Кто убил президента Кеннеди? - Игорь Ефремов

Итак, попробуем еще раз залезть в шкуру убийцы. Рано утром он приезжает в центр Далласа и паркует автомобиль не в своем обычном паркинге, где его все знали, а на какой-то стоянке без сторожа на углу Мэйн-стрит и Перл. (Сторож заявил впоследствии, что он пришел на службу только в 12.00 и не знает, когда автомобиль был запаркован.) Руби крутится у полицейского управления, без проблем заходит внутрь, ибо строгая охрана выставлена только в гараже. Многие журналисты показали, что входили в здание через любой из трех входов, которые никем не охранялись. Никто не остановил и проповедника Paшинга.

Скорее всего в этот день Руби старался не очень попадаться на глаза, затаивался в укромных местах. Но если кто-то из полицейских и видел его в здании, можно ли допустить, что они сознались бы в этом после того, что случилось? Конечно, Руби нужен был сообщник, чтобы доставить вовремя квитанцию из телеграфного отделения: вожделенный документ, доказывающий, что он не планировал убийства заранее. (А если бы ему удалось выстрелить из толпы и скрыться в первый момент, эта бумажка была бы прекрасным алиби, доказывающим, что и в здании-то его не было, и стрелял-то не он.) И чем ближе время на документе будет к времени вывода Освальда из кабинета 317, где его продолжали допрашивать, тем лучше. Но как известить сообщника, что пора?

Кто-то мог позвонить по телефону. И действительно, полицейский Харрисон, давнишний приятель Руби, из-за чьей широкой спины он бросится скоро на свою жертву, за 10 минут до вывода Освальда оставил своих товарищей и один спустился в раздевалку купить сигар. Расследование показало, что по дороге к табачному автомату он должен был миновать четыре телефона-автомата.

Другой полицейский, Майо, охранявший выезд из гаража на Коммерс-стрит, показал, что мимо него три раза по улице проезжала машина с двумя мужчинами, каждый раз останавливалась, и водитель спрашивал, доставлен ли Освальд вниз.

Прибытие бронированного грузовика к южному выезду в 11.07 тоже могло послужить сигналом того, что все готово. Мог это сделать и любой человек, болтавшийся в этот день в коридорах под тем или иным благовидным предлогом.

В одном мы можем быть уверены: сам Руби не мог рискнуть покинуть свой пост, не мог сбегать в телеграфное отделение в тот момент, когда было объявлено о выводе Освальда. Ведь в крайнем случае он мог обойтись и без этой квитанции. Тогда была бы версия: приехал в город по делам, зашел в полицейское управление в поисках приятеля, увидел, как выводят негодяя, и не сдержался, всадил в него пулю. Суд все равно мог проявить снисхождение. Но не сообщники в случае неудачи. Этих он знал хорошо.

Тем более, что третий этаж был даже более удобным местом для атаки. Там была тоже толпа журналистов, кабели на полу затрудняли движение, осветительные лампы так же нещадно били в глаза сопровождавшим Освальда полицейским, а охраны было гораздо меньше. Почему же убийца не напал там?

Возможно, путь от кабинета капитана Фрица до тюремного лифта был чересчур коротким. Возможно, детективы окружали Освальда слишком плотным кольцом. А возможно, он все еще ждал сообщника с квитанцией из телеграфного отделения, все надеялся.

Взвешивая два варианта (а. самому дежурить у телеграфа и отправить перевод; б. поручить это сообщнику), Руби должен был учитывать не только возможность срыва всей операции в первом случае. При всем изобилии друзей среди полицейских, ему было бы очень трудно найти такого, кто пошел бы на сообщничество в убийстве. Слишком велик риск, слишком велика цена молчания такого свидетеля. Во втором же варианте сообщник, даже будучи пойман с поличным, не рисковал ничем. Да, мистер Руби, занятый более важными делами, попросил меня отправить денежный перевод и принести ему квитанцию.

Что в этом такого? Ничем не рисковал и телеграфный клерк Лэйн, подтверждая, что перевод отправлял сам мистер Руби. Да, так мне показалось — а что? Нет, никто не запугивал меня впоследствии и не оказывал давления. В конце концов, я не был знаком с этим человеком и не так уж часто он посылал телеграммы в мою смену. Мог и ошибиться. Ошибка — не преступление.

Полицейский Мак-Ги показал, что будущий адвокат Руби — не Джим Мартин, а другой — Том Ховард (личность довольно темная, алкоголик, привлекавшийся к уголовной ответственности за драки в помещении суда и за уклонение от налогов, и имевший контору через улицу от полицейского управления) появился внизу, около тюремной конторы, за минуту до того как туда доставили Освальда. «Это все, что я хотел увидеть», — обронил он и исчез. Если бы где-то по дороге в коридоре он сунул Руби в карман вожделенную квитанцию со штемпелем 11.17, кто бы мог его обвинить? Услуга, дружеская услуга — вот и все.

