Эшафот забвения - Виктория Платова

Перевернув факс, я углубилась в изучение расписки. Мне понадобилось несколько минут, чтобы разобрать отвратительный почерк Братны – неровные строки, никаких знаков препинания, грамматические ошибки, сидящие друг на Друге, – именно таким он и должен быть у начинающего гения, как же иначе, нужно долго тренироваться, чтобы писать так небрежно. Но то, что я прочла, повергло меня в изумление. Изумление было настолько сильным, что мне пришлось перечитать опус Братны несколько раз, чтобы вникнуть в его смысл.

Никакой распиской здесь и не пахло. Он назначал мне что-то похожее на свидание!

Мне, страшно постаревшей, несколько раз умершей женщине с обтрепавшимися рукавами вязаной кофты!.. Хотя, по зрелом размышлении, чему тут удивляться – я вспомнила слова Серьги о том, что Братны ненавидит красивых женщин, я вспомнила девушек из съемочной группы. Если это правда (каких только извращений не бывает в подлунном мире!), то я вполне вписываюсь в его концепцию, я могу дать сто очков вперед всем его дамочкам…

Записка гласила: “КАК НАЩЕТ ВСТРЕЧИ ПО ПОВОДУ КИНОШКИ ДУМАЮ ВЫ НЕОТКАЖЕТЕСЬ ПОСИДЕТЬ С ВИЛИКИМ режисером В СТУДИЙНОМ БУФЕТИ БЕЗ СВЕЧЕЙ ЧЕРЕЗ ДВАДЦАТЬ МИНУТ ЗАКАЖИТЕ МНЕ ТОЖЕ ЧТО И СИБЕ”. Жалкая закорючка вместо подписи говорила о серьезности намерений, такую просьбу нельзя было оставить без внимания. Братны нравился мне все больше и больше, я даже прикрыла глаза от восхищения.

…Когда он наконец-то возник между столиками, я уже ждала его, вооружившись дополнительной чашкой чая и еще одной медовой коврижкой. Как ни в чем не бывало он сел напротив и откинулся на стуле. Несколько минут мы молчали: я изучала его, а он – меня.

– Не густо, – перевел он глаза на стол. Я развела руками – чем богаты, тем и рады.

– Хотите еще чего-нибудь?

– Нет.

– Я думаю, что хотите.

Безапелляционность тона задела меня.

"Уж не тебя ли, роднуля? – Я состроила скептическую гримасу. – Можно только представить, как млеют околокиношные дивы, завидев тебя в радиусе пятидесяти метров!"

– Вы полагаете?

– Я просто уверен в этом.

Интересно, что он может мне предложить? Не постель же на скорую руку, в самом деле.

– Думаете, вы неотразимы?

– Конечно, иначе зачем бы вы торчали в буфете. Действительно, зачем бы я торчала в буфете, в самом деле? Только для того, чтобы взглянуть еще раз на замечательного мальчишку с неподвижным, как у Будды, лицом. С таким лицом невозможно быть ничьим любовником, скорее всего Братны вообще далек от этого, он всегда выбирает третий путь из двух возможных (“хороший любовник – плохой любовник”, и никакой альтернативы). Нужно обязательно развить эту тему в какую-нибудь из бессонных ночей…

– Пейте чай, остынет, – мягко посоветовала я.

– Хотите работать у меня? – вдруг спросил он.

– У вас? – Я ожидала всего, только не этого. – Вы смеетесь!

– Напротив, совершенно серьезен.

– Чему обязана таким неожиданным предложением?

– Вы мне нравитесь. – Он был откровенен, он шел напролом.

– Вы всегда так подбираете кадры?

– Всегда.

– Странный подход.

– Ничего странного не вижу. Съемочная группа – это всего лишь секта, не более. Когда я понял это, все стало на свои места. Мне нужны адепты. Я вербую их, как парень по кличке Христос вербовал своих апостолов. Они ни черта не понимали в общем замысле, но привносили в него свою изюминку. С этой точки зрения вы мне подходите.

– А как насчет профессионализма? Я не имею никакого отношения к кино, – вдохновенно соврала я.

– Дело наживное. Ассистентом по работе с актерами пойдете?

– Что я должна делать?

– Для начала покажете мне этот трюк с “Паркером”. – Он широко улыбнулся, и я в очередной раз поразилась небрежной красоте его зубов. – Вы же не подходили ко мне. Как он оказался у вас?

– А у вас?

– Сдаюсь-сдаюсь. Вообще-то я его стибрил у заезжего фрица. За мной такое водится.

– Я учту. С вами нужно держать ухо востро.

– Совершенно необязательно. Значит, мы договорились? Я беру вас на работу.

