Девушка из Бурже - Астер Беркхоф

Маркус, словно не слыша его, продолжал:

– Как выглядят родители девушки?

– В каком смысле?

– Я спрашиваю, как выглядят родители этой девушки.

– Ты хотел сказать: как они выглядели?

– Нет. Именно – как выглядят.

Маркус вынул из папки фотографию и показал ее Рено.

– Так? – спросил он.

Затем он достал вторую фотографию.

– Или так?

Поль Рено в растерянности переводил глаза с одной фотографии на другую.

– Наверное… Я уже не помню… прошло около десяти лет. А я их видел-то всего один раз. Я не бывал у них дома, как ты понимаешь. Мы встречались с ней в загородном ресторане, в меблированных комнатах, одним словом, там, где не надо называть себя. Ты же знаешь, как это бывает.

Поль Рено ткнул пальцем в одну из фотографий.

– Я думаю, вот здесь в самом деле они. Маркус покачал головой.

– Тогда, может, эти?

– Тоже нет, – сказал Маркус.

Он достал из папки третью фотографию и протянул ее Полю Рено.

– Вот как они выглядели и как выглядят сейчас.

– Что ты хочешь сказать?

– То, что сказал: они живы.

Собрав фотографии, он положил их в досье.

– Ты никогда не бывал у них в доме, и ребенок никогда не жил у них. Оба они живы, а эта фотография сделана на прошлой неделе.

– Причем сделана мной, – заметил Пьер Сакс.

– Почему ты лжешь, Поль?

– Ну хорошо! – рассердился Поль Рено. – Если ты хочешь все знать…

– Где была девушка, когда родился ребенок?

– Не дома.

– Почему?

– Ах, такие воспоминания долго не держатся в голове. Но если ты намекаешь… Родители выгнали ее из дома, когда узнали, что она ждет ребенка.

– Продолжай.

– Я дал ей деньги, чтобы она сняла небольшую квартиру. Там и родился этот ребенок. Я солгал, сказав, что она умерла при родах, она умерла позднее.

– Кто ухаживал за ней на первых порах?

– Одна женщина.

– Что за женщина?

– Из тех, что обслуживают такие квартиры.

– Ты хочешь сказать, что не в курсе этих дел?

– Ну как сказать…

– Ты оставил девушку и ребенка на попечение этой женщины?

– Нет… ребенок уже родился, когда я пришел.

– Зачем же ты явился?

– Что тут особенного?

– В обычных обстоятельствах – ничего.

– Итак, когда девушка сообщила тебе, что ждет ребенка, ты исчез… а потом?

– Я помог ей с квартирой и заплатил за год вперед!

– Но потом ты исчез на несколько месяцев и не появлялся, ты ведь решил вообще не возвращаться. И вдруг, когда ребенок уже родился, ты вернулся. Для чего?

– Я хотел еще раз ее увидеть… Узнать, как она… что с ребенком…

– Ты сам захотел к ней пойти?

– Что за вопрос?

– Я спрашиваю: ты сам захотел к ней пойти?

– Конечно… Она ведь не знала моего настоящего имени. Не знала, кто я такой и где живу.

Маркус и Пьер Сакс обменялись короткими взглядами, что не укрылось от Поля Рено.

– Ну что вы переглядываетесь! – разозлился он.

– Потому что мы считаем, что это ложь, – сказал Маркус.

– Как она могла вызвать меня? Ведь она не знала…

– Об этом мы позднее поговорим, – перебил его Маркус.

– Что ты сказал тогда девушке?

– Я дал ей еще денег и пообещал устроить на работу. Мой знакомый директор Дома мод в Каннах как раз искал манекенщиц.

– Ей не приходила в голову мысль просить тебя жениться на ней?

– О…

– Она просила тебя об этом?

– Да.

– Что ты ей ответил?

– Это было мучительно, особенно после того как родился ребенок. Я ответил, что не могу на ней жениться. Я дам ей денег и помогу с работой, но жениться не могу.

– Ты тогда уже был знаком с Жаклин?

– Для чего ты это спрашиваешь? – вскипел Рено. – Я знал, я люблю ее, я и тогда уже ее любил. Я женился на ней вовсе не потому, что она была богата, принадлежала к знатному роду и являлась дочерью председателя нашей партии, поверь мне.

– Очень хорошо, – тихо сказал Маркус. – Что случилось после того, как ты сказал Марии-Терезе, что не женишься на ней?

Поль Рено тяжело вздохнул.

– Как я понимаю, ты уже все знаешь… Маркус ничего не ответил, и Поль Рено спросил:

– Ты требуешь, чтобы я сам сказал? Инспектор ждал.

– Она покончила жизнь самоубийством!

7

– Каким образом она это сделала? – спросил Маркус.

– Открыла газовый кран.

– А где в это время находился ребенок?

– У той самой женщины, в ее квартире. Он оставался у нее какое-то время, а потом она отдала его в сиротский дом.

