Брат, Брат-2 и другие фильмы - Балабанов Алексей Октябринович

Вождь начал проявлять нетерпение.

Магги завороженно смотрела на танцующего Глана.

Вдруг в ряды танцующих ворвался Александр:

— Глан, вам письмо! Я еще давеча забыл сказать. Оно уже несколько дней лежит. Простите меня, ради бога!

Увидев три короны на конверте, Глан побледнел. Крупные капли пота катились по его лицу. Он разорвал конверт. Письма не было. В конверте лежали лишь два зеленых пера, как два склонившихся под ветром деревца.

Глан поднес одно из них к лицу и легонько дунул. Странная улыбка скривила его губы.

Налетела буря. Волны набегали на неприступные скалы, раскрывались пенным веером и с воем откатывались назад. Все было в дыму, и косматый ветер почти стер горы вдалеке. Он налетал, сливался с гулом океана и снова налетал. Глан сидел, укрывшись за выступом скалы, и смотрел. На нем была тяжелая кожаная куртка, на ногах грубые башмаки. Он выглядел моложе, и не столько годами, сколько выражением лица, особенно глаз. Его пес нервничал, принюхивался и жался к ногам хозяина. И ни голосов, ни вскриков, только тяжкий смутный гул.

Глан вскинул ружье и выстрелил. Подбитая птица рухнула вниз.

— Эзоп! — крикнул Глан.

Пес сорвался с места и скрылся в чаще.

— Э-ге-гей! — закричал Глан и бросился вниз по склону холма. Ветер свистел в ушах, и догоняло эхо.

Эзоп с мертвой птицей в зубах несся по лесу.

Глан стоял и смотрел на раскинувшийся внизу поселок.

Поселок был большой и чистый. Он тянулся вдоль моря и упирался дальним концом в лес. В низине располагалась лишь центральная часть его, что возле пристани. В этой части выделялся крайний двухэтажный дом с широким крыльцом-верандой, на колонны которого опирался балкон. Более бедная часть поселка взбиралась на гору, которая полого начиналась почти от самой пристани и все круче и круче уходила вверх. К пристани лепились не новые, но крепкие складские бараки. Возле причала, самого оживленного места поселка, болталось несколько лодок. Лаяли собаки. Эзоп сидел рядом с хозяином и молчал.

Послышался мужской голос. Ему ответил женский. Глан насторожился.

— Эзоп! — тихо позвал он и сошел с дороги.

Сквозь листву было видно, как по дороге, опираясь на палку, шел человек лет тридцати пяти с бородкой. Он слегка хромал. С ним была молодая девушка в светлом платье и шляпке. В руках она держала белый зонтик от солнца.

Глан стоял за деревом и ждал, пока они пройдут. Потом позвал Эзопа, присел и вытянул перед собой ружье.

— А ну, гоп, гоп, гоп! — скомандовал он.

Эзоп прыгнул. Глан тихо засмеялся и упал в траву.

Вечером пришел почтовый пароход. Посмотреть на черного уродца с большими колесами собралось немало народу. Глан стоял среди просто одетых местных жителей, которые искоса с интересом поглядывали на него.

— Нет ли письма для лейтенанта Глана? — спросил он почтаря.

— Нет, господин лейтенант, — почтительно ответил тот.

— Эй, осторожно! — закричали с корабля зазевавшемуся рыбаку.

С горы сорвался и летел камень, увлекая за собой камни поменьше.

Рыбак и сам уже услышал опасность и изо всех сил выгребал из бухты.

Камень последний раз подскочил на уступе и рухнул в море, подняв столб воды. Шум от падения смешался с шумом прибоя.

Глан поднял голову: скала нависала над самой бухтой.

Молодая девушка в белом платке с любопытством смотрела на его сумку и ружье.

Когда Глан опустил голову и заметил это, она испуганно потупилась. Он улыбнулся:

— Носи всегда этот белый платок, тебе он к лицу.

Протяжно загудел пароход.

— Ева! — позвал человек без возраста с серым усталым лицом.

Девушка повернулась и быстро пошла к нему.

Сквозь щели старого лодочного сарая узкими полосами пробивался свет. Глан сидел на перевернутой лодке и слушал, как крупный дождь барабанил по крыше и шумел в весенней листве.

