Лирика вагантов в переводах Льва Гинзбурга - неизвестен Автор

битвою турнирной,

и всю ночь готов не спать,

внемля песне лирной".

Флора молвила в ответ:

"Ты права, подружка.

Что для рыцарей - турнир,

то для них - пирушка.

Шпага рыцарю нужна,

а студенту - кружка.

Для одних война - разор,

для других - кормушка.

Хоть подвыпивший студент

часто озорует,

он чужого не берет,

сроду не ворует.

Мед, и пиво, и вино

бог ему дарует:

жизнь дается только раз,

пусть, мол, попирует!

Там, в харчевне, на столах

кушаний навалом!

Правда, смолоду школяр

обрастает салом,

но не выглядит зато

хмурым и усталым,

и горяч он, не в пример

неким самохвалам!

Проку я не вижу в том,

что твой рыцарь тощий

удивительно похож

на живые мощи.

В изможденных телесах

нет любовной мощи.

Так что глупо с ним ходить

в глубь зеленой рощи.

Он, в святой любви клянясь,

в грудь себя ударит,

но колечка никогда

милой не подарит,

потому что рыцарь твой

скопидом и скаред.

А школяр свое добро

мигом разбазарит!

Но, послушай, милый друг,

продолжала Флора,

мы до вечера, видать,

не окончим спора.

И поскольку нам любовь

верная опора,

то, я думаю, Амур

нас рассудит скоро".

Поскакали в тот же миг,

не тая обиды,

две подружки, две сестры,

две богини с виду.

Флора скачет на коне,

на осле - Филида.

И рассудит их Амур

лучше, чем Фемида.

Находились целый день

девушки в дороге,

оказавшись наконец

в царственном чертоге.

Свадьбу светлую свою

там справляли боги,

и Юпитер их встречал

прямо на пороге.

Вот в какие довелось

им пробраться сферы:

у Юноны побывать,

также у Цереры.

Приглашали их к столу

боги-кавалеры.

Бахус первый свой бокал

выпил в честь Венеры.

Там не выглядел никто

скучным и понурым.

Каждый был весельчаком,

каждый - балагуром.

И амурчики, кружась

над самим Амуром,

улыбались нашим двум

девам белокурым.

И тогда сказал Амур:

"Боги и богини!

Чтобы нам не оставлять

девушек в кручине,

разрешить нелегкий

спор нам придется ныне.

Впрочем, спор-то их возник

по простой причине.

Ждут красавицы от нас

точного ответа:

кто достойнее любви,

ласки и привета,

грозный рыцарь, что мечом

покорил полсвета,

или бесприютный сын

университета?

Ну, так вот вам мой ответ,

дорогие дети:

по законам естества

надо жить на свете,

плоть и дух не изнурять,

сидя на диете,

чтобы к немощной тоске

не попасться в сети.

Кто, скажите, в кабаках

нынче верховодит,

веселится, но при том

с книгой дружбу водит

и, в согласье с естеством,

зря не колобродит?

Значит, рыцаря студент

Явно превосходит!"

Убедили наших дев

эти аргументы.

Раздались со всех сторон

тут аплодисменты.

Стяги пестрые взвились,

запестрели ленты.

Так пускай во все века

славятся студенты!

*

СВЯЩЕННИК И ВОЛК

*

Эй, братцы! Навострите уши

хочу потешить ваши души,

но есть особая изнанка

у незатейливого шванка.

Поп - деревенский старожил

своих овечек сторожил,

поскольку после каждой стрижки

звенело у него в кубышке.

Ах, как родных детей - отец,

лелеял поп своих овец...

Но вот несчастье! В том поселке

внезапно появились волки

и, не имеючи сердец,

нещадно крали тех овец,

чтобы полакомиться в чаще

едой, что всяких лакомств слаще.

Наш поп, обиженный судьбой,

решил пресечь такой разбой,

и в лес направился он прямо,

чтоб ночью вырыть волчью яму.

Свой замысел продумав тонко,

он в яму поместил ягненка,

и вот, знакомый чуя дух,

волк на приманку в яму - бух!

Явив завидную смекалку,

поп длинную хватает палку,

желая волку в глаз попасть:

мол, мы тебя отучим красть!

Но хитрый волк, сидевший в яме,

своими острыми клыками

вцепился в палку что есть сил

и старца в яму затащил.

Теперь, возьмите это в толк,

их в яме двое: поп и волк.

Священник, глядючи на волка,

молитвы шепчет втихомолку:

"Господь,- твердит он, заикаясь,

я пред тобой смиренно каюсь,

что, осквернив поповский сан,

нещадно грабил прихожан.

Я имя господа порочил,

я людям головы морочил

и, злее лютых обирал,

сирот невинных обирал.

