Паутина Шарлотты - Элвин Уайт

Эйвери оседлал веревку и прыгнул. Он пролетел в дверь вместе с лягушкой и всем прочим и взмыл в поднебесье опять же вместе с лягушкой. Потом влетел обратно в амбар.

— У тебя язык фиолетовый! — крикнула Ферн.

— У тебя тоже! — проорал в ответ Эйвери, снова вылетая наружу вместе с лягушкой.

— У меня под платье сено попало! Чешется очень! — крикнула Ферн.

— Ну так почеши, — крикнул в ответ Эйвери, влетая обратно.

— Смотри моя очередь, спрыгивай! — потребовала Ферн.

— У Ферн чесотка! — вопил Эйвери.

Он спрыгнул и бросил веревку сестре.

Ферн крепко зажмурилась и прыгнула. Сначала она с головокружительной скоростью летела вниз, а потом веревка подхватила ее и понесла. Когда Ферн открыла глаза, перед ней было синее небо, а сама она уже влетала назад в амбар.

Дети катались по очереди целый час. Когда им наскучили качели, они спустились вниз к пастбищу, набрали дикой малины и съели ее. Ферн попалась ягода, в которой сидел жучок, во рту остался неприятный вкус, и Ферн стало противно. Эйвери нашел пустую коробку из-под конфет и положил в нее лягушку. После катанья на качелях вид у лягушки был неважный. Дети медленно побрели к амбару. Они тоже устали и еле переставляли ноги.

— Давай построим домик на дереве, — предложил Эйвери. — Я хочу жить на дереве с лягушкой.

— Я пойду к Уилберу, — заявила Ферн.

Они перелезли через забор и лениво плелись по дорожке в направлении Уилберова загончика. Завидев их, поросенок поднялся навстречу.

Эйвери заметил паутину, а подойдя поближе, обнаружил и Шарлотту.

— Эй, гляди-ка, какой здоровый паучище. Просто огроменный.

— Оставь паучиху в покое, — скомандовала Ферн. — У тебя уже лягушка есть — хватит с тебя.

— Отличный паук, сейчас я его поймаю, — заявил Эйвери. — Он открыл крышку конфетной коробки. Потом взял палку. — Щас сшибу этого паучищу прямо в коробку, — сказал он.

Когда Уилбер понял, что сейчас произойдет, у него замерло сердце. Если мальчишка поймает Шарлотту, ей конец.

— Эйвери, не смей! — кричала Ферн.

Эйвери встал одной ногой на загородку Уилберова загончика. Он уже замахнулся палкой, чтобы сшибить Шарлотту, как вдруг потерял равновесие. Он покачнулся и, падая, зацепил край Уилберовой кормушки. Кормушка сильно накренилась и опрокинулась. Гусиное яйцо лежало прямо под кормушкой. Раздался глухой треск, яйцо раскололось, и от него пошел отвратительный запах.

Ферн закричала. Эйбери вскочил на ноги. Газы и смрад от тухлого яйца заполнили все вокруг. Темплтон, который отдыхал в своем доме, примчался обратно в амбар.

— Ну все! — завопил Эйвери. — Уходим! Ну и вонища! Давай скорей отсюда!

Ферн плакала. Зажав нос, она побежала к дому. Эйвери бежал вслед за ней и тоже затыкал нос. Увидев, что Эйвери удаляется, Шарлотта вздохнула с облегчением. Еще немножко, и ей пришел бы конец.

Вскоре с пастбища потянулись овцы, ягнята, гусак, гусыня и семеро гусят. Все принялись жаловаться на ужасный запах, и Уилберу пришлось снова и снова рассказывать о том, как все произошло: как мальчишка Эраблов хотел поймать Шарлотту и как в последний момент вонь от разбитого яйца обратила его в бегство.

— Тухлое гусиной яйцо спасло Шарлотте жизнь, — повторял Уилбер.

Гусыня очень гордилась своим участием в драматических событиях.

— Я так рада, что из яйца никто не вылупился, — тараторила она.

Темплтон, конечно, горевал об утрате любимого яйца. Но в то же время он не мог не похвастаться.

— Вот как полезно бывает беречь вещи, — ворчливо говорил он. — Крысы знают: мало ли что когда может пригодиться. Я вот никогда ничего не выбрасываю.

— Ладно, — сказал один из ягнят, — все это хорошо кончилось для Шарлотты, а что будет с нами? Разит просто нестерпимо. Кому охота жить в амбаре, который благоухает тухлым яйцом!

— Да не волнуйся, постепенно привыкнешь, — ответил Темплтон. Он присел на задние лапы, глубокомысленно подергал себя за длинные усы и отправился в очередной поход на помойку. Наступило время обеда, и с ведерком еды для Уилбера подошел Лерви. Он встал как вкопанный, в нескольких шагах от загончика, потянул носом воздух и поморщился.

— Черт, это что еще такое? — проговорил он. Он поставил ведерко, взял палку, которую бросил Эйвери, и перевернул обратно кормушку.

