Грезы Скалигера - Юрий Никонычев

Старик подвел ко мне Николь, с подозрением тщательно осмотрел всю комнату и сказал:

" Скалигер, в твоем распоряжении три часа. Не вздумай исчезнуть. Это тебе не поможет.

С этими словами он еще ближе подтолкнул ко мне молчащую и испуганную Николь и исчез за дверью. Я услышал, как слуга задвигает засов с наружной стороны двери.

" Кто вы? " обратилась ко мне Николь.

" Я " Бордони, лекарь из Ажена.

" А почему он назвал вас Скалигером?

" Это мой псевдоним. Я ведь помимо клизм и кровопусканий пишу еще трактат о слове.

Николь несколько оживилась.

" А почему этот мерзкий старикан привел меня к вам?

" Разве он вам ничего не сказал?

" Нет.

" Видите ли, сударыня. Мне недавно исполнилось двадцать пять лет. И мой священник бедный мессир Жан Пелен посоветовал мне искать свою половину в этой жизни. Я послушался его и, следуя в Монтобран с друзьями Жакино и Пьером, захотел прежде всего навестить вас, поскольку молотильщик зерна Жакино сказал мне, что знает вас и что вы прекрасная молодая женщина. И он не солгал.

Николь засмеялась, скинула с плеч кашемировую шаль, и я увидел восхитительный вырез платья, обнажавший лилейную нежную кожу изящной шейки.

" Но, желая вас чем-нибудь порадовать, Жакино предложил зайти сначала к цирюльнику, чтобы одолжить у него денег и купить вам какой-нибудь подарок. Старик нас встретил приветливо. И накормил, и напоил, да так, что мои друзья никак не проснутся. А меня он совершенно поверг в изумление. Наговорил мне такого, от чего у меня волосы дыбом встали.

И я, более не собираясь сдерживаться, со всеми подробностями рассказал милой Николь все, о чем говорил со мной Жан Понтале.

25

" Я рада тому, что вы так искренни со мной, Скалигер. Позвольте мне именно так вас называть. Вы оказались в сложном положении, потому что Жан Понтале не простой цирюльник и не выживший из ума старик. Нет! Все, что он вам говорил " все это истинная правда. Мне рассказывал о нем мой дедушка, купец Жеан Гиу, который очень хорошо и долго знал Жана Понтале. Так вот, мой дедушка приходился дальним родственником Клоду Понтале и часто бывал у него здесь в этом доме, когда в нем не было еще Жана, которого подбросила распутная нищенка и скрылась.

Однажды мой дедушка, будучи еще десятилетним мальчиком, остался играть с годовалым Жаном, пока все взрослые занимались делами по дому. И вдруг, как мне потом рассказывал Жеан Гиу, подходит к нему маленький Жан твердой походкой взрослого человека и говорит: "Я уже два года провел среди вас и смертельно хочу вернуться к себе". " "Куда же? " спрашивает недоуменно ошарашенный происходящим Жеан. " Куда это к себе? ". ""К себе на Арбат, к своим ученикам, к своему любимому Скалигеру".

Дальше, как мне рассказывал дедушка, он замолк, потому что в комнату вошел Клод Понтале. Жан неловко шлепнулся на пол и заплакал. А Клод Понтале отругал своего родственника. Я все это запомнила потому, что дедушка рассказал мне это за несколько дней до своей кончины, чрезвычайно растроенный тем, что после смерти моего мужа Гийома, за мной стал ухаживать Жан Понтале и сказал моему дедушке, что хотел бы, чтобы его внучка вышла за него замуж. Жеан Гиу очень любил меня и отказал мерзкому старикану, догадываясь о его нечистой душе. Но через несколько дней мой дедушка внезапно скончался и я думаю, что это произошло не без помощи Жана Понтале.

" Так что вы мне посоветуете, Николь? " нетерпеливо спросил я.

- Вы мне нравитесь, Скалигер, и я помогу вам, но не надо торопиться.

26

Николь подошла ближе ко мне, сидящему в кресле, и села на мои колени. Она была почти воздушна и пахла полевыми цветами.

Любовь! Она вспыхивает ветвистой короной молнии, царственно освещая темные пространства души и планеты, она пронзает глаза трагической болью закатного горизонта, над которым колеблются багровые сполохи страсти и тоски по неведомому, она холодит запекающиеся окровавленные губы родниковым прикосновением первого поцелуя и касается острым своим язычком заплаканных ресниц, она тяжко дышит тебе в лицо и, как исторгающийся вулкан, взрывается в тебе жидкими ожогами судорожных движений.

" Я люблю тебя, Николь!

" Счастье мое!

" Зачем мы только зашли к этому цирюльнику?

" Не огорчайся, Скалигер. Я же обещала помочь тебе.

" Ты должна, Николь, помочь и мне, и себе. Я люблю тебя. Ты " моя половина и я не хочу расставаться с тобой в угоду мерзкому старикану из будущего.

