Семиозис - Бёрк Сью

– Это – старая планета, но для нас она новая, – ответил Мерл. – Мы не прожили здесь и двух месяцев, так что узнавать надо еще очень многое. Мы можем стоять прямо в центре города – и этого не видеть. Тем не менее нам надо побыстрее принять решение, потому что времени у нас мало. Фиппокоты сумели ужиться с лианами, а они довольно сообразительные по меркам животных. Значит, и мы сможем.

– Я впервые по-настоящему почувствовала, что я дома, – сказала Венди. – Мы нашли то, что хотели. Мы оставили Землю позади, так ведь? Мир будем мирным, если мы будем мирными.

– Правильно! – поддержала ее Вера. – Мы оставили позади провальные парадигмы типа войны.

Видимо, я использовал неверную парадигму.

– Вы правы: это эволюционный процесс, и нам надо в него встроиться. Но я не знаю, что снежная лиана – любая из этих двух – будет делать дальше. Нам надо и дальше делать то, чего они хотят. Они могут перехитрить нас – или использовать и отбросить. Возможно, восточная лиана даже не станет за нас сражаться.

Я вспомнил земное сельское хозяйство. Продукты – это деньги и власть, и на Земле было легко разглядеть врага. Он запускал руку тебе в карман или наставлял на тебя пистолет.

Паула сказала:

– Думаю, мы все сознаем, что наше решение может иметь непредвиденные последствия. Однако это будет нашим общим решением – с пониманием того, что никаких гарантий нет.

– Если это не сработает, – подхватила Рамона, – твоей вины в этом не будет, Октаво. Думаю, нам стоит постараться какое-то время быть другом восточной лиане.

– Или так, или перемещать колонию, – сказала Вера. – И мы наверняка будем голодать, а снежные лианы могут встречаться по всему Миру. Будем реалистами.

Они понятия не имели, на что соглашаются, но если им хочется думать, что они живут в гармонии с природой, то, может, им так будет спокойнее. Война – удел человечества, но не только его, и мы ничего нового на эту планету не привнесли. Мы оказались в состоянии войны, и только я понимал, что это означает. Но, возможно, достаточно будет и того, что один человек знает, что делать.

Ури по-прежнему выступал за то, чтобы уничтожить западные заросли, но голосование решило иначе: двадцать четыре против семи. Я проголосовал против, опасаясь, что в отсутствие врага в виде западных зарослей, восточным мы окажемся не нужны.

Я сделал, что мог. Я пересадил снежные лианы и осины с восточных зарослей на западный край наших полей в качестве щита. Они прижились – и атаковали. Мы сделали новые посадки съедобных культур – и они росли без помех.

Каждый день я брал мачете и выходил на дальний край нашего щита из лиан и рубил западные лианы, тянущиеся к нему. Иногда я обнаруживал, что воюющие лианы сплелись друг с другом в драке, толкая и разрывая. Одним ударом лезвия я спасал нашего белого рыцаря. А под землей, как я понимал, битва велась еще более яростно.

Как-то ближе к вечеру Ури пошел со мной, сняв рубашку из-за жары. Повязанный на лоб платок не давал поту стекать на глаза.

– Кто бы мог подумать, что фермерство окажется таким бурным?

Он обрубил лиану и бросил в кучу хвороста, приготовленного для сжигания. Он шел, вороша палкой подрост, выискивая прячущиеся змеями лианы. Для него это была всего лишь прополка сада.

Вокруг нас под синим небом и маленьким ярким солнцем ухали ящерки. Скоро мы снимем первый урожай – мы планировали пир.

Мы говорили, что ожидаем трудности, а не рай, но на самом деле нам хотелось и того и другого. Мы считали, что придем с миром – и найдем удобную нишу в чужой экологии. А вместо этого мы нашли поле боя. Восточная лиана превратила нас в покорных наемников, всего лишь в умных крупных фиппокотов, которые помогают ей одержать очередную победу. Мы хотели начать жизнь с начала, вдали от Земли и от всех ее ошибок. Этого не случилось, но это осознавал я один – и ни с кем не делился своим разочарованием. Когда-нибудь, возможно, я объясню своим детям, что нам пришлось идти на компромисс, чтобы выжить.

