и я понял, что на полках не лежало никаких древних свитков – ни один не отдавал желтизной и не выглядел ветхим. На столе виднелся набор для каллиграфии, которого не было вчера. И свеча стояла совсем не там, где я оставил её ночью.

Свеча. Целая, высокая, с едва тронутым фитилём. Совсем не тот огарок, который остался после моего полуночного визита. Словно я не сидел за столом принца и не читал ничего. Исчезнувшие свитки, появившийся набор для каллиграфии, свеча… Это означало, что на самом деле не было никакого свитка с легендами бенов и никакого забытого бога, а был лишь сон. Поразительно, что я умудрился передать ян, видимо, я так желал найти выход, что разум вытащил из глубин памяти всё, что только успел впитать от учителей, и придумал такое оригинальное решение.

Что ж, я всегда мог рассчитывать лишь на себя.

Нохой и слуги уже ожидали меня в покоях. Стоило мне показаться, как евнух подскочил и поклонился: