Лето Гелликонии - Брайан Олдисс

Новость о том, что король сильно не в духе, мгновенно облетела дворец. Решено было устроить увеселения, чтобы развлечь монарха. Первым делом король приказал привести гонцов и потребовал отчета о положении на западном фронте.

— Ударный отряд Второй Армии, продвигавшийся через Чвартскую Возвышенность с намерением захватить рандонанский город-порт Пурис, попал в засаду и был атакован превосходящими силами противника. Бой шел до наступления ночи, под покровом которой уцелевшие отступили, чтобы предупредить основные силы. Один из раненых был послан передать донесение о происшедшем по семафору Южной оттассольской дороги.

— Что слышно от генерала ТолрамКетинета?

— По-прежнему не утихают бои, государь, — ответил гонец.

Выслушав эти дурные вести, ЯндолАнганол молча спустился в королевскую часовню — для молитвы и бичевания. В таких случаях кнутом обычно орудовал АбстрогАзенат, благодаря его умению и без того суровая процедура превращалась в утонченное истязание.

Положение борлиенских армий, находящихся почти в трех тысячах миль от дворца, мало волновало придворных, более озабоченных тем, чтобы разлив королевской желчи не испортил вечерних увеселительных игрищ. Таким образом, добровольное истязание ЯндолАнганола было на руку всем.

К королевской часовне вела винтовая лестница. Вырытое в глинах, залегающих под поверхностным плодородным слоем лёсса, место преклонения, угнетающее и тесное, было устроено в панновальском духе. Стены, до высоты пояса выложенные камнем, выше были покрыты ровными строками изречений из священных писаний. Сочащаяся из стен вода стекала вниз миниатюрными водопадами. За мутными стеклами горели масляные светильники. Под тихую мрачную музыку королевский викарий достал свою плетку-девятихвостку из-за алтаря с Колесом Акханаба, состоящим из двух кругов, внутреннего и внешнего, соединенных парой извилистых спиц. Висящий позади алтаря шитый золотом и пурпуром гобелен изображал череду достославных противоречий Великого Акханаба: «два-в-одном», зверь и бог, дитя и чудовище, преходящий и вечный, милосердие и жестокость. Встав перед алтарем, король всмотрелся в звериный лик бога. Его вера во Всемогущего была совершенно искренней. Всю жизнь, с юных лет служения в панновальском монастыре, религия вела его и направляла. Она же помогала ему править страной: именно религия держала в повиновении и знать, и простолюдинов.

Не что иное, как та же общая вера в Акханаба, объединяла Борлиен, Панновал и Олдорандо в зыбкий союз. Без Акханаба мир превратился бы в хаос, где темные силы без помех вершили бы свое злодейское дело.

АбстрогАзенат жестом приказал королю преклонить колени и прочитал над ним короткую молитву:

— Мы стали перед Тобой, о Акханаба, чтобы молить тебя о прощении и пролить кровь искупления. Среди нас, грешных, только Ты, о Великий Целитель, можешь посылать боль, и Ты, Всемогущий, вправе отнимать силу. Ты ведешь нас волей своей по узкой дороге меж Льдом и Пламенем, чтобы смогли мы познать тщету своего бытия тут, на Гелликонии, и узреть уже пройденное Тобой во имя наше — вечные муки Жара Огненного и Мороза Жгучего. Прими же эти страдания, о Великий Господи, как мы пытаемся принять Твои.

Плеть со свистом опустилась на королевские плечи. Тонкий и женоподобный АбстрогАзенат был крепок мускулами и прилежен во всем, что касалось претворения воли Акханаба.

За молитвой и покаянием последовало церемониальное омовение; после него король счел возможным снизойти до утех мирских.

На смену плети пришло кружение юбок в безудержном танце. Толстые музыканты наигрывали веселые плясовые. Король позволил себе улыбку; он опустил ее на лицо, словно забрало, вспомнив, что еще совсем недавно эти залы были осенены присутствием королевы МирдемИнггалы.

Стены дворцового зала были украшены цветами, источающими сладкий, душистый аромат. На столах высились груды фруктов и теснились кувшины с черным вином. Крестьяне могли умирать от голода, но во дворце не должно было быть ни в чем недостатка.

Взяв кубок с черным вином, король собственноручно разбавил вино фруктовым соком и бросил в кубок горсть колотого лордриардрийского льда. Пригубив вино, он без всякого выражения уставился на танцовщиц, очевидно, не замечая их. Осторожные придворные предусмотрительно старались держаться поодаль. К королю были посланы ласковые и умелые наложницы, но он тут же прогнал их прочь.

Перед отъездом из Матрассила король лишил должности своего Главного Советника. Новый Главный Советник, взятый пока только на пробу, сейчас крутился где-то позади трона. Он еще не пришел в себя после столь неожиданного назначения, и от этого держался одновременно заискивающе и вызывающе. Он все надеялся, что король заведет разговор о деталях предстоящего плавания в Гравабагалинен, и наконец, не выдержав, предпринял попытку сам начать такой разговор, но король тут же прогнал и его.

Задерживаться надолго в Оттассоле король не собирался. Дождавшись посланника Це’Сарра, он намеревался сразу же отправиться вместе с ним в Гравабагалинен. А после того, как королева поставит свою подпись на грамоте, планировал скорым маршем добраться до Олдорандо; там, вступив в законный брак с принцессой Симодой Тал, он наконец завершит всю эту мучительную рокировку. Заручившись поддержкой Олдорандо и Панновала, он разделается со своими врагами и установит наконец в границах своей страны желаемый мир. После этого сам он предастся государственным делам и часто будет в отъезде, а принцесса Симода Тал станет спокойно жить во дворце в Матрассиле, поскольку особых причин для частых встреч с этой девочкой король пока что не видел. Таким был его план, и он твердо намеревался его выполнить.

Король поискал глазами посланника Це’Сарра, Элама Эсомбера. Первый раз они встретились, когда юный ЯндолАнганол служил в панновальском монастыре, там же подружились и оставались друзьями по сию пору. Элам Эсомбер, теперь важный сановник, должен был стать свидетелем подписания королевой бракоразводной грамоты, чего требовали законы, установленные Церковью. Подписанная грамота должна была быть доставлена Киландру XI, и только тогда брак мог считаться законно расторгнутым. Король был рад, что такое деликатное дело поручили Эсомберу, его доброму другу, который, конечно же, во всем будет на его стороне.

Однако среди придворных Эсомбера не оказалось: он еще был в своих покоях. Обстоятельства, задержавшие его там, были воплощены в низеньком сутулом человечке в заляпанной дорожной одежде, туго обтягивающей его торчащее пузо. Он осмелился утверждать, что у него есть к посланнику неотложное дело.