Никто еще не решал мою судьбу вот так, за каких-нибудь тридцать секунд. Даже капитану Лапицкому понадобилось больше времени. Я улыбнулась: вся моя предыдущая жизнь вполне достойна такого феерического финала в компании с полоумным режиссером, лучшего заключительного аккорда и не придумаешь. Даже если кто-нибудь из людей капитана и пристрелит меня среди декораций и этюдика Тулуз-Лотрека, я вполне могу этого не заметить…

– Но у меня уже есть работа…

– Это видеопрокат, что ли? – Он запомнил, что я говорила ему, очень мило с его стороны. – Бросьте, это несерьезно. Я предлагаю вам кино. От кино еще никто никогда не отказывался. Любая женщина отдала бы за мое предложение все, что угодно.

– Мне нечего отдавать. А вообще я в курсе. Не ляжешь на диван – не выйдешь на экран, – не к месту вспомнила я старую, засалившуюся от долгого употребления вгиковскую поговорку, так любимую Иваном.

Братны поморщился.

– Это не ко мне. Да и не к вам. Вы-то уж точно не выйдете на экран, даже если пролежите во фривольных позах на диване всю оставшуюся жизнь. – Он все-таки куснул меня. – Я исповедую другие принципы.

– Неужели у вас есть принципы? Искусству это противопоказано. Когда я могу приступить к работе?

– Как только утрясете дела со своим видеопрокатом.

– Считайте, что уже утрясла.

Я без сожаления расстанусь с ним, не сомневайся, Анджей Братны, я с наслаждением пошлю к черту всех своих клиентов; тиранозавры “Парка Юрского периода” будут грызть их без моего деятельного участия; я больше не буду ни для кого ни “шер ами”, ни “женщиной”, ни “подругой”. А ты придумаешь для меня вполне жизнеутверждающую концовку. Какое-нибудь другое прозвище, с которым я тихо отойду в мир иной, когда все закончится.

– Вот и отлично. Вы зачислены в группу с сегодняшнего дня, позже я объясню вам круг ваших обязанностей. Пропуск вам подготовят.

– И больше никаких формальностей?

– Никаких. Если вы свободны в ближайший час, я представлю вас съемочной группе.

– Я свободна в ближайший час. И возьмите вашу ручку. – Я протянула ему “Паркер”, но он не взял его.

– Оставьте его у себя. Это мой подарок.

– Широкий жест.

– Я вообще очень широкий человек. У вас будет возможность в этом убедиться.

Было похоже на то, что он обольщал меня. Но с таким странным видом обольщения я сталкивалась впервые. Он обольщал меня, потому что вообще обольщал все, что угодно: “Паркер” за двести долларов. Ля Гули с этюда Тулуз-Лотрека, старух с их последними фамильными бриллиантами, охранников с тупыми мордами охотничьих собак, яйца Фаберже, жюри Каннского фестиваля, жюри Венецианского фестиваля, пленку “Кодак”, несчастную Музу с гроссбухом под мышкой, осветительные приборы, проходную “Мосфильма” и Пушкинский музей.. Обольщение было его естественным состоянием. Я успела перевидать множество разных людей, но с таким человеческим феноменом сталкивалась впервые.

– Что вы снимаете? – спросила я.

– “Male weepie”, – произнес он на неподражаемо плохом английском. – ?

– “Слезоточивая мужская мелодрама”. А впрочем, оставим эти мутные вопросики для журналистов. Классное кино, только и всего. И вы можете приложить к этому руку. Засветитесь в титрах.

– Я не тщеславна.

– Я тоже, – не моргнув глазом, соврал он и тотчас же перешел на “ты”:

– Допивай эту бурду, и пойдем. У меня сегодня кинопробы, и твое присутствие как ассистента по работе с актерами обязательно.

К своему чаю он так и не притронулся.

…Я вернулась в павильон в совершенно новом качестве, проделав за полчаса сногсшибательную карьеру от скромной работницы видеопроката до ассистента скандально знаменитого режиссера. Масса безработных профессионалов, отирающихся на студии в поисках случайного заработка, сожрала бы меня живьем.

Вся группа была в сборе: кинопробы – дело самое разудалое, если не считать коллективной попойки по поводу окончания съемочного периода. Приехала даже постоянная сценаристка Братны, Ксения Новотоцкая, толстая неопрятная бабища с бездной простодушного пейзанского обаяния. В номере, посвященном каннскому заплыву Братны, ей удалось подобрать крохи с режиссерского стола. Братны нашел ее в каком-то занюханном издательстве, где она последние десять лет подвизалась корректором. О кино она не имела ни малейшего понятия, в чем честно призналась журналистам. И тем не менее “Танцующие тени” получили приз за лучший оригинальный сценарий. “Я сама не знаю, как это получилось, – заявила она озадаченной прессе. – Он заставляет делать то, чего ты даже не можешь ожидать от себя. Если бы не он, я не написала бы ни строчки. Он заставил меня сделать это. Он заставил меня поверить в то, что я могу это сделать. Он лишил меня страха перед жизнью, а это единственное, что мешает искусству быть искусством…"