Квирит - Alexander Agassiz

и не простою и не единственной: никто не мог бы сбиться, будь она единственной, эта дорога. Нет, похоже, что на ней много распутий и перекрестков: я сужу по священным обрядам и обычаям, которые соблюдаются здесь у нас.”

— Путь в подземный мир показал мне скелет, а без него я и правда мог бы заблудиться в свечение леса, а без тех ритуалов не появилась бы и пещера — думал римлянин.

“ …Мы в одной из земных впадин, а думаем, будто находимся на поверхности, и воздух зовем небом в уверенности, что в этом небе движутся звезды. Но если бы кто-нибудь все-таки добрался до края или же сделался крылатым и взлетел ввысь, то, словно рыбы здесь, у нас, которые высовывают головы из моря и видят этот наш мир, так же и он, поднявши голову, увидел бы тамошний мир.

…Но во впадинах по всей Земле есть много мест, то еще более глубоких и открытых, чем впадина, в которой живем мы, то хоть и глубоких, но со входом более тесным, чем зев нашей впадины. А есть и менее глубокие, но более пространные. Все они связаны друг с другом подземными ходами разной ширины, идущими в разных направлениях, так, что обильные воды переливаются из одних впадин в другие, словно из чаши в чашу, и под землею текут неиссякающие, невероятной ширины реки — горячие и холодные. И огонь под землею в изобилии, и струятся громадные огненные реки и реки мокрой грязи, где более густой, где более жидкой, вроде грязевых потоков в Сицилии, какие бывают перед извержением лавы, или вроде самой лавы. Эти реки заполняют каждое из углублений, и каждая из них в свою очередь всякий раз принимает все новые потоки воды или огня, которые движутся то вверх, то вниз, словно какое-то колебание происходит в недрах…”

— А подземного огня, извержения вулканов и горячих рек я здесь не видел, — поглядывая на озеро, думал центурион

“…И сам Гомер в другом месте, и многие другие поэты называют ее Тартаром. В эту пропасть стекают все реки, и в ней снова берут начало, и каждая приобретает свойства земли, по которой течет. Причина, по какой все они вытекают из Тартара и туда же впадают, в том, что у всей этой влаги нет ни дна, ни основания и она колеблется — вздымается и опускается, а вместе с нею и окутывающие ее воздух и ветер: они следуют за влагой, куда бы она ни двинулась, — в дальний ли конец той Земли или в ближний. И как при дыхании воздух все время течет то в одном, то в другом направлении, так и там ветер колеблется вместе с влагой и то врывается в какое-нибудь место, то вырывается из него, вызывая чудовищной силы вихри. Когда вода отступает в ту область, которую мы зовем нижнею, она течет сквозь землю по руслам тамошних рек и наполняет их, словно оросительные канавы; а когда уходит оттуда и устремляется сюда, то снова наполняет здешние реки, и они бегут подземными протоками, каждая к тому месту, куда проложила себе путь, и образуют моря и озера, дают начала рекам и ключам. А потом они снова исчезают в глубине той Земли и возвращаются в Тартар: иная — более долгой дорогою, через многие и отдаленные края, иная — более короткой. И всегда устье лежит ниже истока: иногда гораздо ниже высоты, на какую вода поднималась при разливе, иногда ненамного. Иной раз исток и устье на противоположных сторонах, а иной раз — по одну сторону от середины той Земли. А есть и такие потоки, что описывают полный круг, обвившись вокруг той Земли кольцом или даже несколькими кольцами, точно змеи; они спускаются в самую большую глубину, какая только возможна, но впадают все в тот же Тартар. Спуститься же в любом из направлений можно только до середины Земли, но не дальше: ведь откуда бы ни текла река, с обеих сторон от середины местность для нее пойдет круто вверх.”

— Количество рек и протоков действительно огромное и все они уходят куда то в даль, заслонённые главной рекой, или огромным озером за которое мы не ступали. Сверху, у сводов и потолка тысячи блестающих камушков, которые и правда напоминают ночное небо и звёзды…

Дрожь охватила Фавста от собственных мыслей и того, что он видел в этом мире. Скелет, удостоверившись финально и незыблимо, постучал костяшками по камням, помахал рукой и вместе с центурионом, они исчезли в узком проходе грота.

Часть II

Глава I

Cкелет явно знал куда идти и сразу же, по выходу из пещеры, направился в сторону леса, подгоняя римлянина бормотанием и махая рукой. Скелету отдых был не нужен, а физическая форма центуриона позволяла проходить большие растояния даже с весом всего походного снаряжения в ~ 2 таланта10, что римляне постоянно делали.

В ноябре становилось прохладнее, а в том месте, где оказались путники, было ощутимо холоднее, чем в первоначальном лесу. Эти территория заметна отличалась своей лесистостью и широченными и пустыми просторами, на которых росла трава. Шагая за скелетом, Фавст радовался, что на нём был более тёплый вариант экипировки. Paenula11 покрывавшая голову, и опускалась в своей длине до колен, броня с кольчужным доспехом, штаны и сапоги из овчины. Поверх доспеха, к груди груди прилегали фалеры12, на левом боку гладиус, а на правом пугио, небольшой, обоюдо острый кинжал. Потеря шлема с поперечным гребнем и шапкой, на которую надевался шлем, и щитом скутумом, былы обнаружены не сразу, но экипоровка всё больше теряла для центуриона какой либо смысл и сакральную важность.

Скелет вёл центуриона за собой, сквозь изрезанную озёрцами, речушками и каналами землю. Пока они шли и местность становилась всё более водянистой, римлянин спросил:

— Расскажи о своём брате. Что произошло?

Скелет ему ответил, что некоторое время назад, они с братом выполняли первую часть уговора с богом и жаловался, что брат его слишком упрямый. Он не следовал указам “ждать два года, чтобы вместе вы жили и память свою сохранили” и решил противиться и прятаться, не желая возвращаться в аид. Скелет рассказывал, что Зевс может позволить быть братьям вместе и оставить им все воспоминания. Уговор с богом был поделен на два этапа и после выполнения первого, брат не согласился возвращаться в аид, чтобы позже выполнить вторую часть. А когда