Суть времени. Цикл передач. № 31-41 - Сергей Кургинян

Поэтому проблемы-то надо решать сейчас, в ближайшие годы. Когда же называть-то их, как не перед выборами?

Теперь я перехожу к проблемам более серьёзным, касающимся Вебера, Маркса, нашего будущего, наших некапиталистических возможностей развития. Я ещё и ещё раз говорю, что если можно спасти российский капитализм, то его и надо спасти, учитывая три обстоятельства:

— особое состояние капитализма в мире — решающее обстоятельство, обстоятельство #1;

— трудную совместимость России с капитализмом даже хорошего образца — обстоятельство #2;

— чудовищное состояние капитализма, сформировавшееся за счёт того, что его делали ускоренно, по лекалам Яковлева, Гайдара и других.

Вот эти три обстоятельства сошлись. Это три линии, пересекшиеся в одной точке.

Но кто-то хочет спасать капитализм? Пусть скажет — как, за счёт чего? И пусть назовёт главную проблему: это первоначальное накопление капитала, которое не хотят прекратить, — слишком комфортно, слишком удобно, слишком желанно только обогащаться. Это прорва. Деньги стали наркотиком. Имея достаточный опыт взаимодействия в среде богатой и супербогатой, я могу ответственно заявить, что ни одна самая богатая семья прожить больше миллиарда долларов не может. Не найдены способы человечеством прожить больше миллиарда долларов. Но идёт сумасшедшая гонка за то, будет ли в какой-то семье 17 млрд. или 22. Зачем нужно, чтобы вместо 17 млрд. были 22, если люди хотят просто роскошно жить, — непонятно.

Те, кто имеют триллионы долларов, хотят старческими дрожащими руками двигать фишки в мировой игре. Но для этого нужны триллионы. Тут что 17, что 22 — фишки в мировой игре не подвинешь, а уж с таким менталитетом, как у нашей элиты, тем более.

Но зачем-то нужно. И ради этого идут на всё, на любую самодискредитацию, на грабёж. Собирают эти деньги, выкачивают их на Запад… Знают, что их завтра заберут с Запада… И всё равно выкачивают. И всё равно набирают. И всё равно это всё пухнет, пухнет, пухнет.

Это всё называется «оргия первоначального накопления капитала».

Кто-то хочет её прекратить? Каким способом?

Ещё раз вынужден повторить то, что говорил, потому что момент особый (рис. 1).

Рис. 1.

Есть криминальное лоно, из которого вырастает вот такой вот капиталистический полип. Для того чтобы оргия первоначального накопления капитала прекратилась, нужно отрезать полип от этого криминального лона, нужно каким-то ланцетом провести операцию. И дальше начать трансформировать вот этот капиталистический сгусток.

Кто-нибудь об этом говорит? Кто-нибудь из тех, кто молится на капитализм… Никто! Почему? Потому что не хотят, чтобы этот капитализм был совместим с жизнью страны, и потому что заведомо хотят длить агонию капитализма с тем, чтобы капитализм мог в максимальной степени пожрать страну. И после того, как он её пожрёт, можно было бы развести руками и сказать: «Ну, ребята, а теперь-то уже делать нечего!»

А раз это так, то мы не просто должны, мы обязаны обсуждать некапиталистические, посткапиталистические варианты развития. Во-первых, потому что заканчивается эпоха, когда капитализм мог быть признан исторически состоятельным. Во-вторых, потому, что у нас отношения с капитализмом очень плохие в силу определённых особенностей — глубоких, фундаментальных особенностей нашего исторического пути. И, в-третьих, потому что он — такой (см. рис.). И никто его другим-то сделать не хочет. Никто ланцетом-то ничего не отрезает.

Когда начинаешь обсуждать перспективы некапиталистического развития России, то сразу же оказываешься на развилке: либо эти некапиталистические перспективы связаны с феодализмом, либо они связаны с чем-то более современным, посткапиталистическим. Потому что феодальные перспективы тоже являются некапиталистическими. И очень часто очень крупные силы в России сейчас, критикуя капитализм, делают свой выбор в сторону феодализма или, как мы говорим, Контрмодерна.

Когда же мы обсуждаем посткапиталистические пути, то мы всегда оказываемся в ряду тех, кто обсуждает это на протяжении последних сорока лет. Мы, конечно, можем начать изобретать всё, что хотим, сами. Но это было бы не только несвоевременно, но и глубоко постыдно. Мы должны разбираться в том, что сказано в мире по этому поводу. А сказано очень и очень много.