Послышались голоса. Дверь распахнулась, и в сарай с хохотом ввалились мокрые гости: двое мужчин и девушка дет шестнадцати. На ней были светлое платье, вязаная кофта и вуаль. Первый мужчина был в белой накрахмаленной манишке с бриллиантовой булавкой. Ноги обуты в остроносые башмаки весьма щегольского вида. Манишка промокла и пузырилась. Второй был невысокий, плотный, с черной бородкой. Его с девушкой Глан уже встречал в лесу.

Увидев Глана, они слегка опешили.

Глан встал. Эзоп забил хвостом.

— А, здравствуйте. Вы, по всей видимости, лейтенант Глан, — сказал первый мужчина. Он говорил с резким немецким акцентом, и это как-то не вязалось с его веселым тоном.

Глан поклонился.

— Я — Мак. Торговля солью и бочонками. А вы очень кстати! Мы тут как раз спорили, какую краску взять для моей новой вывески. Вы человек образованный, как по-вашему? — весело спросил он.

Глан еще не пришел в себя от такого неожиданного вторжения.

— Черную, — ни с того ни с сего брякнул он.

— Черную, прекрасная мысль! Это, пожалуй, благороднее всего…

— Папа… — оборвала его девушка.

— Ах, да. Моя дочь Эдварда.

Девушка чуть присела в легком книксене и наклонилась к Эзопу.

— А это наш доктор. Он живет в соседнем приходе, — продолжал Мак.

— Всегда к вашим услугам, — сказал доктор и поклонился.

— Вы, господин лейтенант, покупаете у меня порох и дробь, а не знаете, что я не только купец, но и власть. Вы уже почти месяц у нас и еще не пожаловали с визитом.

Глан почувствовал себя неловко.

— Говорят, вы встречали вчера почтовый пароход? — сказала вдруг Эдварда.

— Да. — Глан повернулся к ней.

— Вы чего-то ждете?

— Письмо.

— От кого?

— Эдварда! — тихо сказал доктор.

— Нет, почему же… От женщины, — ответил Глан.

Эдварда снова принялась шептаться с Эзопом. Повисла пауза.

— И как вам у нас охота? — кивнул на ружье Мак.

— Прекрасно, — оживился Глан. — В дичи нет недостатка: глухари, куропатки, тетерева. Эзоп гонит зайца. Бывает, и морскую птицу подстрелю.

Гроза прошла. Выглянуло солнце.

— Если вам захочется выйти в море, любая моя лодка в вашем распоряжении. И в ближайшее время ждем вас у себя.

Эдварда поцеловала Эзопа и встала.

— Милости прошу ко мне в сторожку, — сказал Глан.

— Спасибо, господин лейтенант, непременно заглянем, — сказал доктор.

— Прощайте, господин Глан. Черная краска! Прекрасная мысль! А, доктор?

Эдварда взглянула на Глана и вышла, не прощаясь. Дверь закрылась.

Глан сел.

Глан вышел к одиноко стоявшему в лесу небольшому, но крепкому дому. Во дворе человек с усталым лицом прилаживал к телеге колесо.

— Здравствуй, Арво. Я зашел в кузницу, но не застал тебя.

— Здравствуйте, господин лейтенант! — Арво снял шапку.

— Я хочу попросить тебя приладить новый курок к этому ружью.

Кузнец вытер руки и взял ружье.

Из дома выбежала девушка, что была с кузнецом на пристани.

— Здравствуй, Ева! — крикнул Глан.

Девушка смутилась и убежала в дом.

— Красивая у тебя дочь, Арво, — улыбаясь, сказал Глан.

Кузнец рассматривал ружье и не ответил.

В сторожке было светло. Двух небольших окон было вполне достаточно, чтобы осветить небольшое пространство. Все здесь казалось на первый взгляд обыденным: струганый стол, две скамьи, печь, застеленный шкурами топчан, полка из одной доски, большой дорожный сундук… Но было много и такого, что говорило о необыкновенности хозяина сторожки: стены были увешаны шкурами и ружьями, сетями и перьями, головами медведей и кабанов. На грубо отесанной полке стояли чучела лесных птиц, а одно, незаконченное, лежало на скамье.

Глан чинил сеть, когда Эзоп привстал и зарычал.

— Лежать, Эзоп! — скомандовал Глан.

В окне мелькнула женская фигура:

— Я же говорила, что он дома.