Надувные прелести - Фаина Раевская

—    Вася, мне срочно нужен компьютер! Минут на пятнадцать, не больше. И чтобы без свидетелей... Сделай это для меня, Василий! Я буду тебе очень, очень благодарна!

Василий Иванович, прервав процесс поглощения знаний, вернулся в реальность, нервно дернул кадыком и заикнулся:

—    А... А-Аф... С-С...

—    Она самая, — томно моргнула я. — Так я могу надеяться на... м-м... маленькое одолжение?

Василий засуетился, уронил парочку кондуитов, из которых веером полетели мастерски изготовленные шпаргалки. Я с интересом посмотрела на бумажные «гармошки». Кажется, на каждом сантиметре бумаги легко уместился китайский алфавит в нескольких экземплярах. Заметив мое любопытство, студент окончательно смутился.

—    Да, да, конечно, пламенея лицом, пробормотал он. — Я уж и сам хотел... Да вот... Увлекся малость. Ребята, на сегодня хватит! Сеанс окончен, освобождайте помещение!

Вздох разочарования прокатился по сплоченным рядам интернетчиков. Однако спорить никто не стал, и через пять минут кабинет опустел. Мыс Васей остались в гордом одиночестве. Студент, сбитый с толку моим игривым настроением, избегал смотреть в мою сторону, а я, наоборот, буравила парня страстным взглядом. Очень меня забавляла его растерянность. Для достижения еще большего эффекта я разочек судорожно вздохнула. Нервная система Василия Ивановича, изрядно потрепанная и учебой в вузе, и шаловливыми детишками, не выдержала испытания — бедолага метнулся к двери, выкрикнув на ходу:

—    Вы располагайтесь... Не стесняйтесь, Аф-фа-насия С-Сергеевна! А я пока там... Чтобы не мешать... Вы только... когда закончите... Мне на сигнализацию...

В переложении на нормальный язык это означало, что я могу провести в компьютерном классе остаток жизни. Главное, предупредить Василия Ивановича о моем уходе, чтобы он замкнул кабинет и поставил его на сигнализацию. Конечно, оставаться среди умных машин так долго я не собиралась, а вот минут пятнадцать-двадцать, пожалуй, посижу...

—    О черт! — выругалась я и даже досадливо топнула ногой. — Ну что за свинство!

Поплакать, что ли, по поводу собственной бестолковости? Нет, наверное, не стоит. Слезами, как известно, горю не поможешь, а вот употребить в дело Васю можно попробовать.

Василий Иванович сидел в коридоре на широком подоконнике и очумело глазел на унылый зимний пейзаж за окном. От звука открываемой двери студент вздрогнул, как от пушечного выстрела. Я скроила жалобную физиономию и, виновато вздохнув, спросила:

—    Василий, у тебя случайно болванки не найдется? Понимаешь, мне нужно информацию с дискеты скачать, а некуда...

Просьбу я сопроводила самой очаровательной улыбкой из своего арсенала.

—    Болванки?! — неизвестно чему обрадовался Василий Иванович. — Всего-то?!

—    Ну, если желаешь, можешь совершить ради меня парочку подвигов, только это не к спеху... — пожала я плечами и скромно потупилась.

Студент метнулся к своему столу, едва ли не по пояс залез в него, и до моего слуха долетело его бормотание вперемежку с малопонятными всхлипами и глухим похрюкиванием.

—    Есть болванка! — вынырнул Вася из недр стола с пластиковой коробочкой в руках.

—    Молодец, Василий Иванович, — похвалила я «лыцаря», отчего тот расцвел, как майская роза. — Теперь иди, совершай подвиги. В смысле, посиди пока в коридоре.

Пока компьютер изволил загружаться, я позволила себе тихонько похихикать над своей невинной шалостью. Василий Иванович и без того алел всем лицом при виде меня, а теперь, по всему видать, и заикаться начнет.