«Крысы, — догадался он. — Фу, гадость. Надо было сообразить, что крыса устроит себе нору под кормушкой. Ох, ненавижу я этих крыс».

Лерви оттащил Уилберову кормушку через двор и, подгребая ногой комья земли, замуровал крысиную нору вместе с разбитым яйцом и со всем имуществом Темплтона.

Потом он снова взялся за ведро. Уилбер стоял в своем корытце, от голода у него текли слюни. Лерви вылил содержимое ведра в кормушку. Пойло приятно стекало по глазам и ушам. Уилбер захрюкал. Он хлебал и глотал, и глотал и хлебал, чавкая, хлюпая и стараясь заглотнуть все разом. Бда была отличная: снятое молоко, пшеничная шелуха, остатки оладий, половинка пончика, тыквенная корка, два кусочка зачерствевшей гренки, кусочек имбирного печенья, рыбий хвост, апельсиновая кожура, несколько вермишелинок из бульона, пенка с какао, кусочек заветренного рулета с вареньем, кусок бумаги, которой застилают мусорное ведро, и ложка малинового желе.

Уилбер ел с большим аппетитом. Сначала он собирался оставить Темплтону половинку вермишелинки и несколько капель молока, но потом вспомнил, как Темплтон помог спасти жизнь Шарлотте и что Шарлотта собиралась спасти его, Уилбера жизнь, и оставил целую вермишелинку вместо половинки.

После того, как разбитое яйцо было погребено под землей, воздух очистился, и в амбар снова вернулся приятный запах. День подходил к концу. Тени удлинились. Ласковая вечерняя прохлада проникала через окна и двери. Шарлотта задумчиво поедала слепня и размышляла о будущем. Через некоторое время, однако, она заставила себя встряхнуться.

Она сползла к центру паутины и принялась перерезать нити. Все остальные обитатели амбара уже погружались в сон, а Шарлотта все продолжала свой неторопливый, но упорный труд. Никто и не заметил, что она работает. Уилбер посапывал на своем мягком ложе. Гусята, забившись в свой любимый уголок, насвистывали ночную песню.

Шарлотта убрала изрядное число нитей, и в паутине открылось довольно большое окошко. После этого она снова принялась ткать, заполняя чем-то образовавшуюся дыру. Когда около полуночи Темплтон вернулся с помойки, Шарлотта все еще трудилась.

11. Чудо

На следующий день выпал туман. Все вокруг было пропитано влагой. Трава превратилась в волшебный ковер, грядка со спаржей — в серебряный лес.

В утреннем тумане Шарлоттина паутина была особенно красива. Каждая ее нить сияла десятками крошечных водяных бусинок. Паутина переливалась в лучах света, она походила на тончайшую вуаль, в ее узоре было что-то прекрасное и загадочное. Даже Лерви, который не слишком интересовался всякими там красотами, обратил внимание на паутину, когда принес поросенку завтрак. Он заметил, какая она огромная, как искусно сплетена, как отчетливо видна в ней каждая нить. А потом он взглянул на паутину еще раз, и то, что он увидел, заставило его опустить ведро на землю. В самой середине, тщательно вытканное печатными буквами, красовалось послание. НУ И ПОРОСЕНОК! — говорилось в нем. Лерви прямо стало дурно. Он протер глаза и еще раз внимательно вгляделся в Шарлоттину паутину. «Это мне мерещится», — прошептал он. Он опустился на колени и торопливо помолился. Вслед за тем, позабыв об Уилберовом завтраке, он направился в дом за мистером Зукерманом.

— Надо бы вам сходить к загончику, где поросенок, — произнес он.

— А в чем дело? — поинтересовался мистер Зукерман. — С поросенком что-нибудь?

— Н-не совсем, — ответил Лерви. — Пойдите, посмотрите сами.

Вдвоем они молча зашагали к Уилберовой загородке. Лерви указал на паутину.

— Вон там, видите? Или мне померещилось? — проговорил он.

Зукерман долго смотрел на слова, написанные в паутине. «Ну и поросенок», — пробормотал он. Потом он взглянул на Лерви. Обоих била дрожь. Шарлотта, утомленная ночной работой, наблюдала за ними с улыбкой. Пришел Уилбер и встал прямо под паутиной.

— Ну и поросенок! — вполголоса проговорил Лерви.

— Ну и поросенок! — прошептал мистер Зукерман.

Они стояли, не сводя глаз с Уилбера. Потом перевели взгляд на Шарлотту.

— Ты же не думаешь, что паучиха… — начал было мистер Зукерман. Покачав головой, он оборвал себя на полуслове. Потом повернулся и с серьезным, озабоченным лицом зашагал обратно к дому.

— Эдит, тут у нас кое-что произошло, — проговорил он слабым голосом. Он прошел в гостиную и сел. Миссис Зукерман вошла вслед за ним.

— Эдит, мне надо кое-что сообщить тебе, — произнес он. — Сядь, пожалуйста.