– Родители девушки не захотели его оставить у себя?

– Я не знаю…

– И ты ни разу не возвращался туда после самоубийства?

– Нет… Я был потрясен… Ужасная история… Полагаю, теперь вы знаете все. Нет ли у вас сигареты?

– Это действительно все, Поль? – спросил Маркус.

Поль Рено взглянул на него с испугом.

– Что такое?! Да, она открыла газовый кран, и все было кончено. Что было потом, мне неизвестно.

– Она сама открыла кран?

– Конечно. Что тут непонятного?

– Есть и другое мнение…

– Что за другое мнение? – Вне себя от страха и ярости, Поль закричал: – Надеюсь, вы не думаете, что кран открыл я? Я не делал этого!

– Как я уже говорил, существует и другое мнение…

– Марк, ты не можешь мне не верить! Нет, не можешь! Ты можешь учитывать все точки зрения как инспектор полиции, но в глубине души ты не можешь верить, что я способен на такое!

Маркус снова взял со стола досье и раскрыл его. Бригадир Крик, который все это время сидел в углу комнаты, прислонясь к стене, подошел и сел за стол, пододвинув к себе пишущую машинку.

– Седьмого июня, девять лет тому назад, – читал Маркус, держа перед собой листок, – в Бурже, на улице Бабурже, дом сорок шесть, родился ребенок мужского пола. Мать: Мария-Тереза Сенье, не замужем, манекенщица. Отец: Пьер Леруа, неизвестен.

– Это имя, которое я ей назвал, – сказал Поль Рено, окончательно растерявшись.

– Признаешь ли ты себя отцом ребенка? – спросил Маркус.

Поль Рено, помедлив немного, нехотя выдавил из себя:

– Да, безусловно… Пишущая машинка стучала.

– Ребенок был зарегистрирован в Бюро записи гражданского состояния только семнадцатого июня, то есть спустя десять дней после рождения…

– Мария-Тереза нарочно медлила с регистрацией, она надеялась, что я появлюсь, и тогда… В общем, она не хотела давать ребенку свое имя, потому что тогда он будет признан незаконнорожденным. Она хотела дать ему мою фамилию, но появился полицейский чиновник, и ей ничего иного не оставалось, как записать ребенка под своей фамилией.

– Это произошло до того, как ты к ней заявился?

– Да. Она была очень несчастна. «Мальчик носит мое имя, – сказала она, – но это можно исправить. Если мы поженимся и ты признаешь ребенка, фамилию можно изменить». И тогда я заявил, что об этом не может быть и речи.

– Что она ответила тебе?

– Стала плакать. Она уверяла меня, что сразу после регистрации брака подаст на развод, только бы ребенок получил мою фамилию… Она очень страдала из-за того, что мальчик будет незаконнорожденным. Она все время рыдала и умоляла меня: всю жизнь окружающие будут попрекать его, высмеивать и унижать…

– Что потом?

– Я ушел.

– В котором часу?

– В пять… или в шесть.

– Так в пять или в шесть часов?

– Скорее, в пять.

– Какой день это был?

– Не помню.

– Может быть, это было воскресенье или?.. – Нет, пятница. Это была пятница.

– Пятница, двадцать первого июня.

– Может быть. Сейчас уже не могу сказать точно. Маркус вытащил из папки другой листок.

– Это акт о смерти. Согласно записи, Мария-Тереза умерла в пятницу, двадцать первого июня, отравившись газом. Между семью и восемью часами вечера.

Поль Рено, опустив плечи, скорчился на стуле. От его былой элегантности не осталось и следа.

– Я спрашиваю себя, была ли какая-то связь между моим посещением и самоубийством. Наверное, да. Девушка покончила с собой, потому что я расстался с ней.

– Возможно… – процедил Маркус. Он достал еще одну бумагу.

– Это заявление консьержки дома, где жила девушка. Знаешь ли ты эту женщину?

– Нет, не думаю, чтобы я когда-нибудь ее видел.

– Ты сам снимал эту квартиру? Я имею в виду: ты предварительно осматривал ее?

– Да. Но контракт был составлен на имя Марии-Терезы.

– В таком случае ты должен был видеть консьержку.

– Возможно. Я встречал там разных людей. Я ездил туда с представителем агентства, которому принадлежал этот дом, у него был ключ, и он показал мне квартиру.

– Эта женщина свидетельствует о том, что видела тебя там два раза: первый раз, когда ты приехал посмотреть квартиру…

– Может быть, она и была среди людей, мелькавших там… Я не обратил на нее внимания.

– …И второй раз – в пятницу, двадцать первого июня.

– Возможно.

– Женщина говорит, что в тот день, двадцать первого июня, ты был у Марии-Терезы и выбежал от нее как сумасшедший. Шум твоих шагов привлек ее, и она посмотрела в окошечко, в которое и увидела тебя. Почему у тебя был такой вид?