" От будущего, Скалигер, ни ты, ни я никак не уйдем. Рано или поздно оно призовет нас к себе.

" Но что ты хочешь предпринять, Николь?

" Я хочу прежде всего сказать тебе правду: я фантом. Я плод дьявольских замыслов и воплощений Жана Понтале. После смерти Жеана Гиу я оказалась в полной власти старика и он, опоив меня каким-то зельем, исторг из меня мою человеческую сущность. Я тяжело болела и, выздоровев, стала совершенно послушна ему, но изредка, как сейчас вот с тобой, во мне просыпается мое прежнее "Я".

" О, Николь! " страдая, воскликнул я.

" Прости меня, Скалигер. Меня привел слуга к Жану Понтале, а тот сказал, что я должна с тобой провести несколько часов до того, как вы вместе исчезните. Когда я увидела тебя, я поняла, что ты любишь меня и решила помочь тебе избежать смерти здесь. Ты уже двенадцатилетним мальчиком с семенем Понтале летишь к будущему, и есть только одна возможность опередить цирюльника.

С этими словами она села враскорячку на пол, задрав голубое платье, засунула руку по локоть во влагалище и вытащила кровавый комок склизкой матки. Лицо ее страшно побледнело.

" Вот, " протянула она мне кусок кровоточащего мяса, " ты должен проглотить его, так как сейчас ты, благодаря колдовству Понтале, являешься связующим звеном с будущим. Твоя сперма в этой матке, пока достигнет будущего, превратится в четырехлетнего мальчика, который опередит тебя двенадцатилетнего во времени. Твоя сперма появится раньше, чем сперма Понтале в твоем организме, и он не сможет проникнуть в будущее, поскольку только единственный раз тот или иной организм может явиться в грядущем. Тем самым ты спасешь себя здесь, а Понтале погибнет и здесь, и там.

27

Николь бессильно упала на спину, вытянулась, не сумев прикрыть тонкие ноги в ажурных лиловых чулках.

" Я умираю, Скалигер. Глотай же!

Я взял из ее дрожащей руки бледно-багровый кусочек и проглотил. Голова моя закружилась. Я вновь оказался в каком-то бесконечном круговороте спирально закручивающихся пространств и линий времен, которые напоминали собой лоснящиеся стремительные хребты китов в океане, омывающем материковую Австралию.

" У меня к тебе еще одна просьба, Скалигер, " еле выговорила Николь. " Я умру сейчас, ты умрешь значительно позже дряхлым стариком в Ажене. Но я хочу, чтобы мы с тобой все же были вместе. Поэтому ты должен впустить в себя мою человеческую сущность, которую исторгнет цирюльник, как только смертные судороги охватят его.

" Я обещаю тебе, Николь, сделать это.

Но она уже ничего не слышала. Светлые глаза ее потухли и прямо смотрели немигающим взором на желтый абажур.

Когда прокричали третьи петухи, засов за дверью зашевелился и в комнату вошел мрачный Понтале. Он небрежно взглянул на тело Николь.

" Истеричная нимфоманка. Что она тебе наговорила?

" Она хотела быть со мной вместе. Всегда.

" Ей гнить в этом веке.

Еще раз пропели петухи. Лицо Понтале напряглось, изо рта пошла желчь, а глазные желтые яблоки выскочили наружу.

" Что происходит? " возопил он. " Вы обманули меня?!

Я почувствовал, как тело мое надувается, дрожит, как будто кто-то спешит вырваться из него наружу. Я скинул камзол и из меня выплеснулся темнообразным сгустком двенадцатилетний Скалигер, который тотчас же пронзил Понтале, разорвав его на части. Из желтого тумана возникла маленькая четырехлетняя девочка в оранжевом одеянии, которая старательно подбирала с пола клочки, оставшиеся от Понтале.

" Ты кто?

" Я человеческая сущность Николь. Впусти меня в себя. Я хочу быть там, где будете вы.

Она вошла в меня, как в реку, бесшумно и тихо. И исчезла.

28

Я упал в обморок, а когда пришел в себя, то увидел, что желтый туман в комнате рассеялся, что мертвая Николь куда-то исчезла, а на ее месте сидит большая сиамская кошка и долизывает пятно крови, оставшееся после Николь. Я встал и, шатаясь, направился в другую комнату, где по моим предположениям должны были находиться Жакино и Пьер.

С тех пор прошло почти пятьдесят лет. В моей старческой памяти многое померкло из свершившегося той поздней ночью и я бы

и не вспоминал более, если бы часто захаживавший ко мне все еще бодрый молотильщик зерна Жакино, покрякивая после нескольких стаканчиков кларета, не повторял одно и то же из вечера в вечер:

" Как же мы так проспали с Пьером твою свадьбу? А, Николь? " обращался он к моей старушке, которая, посмеиваясь, говорила :

" Пить надо меньше было. А то накачались, как бочки, с Пьером, что ни пошевелить, ни покатить. Вот и осталось только слить вас...