Наукообразная чушь. Разоблачение мошенничества, предвзятости, недобросовестности и хайпа в науке - Стюарт Ричи

ученых попыталась воспроизвести эффекты поз силы. И хотя те, кто принимал такие позы, действительно сообщали о большей уверенности в себе, исследование, увы, “не подтвердило влияние поз силы на тестостерон, кортизол и финансовый риск”[77].

Кризис воспроизводимости направил прожектор критики также и на более ранние работы по психологии – со сходными тревожными результатами. Вероятно, самое известное исследование по психологии за всю историю – это стэнфордский тюремный эксперимент 1971 года, когда психолог Филип Зимбардо разделил группу молодых мужчин на “охранников” и “заключенных” и велел им неделю оставаться в импровизированной тюрьме в подвале факультета психологии Стэнфордского университета. Настораживающе быстро, по словам Зимбардо, “охранники” принялись наказывать “заключенных”, мучая их столь садистски, что Зимбардо пришлось досрочно прекратить эксперимент[78]. Наряду с исследованиями подчинения, проведенными в 1960-х годах Стэнли Милгрэмом, в которых обнаружилось, что многие участники готовы воздействовать сильными электрическими разрядами на незадачливых “учеников” (удары током и ученики были ненастоящими, но участники об этом не знали), эксперимент Зимбардо приводится как одно из основных доказательств власти ситуации над человеческим поведением[79]. Поставьте, как говорится, хорошего человека в плохую ситуацию – и дела могут очень быстро пойти очень скверно. О стэнфордском тюремном эксперименте рассказывают фактически каждому студенту на планете, изучающему психологию, и Зимбардо благодаря ему стал одним из самых известных и уважаемых современных психологов. Он использовал результаты своего эксперимента, чтобы, например, выступать в качестве свидетеля-эксперта на суде над американскими военными, служившими охранниками в иракской тюрьме Абу-Грейб. Зимбардо утверждал, что ситуация, в которой оказались охранники, и роли, которые их заставили на себя взять, – вот причины их шокирующих издевательств и пыток над заключенными[80].

Хотя выводы из стэнфордского тюремного эксперимента всегда были противоречивы, лишь недавно мы начали понимать, насколько низкокачественным было то исследование[81]. В 2019 году ученый и кинорежиссер Тибо Ле Тексье опубликовал статью под названием “Разоблачение стэнфордского тюремного эксперимента”. Он представил доселе неизвестную расшифровку видеозаписей, на которых Зимбардо вмешивается непосредственно в эксперимент, раздавая своим “охранникам” очень точные инструкции, как себя вести, – вплоть до того, что предлагает конкретные способы обесчеловечивания заключенных, например отказывать им в использовании туалетов[82]. Очевидно, столь основательно срежиссированная постановка эксперимента была далека от естественного примера того, что происходит, когда обычные люди оказываются в специфических социальных ролях. Как бы то ни было, несмотря на колоссальное внимание, которое долгие годы привлекал к себе стэнфордский тюремный эксперимент, его “результаты” с научной точки зрения не имеют смысла[83].

Как вы, наверное, догадались, психологов напугала совокупность неудавшихся попыток повторить эксперименты (как в исследованиях прайминга) и странных результатов (вроде паранормальных открытий Бема) наряду с разоблачением ложных представлений (как в эксперименте Зимбардо) и мошенничества (поддельные данные Стапела). Скольким же исследованиям в области психологии, недоумевали они, можно доверять? Чтобы получить представление о том, насколько дела плохи, они начали объединяться в команды для проведения крупномасштабных повторов значимых исследований в разных лабораториях. Самым заметным стало крупное сообщество ученых, отобравшее сто работ из трех топовых журналов по психологии и попытавшееся их воспроизвести. Читать о результатах, опубликованных в 2015 году в Science, было горько: в конечном счете лишь 39 % работ были признаны успешно воспроизведенными[84]. В другом подобном предприятии 2018 года ученые пытались повторить двадцать одно исследование по социальным наукам из двух самых авторитетных многопрофильных журналов в мире – Nature и Science. На сей раз воспроизвелось 62 %[85]. В последующих масштабных повторах исследований, касающихся разнообразных психологических феноменов, воспроизвелось 77, 54 и 38 % результатов[86]. Почти все повторы, даже успешные, продемонстрировали, что в исходных статьях эффекты были преувеличены. В целом кризис воспроизводимости легким движением руки стер, похоже, около половины всех исследований по психологии[87].

Возможно, все не столь уж плохо – по двум причинам. Во-первых, следует ожидать, что некоторые результаты, на самом деле надежные, иногда не получается воспроизвести просто по невезению[88]. Во-вторых, какие-то повторы могли провалиться из-за того, что их проводили с небольшими изменениями в методологии по сравнению с исходным исследованием (правда, если результат настолько нестабилен, что исчезает при малейших изменениях в постановке эксперимента, то возникает вопрос, имеет ли он вообще какой-то смысл и применение)[89]. По этим причинам иногда трудно понять, является результат “воспроизводимым” или нет, на основании только одной-двух попыток его повторить. Кроме того, доля воспроизводимых исследований для разных областей психологии, похоже, отличается: например, в статье 2015 года, вышедшей в Science, когнитивная психология (изучение памяти, восприятия, языка и так далее) проявила себя лучше, чем социальная (к коей относятся всевозможные исследования прайминга, обсуждавшиеся выше)[90].

Однако в целом на психологию все это подействовало опустошительно. Дело было не только в том, что разоблачались такие легковесные, эффектные исследования, как посвященные праймингу или позам силы, – огромное количество куда более “серьезных” работ по психологии (стэнфордский тюремный эксперимент и многие другие) тоже оказалось поставлено под сомнение. И проблема была не в том, что откопали какое-то ненужное старье и наглядно показали, что оно никуда не годится, – как когда папа Стефан VI в 897 году эксгумировал труп одного из своих предшественников, папы Формоза, и отдал под суд (тот был признан виновным). Нет, на работы, воспроизвести которые не удалось, продолжали как ни в чем не бывало ссылаться как ученые, так и писатели: целые направления исследований и пользующиеся хорошим спросом научно-популярные книги строились на таком шатком фундаменте. Слово “кризис” кажется весьма точным описанием ситуации.

Мы можем попробовать утешиться тем, что в психологии как дисциплине есть нечто уникальное, что и вызвало ее кризис воспроизводимости. У психологов незавидная работа: они пытаются разобраться в крайне изменчивых и чрезвычайно сложных человеческих существах, со всеми их разными личностями, знаниями, опытом, настроениями и особенностями. Изучаемые психологами объекты, такие как мысли, эмоции, внимание, способности, восприятие, обычно неуловимы – их трудно, если вообще возможно, зафиксировать в лабораторном эксперименте. А в социальной психологии ученым приходится изучать, как все эти хитросплетенные люди друг с другом взаимодействуют. Не могла ли невероятная сложность задачи сделать открытия в психологии особенно ненадежными по сравнению с другими науками?

В этом аргументе есть кое-что справедливое: во многих исследованиях по психологии интересующее ученых явление едва затрагивается, тогда как другие, более “точные” науки, скажем физика, характеризуются лучше разработанными теориями и более точными и по-настоящему объективными измерениями. Однако нельзя сказать, что только в психологии есть проблемы с воспроизводимостью: хотя ни в какой другой области науки столь систематически и детально еще не