Поскольку капитализм отождествляется с так называемым индустриальным обществом, оно же общество Модерна, — то, что происходит после капитализма, всегда рассматривается в контексте каких-то других обществ, не индустриального, а иных. По этому поводу существуют очень разные термины. Информационное общество, например. Меритократическое общество. Ещё в последнее время начали обсуждать нетократию — власть сетей.

Мало ли этих теорий? Это такая мозаика из огромного количества теорий, в которых обсуждается: а что будет после капитализма? Ведь не может быть, что капитализм является венцом развития. Мы же уже видим, что это не так.

Так что — либо конец истории, как говорит Фукуяма. Но если его нет, так будет что-то после него, и это «после» должно быть более совершенным. Мы не можем двигаться назад.

Либо мы поворачиваем назад в феодализм, и тогда надо честно признать, что это фашизм в тех или иных его разновидностях.

Либо надо двигаться вперёд. Куда? За счёт чего? Что происходит? Что в этом движении даёт какие-то надежды на то, что можно двигаться вперёд? И где, собственно, находятся эти ориентиры?

Это связано и с глубоким анализом понятия об информации. Ведь информация — это безумно глубокое понятие. Это глубокая категория. По отношению к ней, например, не действует определённые законы сохранения. Она вообще ведёт себя в мире совсем иначе, чем классическая материя. Об этом сказано очень и очень много.

Информационное общество — это общество совсем иное, нежели общество индустриальное. В этом обществе действительно появляются люди, которые обладают другого типа капиталами: информационными, интеллектуальными, бог ещё знает какими, которые сталкиваются с классическим капиталом — с капиталом, взятым из индустриального общества.

Эти люди могут быть крайне несимпатичны или, напротив, очень симпатичны. Они могут быть ещё более жёсткими и ещё более высокомерно относиться к своему народу или относиться к нему с глубокой любовью… Тут масса развилок. В этой мозаике есть место чему угодно.

Но если мы начинаем говорить о чём-то, что не связано с капитализмом, мы должны определить классовую базу. Если не капитализм, то что?

И соблазнительней всего, согласен, соблазнительней всего сказать, что вновь мы имеем дело с коллизией труда и капитала в классическом варианте. Что классическим вариантом труда является пролетариат, то есть рабочий класс, являющийся прогрессивной силой, которая и должна создать бесклассовое общество. А классическим угнетателем является капитал.

И вот тут мы снова возвращаемся к азам марксизма и вроде бы всё у нас и вытанцовывается. И картина эта для нас привычная и приятная. И я не скрою, что она приятная. Для меня лично она намного приятнее, чем картина, в которой обсуждаются всякие новые варианты: информационное общество, технотронное общество, общество знаний, экономика знаний и так далее — всё это посткапиталистические экономики.

Но нет рабочего класса в том виде, в котором он на сегодняшний день способен решать проблемы страны. Его нет по факту. Вообще, в условиях, в которые попала страна, в условиях регресса — деградации производительных сил — очень трудно говорить о каких бы то ни было классах. И здесь может показаться, что я противоречу сам себе. Если нельзя говорить о классе пролетарском, то почему можно говорить о классе вот этого самого когнитариата, который мы всё время обсуждаем?

Главный вопрос заключается в том, что мы не можем с вами сейчас заниматься использованием существующих классовых структур, опираясь на которые и выражая интересы которых, мы осуществляем политику. Не на что опереться. Болото. Нет каркасных классовых структур, опираясь на которые можно что-то делать. Всё, что мы можем в данном случае, — это формировать новые классовые сущности.

Формировать новые классовые сущности можно лишь в нишах. Использовать нормальные, готовые классовые сущности можно — они выступают над рельефом, как дома, здания, горы… А вот классовые сущности, которые надо формировать, они существуют в инкубаторах, в нишах. Так в этих нишах зарождалось человечество, так в нишах зарождается жизнь. Всё новое зарождается в нишах.

Приемлемо или неприемлемо для кого-то слово «катакомбы», но я ничего больше не имею в виду. Где регресс, там ниши. И там формирование классовых сущностей, а не использование классовых сущностей.

Значит, на повестке дня не использование нашего когнитариата для того, чтобы провести когнитарную революцию. Увы, такой возможности не существует. Я был бы счастлив, прыгал бы до потолка и предлагал бы совершенно другие приоритеты, если б это было так. Но этой возможности нет. Возможность есть одна — сформировать это в нишах, начать формировать геномы этого нового класса.