Тобой подвергнутые мести,

мы с волком здесь подохнем вместе.

Яви же милосердья чудо

и дай мне выбраться отсюда!"

Всю ночь промаялся старик.

Вдруг волк ему на шею - прыг,

и мигом выбрался на волю,

осуществляя божью волю.

Сбежалась вскорости толпа.

Из ямы извлекли попа.

Он с этих пор живет - не тужит

и, чистый сердцем, богу служит.

*

МОНАХ ИОАНН

*

Спешу поведать вам сейчас

мной в детстве слышанный рассказ.

Но, чтоб он был усвоен вами,

перескажу его стихами.

Жил коротышка Иоанн.

Монашеский он принял сан,

и по пустыне, бодрым маршем,

шагал он вместе с братом старшим.

"Ах, мой любезный старший брат!

Мирская жизнь - сплошной разврат!

Мне не нужна еда и платье.

Поддержка мне - одно распятье!"

Резонно старший возразил:

"Кем ты себя вообразил?

Неужто истина, дружище,

в отказе от питья и пищи?"

"Нет,- отвечает Иоанн,

твои слова - самообман.

Постом изматывая тело,

мы совершаем божье дело!"

Дав сей торжественный обет,

в сутану ветхую одет,

он с братом старшим распростился

и дальше в странствие пустился.

Подставив солнышку главу,

он ел коренья и траву,

стремясь достичь высокой цели...

Так длилось более недели.

На день десятый наш монах

вконец от голода зачах

и поспешил назад, к деревне,

где брат его гулял в харчевне.

Глухой полночною порой

он стукнул в ставенку: "Открой!

Твой брат несчастный - на пороге,

и он вот-вот протянет ноги.

Изнемогаю без жратвы!"

Но старший брат сказал: "Увы!

Для тех, кто ангелоподобны,

мирские блюда несъедобны!"

Монах скулит: "Хоть хлебца дай!"

Хохочет брат: "Поголодай!

В питье и пище - проку мало,

а здесь у нас - вино да сало!"

Взмолился бедный Иоанн:

"На что мне мой поповский сан!

Пусть голодают херувимы,

а людям есть необходимо!"

Ну, тут его впустили в дом...

Сказать, что сделалось потом?

Монах объелся и упился

и, захмелев, под стол свалился.

А утром молвил Иоанн:

"Нам хлеб насущный богом дан!

Ах, из-за пагубной гордыни

я брел голодным по пустыне!

Попутал бес меня, видать!

В еде - господня благодать!

Видать, господь и в самом деле

велит, чтоб пили мы и ели!"

*

ОРФЕЙ В АДУ

*

Свадьбу справляют они - погляди-ка

славный Орфей и его Евридика.

Вдруг укусила невесту змея...

Кончено дело! Погибла семья.

Бедный Орфей заклинает владыку...

Где там! В могилу несут Евридику.

Быстро вершится обряд похорон.

Чистую деву увозит Харон.

Плачет Орфей, озирается дико:

"Ах, дорогая моя Евридика!.."

Но Евридика не слышит его:

ей не поможет уже ничего.

"Ах, ты была мне мила и любезна...

Впрочем, я вижу, рыдать бесполезно.

Надо придумать какой-нибудь трюк.

Только б не выронить лиру из рук.

Очень возможно, что силой искусства

я пробудить благородные чувства

в царстве теней у Плутона смогу

и Евридике моей помогу..."

Стоит во имя любви потрудиться!..

Быстро Орфей в свою лодку садится

и через час, переплыв Ахерон,

в царство вступает, где правит Плутон.

Вот он, прильнувши к подножию трона,

звуками струн ублажает Плутона

и восклицает: "Владыка владык!

Ты справедлив! Ты могуч и велик!

Смертные, мы твоей воле подвластны.

Те, кто удачливы или несчастны,

те, кто богаты, и те, кто бедны,

все мы предстать пред тобою должны.

Все мы - будь женщины мы иль мужчины

не избежим неминучей кончины,

я понимаю, что каждый из нас

землю покинет в назначенный час,

чтобы прийти под подземные своды...

Но не болезнь, не законы природы,

не прегрешенья, не раны в бою

ныне сгубили невесту мою.

О, неужели загробное царство

примет невинную жертву коварства?!

О, неужель тебе не тяжела

та, что до старости не дожила?!

Так повели же с высокого кресла,

чтобы моя Евридика воскресла,

и, преисполнясь добра и любви,

чудо великое миру яви.

Платой за это мое песнопенье

пусть мне послужит ее воскресенье.

Сделай, о, сделай счастливыми нас

пусть не на вечность! Хотя бы на час!

Пусть не на час! На мгновенье хотя бы!

Будь милосерд, снисходителен, дабы,