Более того: в этом варианте отпадала необходимость в сообщнике внутри здания. Ибо позвонить тому же Тому Ховарду, дежурящему у телеграфа, о начавшейся перевозке мог сам Руби. Путь же от телеграфной конторы до полицейского управления занимал меньше минуты — его хронометрировали потом много раз.

Остается последний вопрос: как Руби попал из здания полицейского управления в охраняемый гараж?

Комитет Стокса в 1978 году отверг версию Комиссии Уоррена о проникновении Руби в гараж через северный въезд. Вместо этого он выдвинул вариант входа через восточную дверь, со стороны здания муниципалитета, которая к тому времени, возможно, оказалась незапертой и неохраняемой. Правда, авторы отчета честно сознаются, что единственное основание для такого вывода — отсутствие чего-то более убедительного. Никакими свидетельскими показаниями эта версия не подкреплена.

Очень досадно, что членам Комитета Стокса, видимо, не были известны результаты расследования, проведенного журналистом Зевом Кантором. Книга Кантора «Кто был Джек Руби?» (см. библиографию) вышла одновременно с Отчетом Комитета (1978). В ней самым убедительным образом выделены свидетельские показания, из которых явствует, что Руби проник в гараж в последний момент, затесавшись между двумя телеоператорами.

За несколько минут до спуска Освальда и конвойных в гараж телеоператоры получили приказ доставить туда же еще одну камеру с третьего этажа. Они воспользовались общественным лифтом и оказались в коридоре, идущем вдоль стены тюремной конторы (см. план на следующей странице). Когда они проталкивали тележку с тяжелой камерой через двойные двери, полицейский Кучшоу, стоявший там на посту, придержал створку двери для них. Он запомнил, что толкали трое: один был в зеленой куртке, другой — в темном плаще, третий, посредине, — в темном костюме. Последний держал голову так низко, что лица его не было видно. Другой полицейский, Лоури, тоже запомнил, что камеру мимо него прокатили трое. В какой-то момент он помог им удержать покачнувшуюся треногу. Потом вновь прибывшие смешались с толпой корреспондентов. Камера так и не была подключена к сети.

Несколько минут спустя после выстрела, когда еще не улеглось смятение, Кучшоу заметил, что ту же самую камеру вверх по выезду из гаража толкают двое. Он подбежал к ним и спросил, где третий. Они вели себя нервно и отвечали невнятно. С помощью Лоури он задержал обоих, и они были отправлены наверх для допроса. Лоури полагал, что Руби был третьим, и делился своими соображениями с другими полицейскими. Судя по всему, никто не оспаривал его, и это было как бы молчаливо принятым общим мнением. О входе через северный въезд никто и не заикался.

Лоури описал все виденное в докладе начальству в тот же день. На следующий день, отвечая на вопросы агентов ФБР, он прямо заявил, что, по его мнению, Руби проник в гараж с телеоператорами. Допросили тех двоих. Один сознался, что с ними был кто-то третий, помогавший им, кого он принял за детектива в штатском. Второй заявил, что третьим был их коллега Тернер, который выбежал им навстречу из толпы журналистов и помог прокатить камеру через двойные двери. Ни Лоури, ни Кучшоу не видели, чтобы кто-то выбегал камере навстречу. Не видел этого и второй оператор. Нет сомнения, что операторы, боясь, что их обвинят в сообщничестве с Руби, неуклюже пытались замазать свое невольное соучастие. Впрочем, так ли обязательно «невольное»? Ведь для кого-то предназначались те пачки долларов, которыми были набиты карманы Руби. К сожалению, операторы не были подвергнуты обыску в момент задержания.

Любопытно, что лейтенант Ревилл, которому было поручено провести внутреннее расследование этого дела, заявил, что версию входа через северный въезд он впервые узнал, читая газеты, — не от живых свидетелей. Полицейские, находившиеся около Руби в течение часа после ареста — Дин, Арчер, Макмиллан, — вообще не спрашивали его о том, как он проник в гараж, и не упомянули об этом в своих отчетах, написанных в тот же день. Впоследствии они пытались изменить свой рассказ об этом дне, писали новые отчеты с добавлениями — и немудрено. Ибо не спросить о такой важной детали можно было только в том случае, если они и без того знали, как он попал в гараж, если видели его с телеоператорами своими глазами. Конечно, если это было так, им и в голову не пришло бы остановить всеобщего приятеля — Джека Руби, болтавшегося в управлении два дня подряд, — остановить и приказать ему покинуть гараж. Но сознаться впоследствии, что они заметили, узнали и не приняли никаких мер?!