Ури продолжал рубить. Нас ждали новые сражения – и я надеялся, что мы будем к ним готовы.

Сильвия год 34 – поколение 2

Ничто здесь содержащееся не будет считаться нарушением личной свободы верования, права на высказывание и справедливость, свободу и мирное достижение личных целей, находящихся в гармонии с благополучием и интересами Содружества в целом.

Пока крышу не снесло, мне нужно было ее проверить, просто необходимо – и пусть кто угодно говорит, что не надо бы, и пусть подниматься наверх небезопасно. Лето – это ураганы, а я мечтала спроектировать прекрасное здание, мощное, словно ураган, но не получила ни красоты, ни мощи, потому что мне не разрешали. И тут этот ураган! Это была первая гроза лета, и метеорологи сказали, что такой сильной, похоже, еще не бывало. Дождь уже стегал по домику, когда мы с Джулианом поднялись на третий этаж. Мы открыли люк чердака, и я встала ему на плечи, чтобы посмотреть на крышу изнутри.

Она качалась, словно лодка на волнах. В нескольких местах сорвало черепицу, и туда захлестывал дождь, наполняя чердак запахом промокшего дерева, а ветер тянул балки и фронтоны, напрягая все соединения. А если бы я переплела стойки и стропила, словно тростник? И тут в углу кусок дерева треснул, словно взрывающийся водородный кактус.

– Свет! – крикнула я Джулиану и тут же просигналила жестом, потому что он меня из-за ветра не слышал.

Он протянул мне факел, и пламя заколебалось на ветру, а в воздухе запахло горящей смолой. Тут порыв ветра шлепнул по крыше, и она снова качнулась.

Вот где проблема: в северо-западном углу полетел импровизированный крепеж. Я спроектировала крышу так, чтобы она крепилась к стенам шлицевыми соединениями и поперечинами, как рекомендовал учебник по архитектуре, но ни у кого не нашлось времени на сложные работы. Никому не хотелось тратить время на детскую мечту. Они использовали столбы и бревна, даже не распилив их на правильный брус. Ну и получили, что хотели.

Выдержит ли здание ураган? Я задумывала сдвоенные балки, угловые стяжки и дополнительные связки. Мне сказали, что это излишества, – и здание получилось ненадежным, тесным и неуклюжим.

– Сильвия! – крикнул Джулиан и добавил еще что-то, что я уже не расслышала.

Его рыжие волосы в свете факела горели, словно огонь, а глаза сопереживали мне – тому, что я чувствую из-за крыши, моей бедненькой крыши.

Я начала спускаться – и в конце лестницы обнаружилась Вера. Видимо, она вскарабкалась наверх, чтобы проверить, как мы, – но с чего бы? Она стала новым модератором Мира, так что, конечно, здание должно было ее волновать, но мы могли бы все ей пересказать. Свет факела падал на ее лицо, морщинистое, словно древесная кора. Седые волосы отступали залысинами, как у мужчины, вставные зубы были оскалены.

– Джулиан! – голос у нее был, как у несмазанного механизма. – Зачем ты привел сюда Сильвию?

– Моя идея, – проорала я, чтобы быть услышанной через ураган.

Джулиан шел за мной, пытаясь быть вежливым. Но Вера проигнорировала меня и жестом потребовала, чтобы мы следовали за ней.

Мы поплелись по лестнице. Ветер рвал дом, словно фипполев, когтящий корни, и от сотрясения стен трескалась штукатурка. Вера спускалась по одной ступеньке за шаг, опираясь на трость. Было бы неуважением ее обгонять – а дети обязаны почитать родителей. Мы слышали это с самого рождения, так что можно ли было не послушаться?

Она орала на него всю дорогу вниз, а когда мы пришли в переполненный темный погреб, я затушила факел и сделала еще одну попытку.

– Мне нужно было осмотреть крышу.

Я даже намека на неуважительность в своем голосе не допустила.

– Джулиан мог подняться сам и тебе пересказать, – проворчала она, опускаясь на скамью.

– Но не он ее проектировал. Он бы не знал, на что обращать внимание.