Деяния императора Людовика - Теган

время оплакивал. Это есть 22 год царствования государя Людовика, благочестивейшего императора, да сохранит его надолго счастливым и защитит в этом мире Тот, кого прославляют во все века, и после завершения этого времени (в жизни будущей) да приведет Он его в сообщество всех своих святых. Аминь.

ДОПОЛНЕНИЕ В ВЕНСКОЙ РУКОПИСИ

На 23 год своего царствования в месяце мае император имел беседу со своими верными в королевском поместье Теодонис. И туда прибыли из Италии послы Лотаря, аббат Вала, неверный Рихард и верный Эбархард[222] с некоторыми другими, которые сообщили, что он охотно пришел бы к отцу, если бы мог (это сделать) мирно. Тогда некоторые епископы и другие знатные клятвенно заверили его (в этом, и тот обещал прийти), если его не задержит болезнь. Тогда государь император объявил, что в городе Вормация он будет держать всеобщий совет, и повелел, чтобы Лотарь пришел туда в середине сентября. И когда в установленный день император с великим множеством (людей) прибыл в Вормацию, а также и его сыновья Пипин и Людовик со своим войском, снова появились послы Лотаря и сообщили, что Лотарь между тем обременен тяжелой лихорадкой и не в состоянии прийти. В том же году умер упомянутый Вала и некоторые другие неверные. В том же году Хетти[223], блаженный архиепископ Треверенса, ведомый Божьим повелением, перенес мощи святого Кастора из Карадона[224], места, где они покоились раньше, в место, которое зовется Конфлюентес[225], где Мозела[226] впадает в Рейн, в монастырь, который упомянутый епископ сам возвел от основания, как повелел ему в видении святой Матерн[227], третий архиепископ Треверенса. И в праздник святого Мартина[228] святые мощи с великим почетом прибыли в Конфлюентес; и на следующий день в воскресенье упомянутый понтифик освятил ту церковь в честь святого Кастора и всех святых исповедников. И после освящения он принял святое тело и с почтением поместил его в церкви, как то и подобало. Восемь дней спустя после освящения, за 14 дней до декабрьских календ[229], в воскресенье, пришел государь император с супругой и детьми и после торжественной мессы передал великие дары в золоте и серебре и оставался там два дня и две ночи; и упомянутый понтифик почтил его вместе с супругой и детьми и всем его домом бесчисленными дарами. Государь император возвратился в свою резиденцию в Аахен и оставался там всю зиму.

На 24 год император объявил, что хотел бы со всем войском идти в Рим со своими сыновьями Пипином и Людовиком, и в некоторых местах соорудил крепости против данов[230]. Однако даны прибыли на корабле к одной крепости и убили там бесчисленное множество христиан; и там пал Хемминх, дан по происхождению, христианнейший герцог, и другой герцог, Эккихард[231], и многие знатные императора; и некоторые были захвачены и позднее освобождены. Услышав об этом, император отклонил объявленную поездку и возвратился в поместье Гундульфи[232]; (оттуда) со всем войском он отправился в крепость Новиомагум[233], которая расположена на реке Валум[234].

ФРАНКСКОЕ КОРОЛЕВСТВО ПРИ КАРОЛИНГАХ

Род Каролингов берет свое начало от двух выдающихся кланов австразийской знати, возглавляемых в начале VII века епископом Меца Арнульфом и Пипином Ланденским, воспитателем короля Дагоберта. В Австразии оба они пользовались огромным влиянием. Объединив усилия в борьбе за власть, они решили скрепить политический союз родственным узами — сын Арнульфа Ансегизил женился на дочери Пипина Бегге. Во второй половине VII века на северо-востоке Франкского королевства новому клану уже не было равных. Его представители занимали ведущее положение в духовной и светской иерархии, возглавляли крупные монастыри и епископства, исполняли обязанности майордомов. Более того, в короткое время сумели придать этой должности небывалый престиж и значение. В руках “старших по дому”, поначалу управлявших лишь королевскими поместьями, сосредоточивалась все большая власть. Вскоре уже именно они ведали практически всеми делами государственного управления — распоряжались казной, командовали войском, принимали и отправляли посольства, раздавали должности и земли. Правда, делали они это от имени королей Меровингов. Напротив, представители правящей династии постепенно отстранялись от реального участия в политической жизни. После Дагоберта сильных фигур среди них, пожалуй, не было. В первой трети IX века Эйнхарду эти “обладатели пустого королевского титула”, из которых редко кто доживал до тридцати, представлялись не более чем марионетками. Он довольно гротескно описывает их, восседавших на троне, с длинными волосами и ниспадающей бородой, дававших “как будто по собственной воле” ответы иноземным послам и получавших то содержание, которое казалось уместным их майордомам[235]. В 70-х годах VII века между представителями ведущих аристократических кланов разгорелась настоящая война. Победителем из нее вышел один из Пипинидов-Арнульфингов, майордом Австразии Пипин Геристальский. Могущественный род начал подбираться к трону. Понадобилось, однако, еще около шестидесяти лет, чтобы овладеть им окончательно. И путь этот вовсе не был усыпан розами. Незаконнорожденному сыну Пипина Карлу, унаследовавшему должность и владения отца, пришлось начинать все сначала. С огромным трудом он сумел подавить мятежи провинциальной знати, подчинить своей власти майордомов других меровингских королевств и устранить внешнюю угрозу. В семидневной битве при Пуатье Карл разбил арабов и положил тем самым предел арабской экспансии в Европу. За это он получил прозвище Мартелл (от латинского martellus — молот). Позднейшая историографическая традиция овеяла это событие ореолом славы и превратила в легенду. А сын Пипина, не вполне, думается, заслуженно, сделался спасителем всего христианского Запада[236].

С именем Карла Мартелла связаны серьезные социальные преобразования во Франкском королевстве. Сознавая необходимость дорогостоящего тяжеловооруженного войска для борьбы с арабами, а также стремясь создать прочную социальную опору собственной власти, он провел бенефициальную реформу. Свободные люди незнатного происхождения и невысокого материального достатка получали землю в условное держание и несли в пользу своего сеньора военную службу, целиком обеспечивая себя за счет доходов от пожалованных владений. Прекращение службы, в свою очередь, приводило к утрате имущества и нового социального статуса, престиж которого медленно, но неуклонно возрастал. А сам принцип обеспечения верности вассалов реальной угрозой возвращения в прежнее состояние оказался очень перспективным и некоторое время спустя получил широчайшее распространение. Кроме того, австразийский майордом окружал себя людьми, которые непосредственно с ним связывали собственное социальное благополучие. Повышение его престижа несло в себе прямую выгоду и для них. В условиях слабой государственности и неразвитости бюрократических структур именно отношения личной преданности, неважно на какой основе базировавшиеся, имели определяющее значение для