Когда информация с дискеты стала доступной, смеяться мне расхотелось одномоментно. Я попробовала хлопнуться в обморок, но быстро поняла, что ничего не получится: терять сознание по собственному желанию у меня не получалось никогда. Может, повеситься? Однако в кабинете информатики подручных средств не нашлось, а болтаться на шнуре от компьютера мне показалось неэстетичным. Да и мысль о Брусникине, который остался бы вдовцом в случае моей безвременной кончины, удерживала от опрометчивого шага. Неожиданно фантазия расцвела буйным цветом. Я вдруг увидела лист ватмана в черной рамке сразу при входе в лицей. В центре бумажного листа красовалась моя любимая фотография из семейного альбома, та самая, где стою на валуне в умопомрачительном купальнике и кокетливой шляпке. У ног моих лежит целое Средиземное море, в которое садится большое красное солнце. Снимок сделал ныне вдовствующий Брусникин еще в то благословенное время, когда был счастливым молодоженом... Впрочем, нет, снимок очень эротичный, а растление малолетних в мои посмертные планы не входит. Ладно, подберем чего-нибудь поскромнее... В пустом холле некрологом любовался лишь Василич. Остальной народ, включая моих оболтусов и весь преподавательский состав, провожал меня в последний путь. Я лежала в уютном гробике красного дерева, умиротворенная и с загадочной улыбкой Джоконды на бледных губах. Клава билась в истерике, безвольной тряпочкой вися на руках сочувствующих граждан. Димыч шел вслед за гробом, играя желваками. По лицу его градом катились скупые мужские слезы. Похороны прошли в теплой дружественной обстановке. Еще никогда мне не доводилось слышать столько замечательных слов в свой адрес! Будь я жива, непременно впала бы в крайнее смущение. Однако, к немалому моему удивлению, скорбь Димыча оказалась весьма и весьма кратковременной — уже через месяц он вовсю ухлестывал за смазливой девицей из соседнего подъезда! Эта долговязая стерва еще при моей жизни строила Брусникину глазки... В общем, умирать как-то сразу расхотелось. Я твердо пообещала себе жить долго и счастливо всем врагам назло, хотя на данный момент абсолютно не представляла себе, как это сделать. Так что шансы овдоветь у Димки более чем велики, особенно если учесть содержимое дискеты.

— Во всем виновата Клавка! — пришла я к единственно верному выводу. После этого мне стало немного легче, я быстро закончила возню с дискетой и, выключив компьютер, выплыла из кабинета.

Василий Иванович по-прежнему торчал в коридоре. Только теперь он уже не сидел на подоконнике, а мотылялся из конца в конец с признаками душевного волнения на лице.

—    Спасибо, Вася! — с чувством произнесла я, положив руку на плечо притормозившему возле меня студенту. — Родина тебя не забудет. Завтра куплю тебе шоколадку.

—    Аф-фанасия С-Сергеевна, может, я вас провожу? — отчаянно воскликнул студент. Наверное, это решение для него и правда сродни подвигу.

—    Может, — кивнула я. Василий обрадованно засопел, а я поспешила добавить: — Только в следующий раз. Мне сегодня к маникюрше, а тебе нужно к сессии готовиться.

Глаза Василия Ивановича потухли, да и сам он как-то сник и даже как будто стал ниже ростом. Кажется, мой отказ отбил у парня охоту совершать подвиги ради прекрасных дам.

В трамвае было тесно и пахло елками. Позавчера в нескольких остановках от школы открыли елочный базар. Народ с энтузиазмом хватал чахлые деревца и тащил их домой, предаваясь мечтам о предстоящем празднике.

В прошлом году мы с Клюквиной, поддавшись всеобщей эйфории, тоже приобрели зеленую колючку. Совсем небольшую, как нам показалось. Однако в тепле елка неожиданно раскрылась, словно бутон, и заняла добрую половину комнаты. Клавка с энтузиазмом пещерного человека принялась украшать дерево. В общем, получилось бы неплохо, если бы моей беспокойной сестренке не пришла в голову идея сделать иней на ветках. Иней Клавдия изобрела легко и просто: она купила баллончик автоэмали серебряного цвета и высокохудожественно распылила полбаллона на несчастную елочку. Стоит ли говорить, что иней оказался не только на елке? Со свежим хвойным запахом, из-за которого, собственно, и покупалась лесная красавица, мы расстались, так и не успев им надышаться вволю, потому что хвоя вдруг как-то разом осыпалась. Когда стало ясно, что игрушки смотрятся на голых палках совершенно по-дурацки, мы под покровом ночи вынесли покалеченное дерево на помойку, а утром купили искусственную елку, красивую, пушистую, а главное, с эффектом инея, о котором так страстно мечтала Клавдия.

Забавное воспоминание несколько развлекло меня, и дорога домой показалась короче. Вскоре я уже переступала порог родной квартиры.

— Пупсик, ты дома? — вопрос, адресованный Брусникину, прозвучал довольно глупо: куда может уйти пупсик со сломанной конечностью? Однако Димка отзываться не пожелал, что, в общем-то, неудивительно. Сидит, наверное, за ноутбуком и режется в какую-нибудь «стрелялку». Вздохнув, я прошествовала в нашу комнату и застыла в дверном проеме с отвисшей челюстью.

Зрелище впечатляло! Мой Брусникин лежал поперек кровати лицом вниз без каких-либо признаков жизни. Один костыль притулился рядом с телом супруга, а второй задорно выглядывал черным резиновым наконечником из-за кресла. В дартс Димка играл костылями, что ли? Обстановку в комнате даже беспорядком не назовешь. Возникло стойкое ощущение, что мощнейший торнадо здорово повеселился в нашем супружеском гнездышке. А может, и не торнадо вовсе, а сам Димыч устроил весь этот ералаш? Но почему?