Приключения Бернарды и Городских мальчиков в нашем мире (СИ) - Вероника Мелан

— Куда одеваемся? Зачем?

— Блин, четвертый час, Ди, может, поспим?

— Одевайтесь!

Они нехотя оделись, обулись и сгрудились у двери. Взирали хмуро, молча спрашивая: «И нафига?»

— А теперь на выход. Как только выходим, смотрим на небо. Давайте-давайте, в темпе, я не знаю, сколько оно продлится.

Толкнув деревянную дверь, первым наружу вышел Баал, а сделав шаг, застыл с задранной вверх головой. Остальные недовольно заворчали.

— Ну, ты уже подвинься…

— Чего там такое?

— Мы тоже хотим посмотреть!

Я протиснулась мимо Карателя и улыбнулась. Вот теперь можно ликовать!

Каждый, кто, обходя Регносцироса, выходил на улицу, мгновенно, словно по взмаху волшебной палочки, застывал, поднимал лицо к небу и превращался в зачарованную магическим видом статую. Через минуту неподалеку от крыльца стояло семь мужчин с одинаковым выражением лица: распахнутые глаза, распахнутый рот и отражающиеся в зрачках зеленоватые всполохи. Лишь вырывались наружу клубящиеся облачка пара, да скрипел под подошвами снег.

С минуту или около того никто не мог произнести ни слова — на темном небе, растянувшись от горизонта и до самых макушек, застыло в своем великолепии северное сияние.

Слоистое мерцание, магическая пыль, свет, порожденный космосом — невероятное, завораживающее зрелище. Ощущение свершившегося чуда — смотри на небо и загадывай, что хочешь, все мысленно попрошенное в такой час обязательно исполнится. Истинная магия.

— Ди, что это?

Силуэты деревьев, застывшие темными лапами на фоне желтоватых и местами розоватых всполохов. Зеленый все же преобладал. Ленты свечения медленно перетекали из одной в другую и меняли форму — простоишь часами и все равно не сможешь оторвать глаз.

Спасибо, природа, спасибо! Конец марта, но ты поделилась чудом, спасибо!..

— Это очень редкое явление на нашей планете. — Я не отличалась от остальных, взирая на небо с благоговением. — Оно называется северное сияние, и мы приехали сюда именно для того, чтобы увидеть его.

Глава 4

Следующий день в своих бесконечных прыжках и переодеваниях оказался сиамским близнецом предыдущего, изменились только названия стран под постукивающим по карте ногтем и созерцаемые следом за этим пейзажи.

Швейцарские Альпы, Пизанская и Эйфелева башни — Европа с благосклонным кивком аристократичной головы приняла визит посетителей из мира Уровней и показала себя во всей красе наступающей весны. Перекус в Амстердаме в двенадцать дня, а после обед в Японии — как же не попробовать знаменитую Фугу? Да, знаю, только что был полдень, а теперь уже восемь вечера… Что ж, пусть будет ужин, а после снова рванем на яркий день. Где наша не пропадала?

Ребята начинали привыкать к резкой смене часовых поясов.

А что в этом месте? А вот здесь?

Глянцевые страницы атласа замусолились, покрылись отпечатками пальцев и кофейными разводами.

А, может, попробуем вот сюда? Что это за Америка такая? Что, темно? Минус двенадцать часов? Эх, опять придется ждать ночи… Нет? У нас снова какие-то планы на вечер?

И не какие-то, а очень даже интересные.

Ведь не зря же я несколько дней назад просила двоюродную бабушку приготовиться — к семи вечера нас уже ждут и, надеюсь, ждут не только хлебом-солью, но и натопленной баней.

Полысаевка. Где-то в России.

Минус семь по Цельсию.

Деревня гудела, как улей, начиная с самого утра.

Как же, заморские гости, и это к Захаровне! Да, внучка у ейной сестры, той, что в городе живет, вроде как переводчица, вот и возит. А сколько их? Да Бог знает, но встретим, как полагается.

Жарился в печах хлеб, шкворчала на сковородах картошка, лепились пельмешки, да не простые, а с отборным мясом, сальцом и перцем, чтобы не пресные, а с пряным бульончиком внутри, как сварятся. Кто-то занялся борщом, кто-то поросенком — для такого случая как ни запечь?

Дрова для баньки нарубили еще в обед, печи в домах почистили, стены и столы отмыли, да постелили на них лучшие вышитые вручную скатерти — кто знает, а вдруг заглянут посетители на огонек? А не заглянут, так все равно глазу приятно.

Бабки пшыкали на внучат — нечего горячую выпечку и варенье таскать; деды почесывали усы да бороды — маленькая деревушка, и показать-то нечего… Ну, ежель гости не привередливые, то настойку на стол поставим, угостим перцовой, да расскажем историю края. Хоть и жидкая она, история-то, но какая уж есть, не обессудьте.

Раз уж в Полысаевку пожаловали, то, как говорится, чем богаты…

К шести часам у Захаровны начал толпиться народ: курить, балагурить, поглядывать на дорогу. Когда они там пожалуют? И на чем? Главное, чтобы картошечка не успела остыть.

Солнце медленно скользило к горизонту; сидел на заснеженной обочине серый кобель — немецкая овчарка по кличке Карат, принюхивался к долетающим из избы запахам жареного мяса.

Над банькой, неторопливо уползая в темнеющее небо, вился дымок.

*****

— Где это мы?

— Снова у меня на родине. Только на этот раз не в городе, а в деревне, я вам о них рассказывала.

Мы шагали вдоль леса по покрытой грязью дороге. Восемь пар обуви — семь мужских и одна женская. Снег, не желая уходить и поддаваться влиянию весны, все еще лежал толстым слоем в низинах и по берегам узенькой речки.

Миновали деревянный мост. За поворотом показались приземистые домики; я посмотрела на часы: как раз к семи.

— Покажу вам, как живут вдали от столицы и чем дышат местные люди. Тут в основном старики, молодняк уезжает жить и работать в города. А здесь тихо, развлечений никаких, зато остались традиции, думаю, вам будет интересно взглянуть. Нам обещали подготовить баньку…

— Баньку?

— Да, помоетесь, попаритесь березовыми вениками, в снег попрыгаете, благо, он еще не растаял.

Шагающие рядом со мной мужчины переглянулись.

— А зачем в снег?

— Для контраста температур. Бодрит.

— В одежде?

— Голышом.

— Совсем?!

— А то.

Ответом мне служило настороженное молчание.

Я улыбнулась.

— Ничего, пара рюмок водки, и вам станет понятно, что к чему. Воспринимайте это как местное развлечение.

*****

Гости, все как на подбор, оказались здоровыми молодцами, даже бугаями: высокие, статные, кровь с молоком. И на каких только харчах так отъелись?

Местные бабы засмотрелись.

Поначалу визитеры настороженно озирались, рассматривали приготовленный стол, собравшейся в тесной комнатушке народ, слушали имена, запоминали, вежливо кивали. Говорили мало и с акцентом, еду пробовали аккуратно и по чуть-чуть, будто боялись, что не пойдет она привыкшим к заморской пище желудкам.