Начальник милиции – 2 - Рафаэль Дамиров

назвал ее так и меня ничуть не покоробило, а даже наоборот, вроде как, понравилось, — отвел я мягко ее руку и добавил. — Лучше вот. Возьмите. Телевизор себе купите, наконец, нормальный.

Я вытащил из кармана и протянул ей пять сотен.

— Ой, да ты что? Не надо, не надо! Откуда у тебя такие деньги, сынок? — с тревогой переспросила она.

— Премию дали, улыбнулся я, — и, хмыкнув, добавил: — За хорошую работу. Советское государство ценит молодых специалистов и неустанно заботится о них.

Не стал я им рассказывать, что с зарплаты, да хоть даже и с премии, вот так о родителях не позаботишься. Ничего, будем надеяться, не последний барыш. Сан Саныч здесь копейки считать не будет.

Мать пыталась отнекаться от денег, охала и ахала, говорила, что это слишком много, ведь у них есть кое-какие сбережения. Мы в итоге «сторговались» с ней на трех сотнях, которые мне все же удалось впихнуть ей в карман сумки.

После мать засобиралась, сказала, что на автостанцию надо еще успеть, на автобус.

— Зачем автобус? Нурик вас увезет.

Выйдя за ними, я велел сотоварищу доставить своих родителей в Угледарск, сказав, что за суету ему накину тугриков. Тот с радостью согласился и мои не-родители ушли. Мать расцеловала меня напоследок, отец долго тряс руку, опустив глаза, а потом пробубнил:

— Ну ты это… Сын… Приезжай, — а потом тихо добавил. — Ты это… Ты молодец.

Последние слова дались ему с трудом, видно, вообще в первый раз говорил такое. Ну что, будем считать, что извинения приняты.

А мать тихо охнула и, прижав ладонь к груди, восторженно пробормотала:

— Моего сына называют Александр Александрович…

Глава 4

Утренняя планерка проходила необычно. Без криков и всяких ядрён-сивух. Дежурный монотонно зачитывал сводку, присутствующие зевали, Голенищев влюбленно поглядывал на Простакову, а все остальные сотрудники мужского пола косились на птичку-кадровичку. Сидела Мария Антиповна, конечно, эффектно закинув ногу на ногу, сверкая притягательной бронзой коленок. Кулебякин тоже иногда задерживал свой взгляд на формах инспектора кадров, но только не сегодня.

Шеф отрешенно бряцал ложечкой в кружке, размешивая рафинад. Отпил, поморщился, понял, что сахар сам забыл положить в чай, кинул три кубика и снова забряцал.

Сидел и смотрел в одну точку, периодически макая грустные усы в кружку.

Дежурный (сегодня был не Баночкин, этого сотрудника я ещё не особенно знал) зачитал фабулы о случаях карманных краж, которые случились в прошедшие сутки. Целых две аналогичных кражи за сутки! Для Зарыбинска — это уже считай ЧП.

Я насторожился и теперь вслушивался в каждое его слово. Получается, что Интеллигент никак не успокоится? На кражи эти я не выезжал вчера, никто меня не позвал. Оно и понятно, след негде брать, случилось все в городских автобусах.

— Товарищ майор, доклад закончил, — проговорил дежурный.

Тишина, только слышно прихлебывание чая.

— Товарищ майор, доклад суточной сводки закончен, — повторил дежурный ещё чуть поотчетливей и погромче.

Кулебякин будто очнулся.

— Садись. Есть у кого-то что-то, товарищи? — спросил начальник и, не дожидаясь ответа, неожиданно выдал. — Ну тогда все свободны.

Мы не двигались. Никогда еще планерки не заканчивались так быстро и бескровно. Никто не поверил своим ушам, подумали, что показалось. А где же наставления и нравоучения, где фразы — «все вы у меня вот где», «делайте, что вам говорят, здесь я начальник», «вы у меня народное хозяйство пойдете поднимать». Как без мощи этого фольклора дальше трудиться?

— Ну что расселись, как на базаре? — подбодрил подчиненных Кулебякин. — Идите уже, работайте!

И все пошли, и я пошел, но всё-таки в спину донеслось от шефа:

— А вас, Морозов, я попрошу остаться…

Сказал спокойно, но вот это его обращение ко мне на «вы» — сразу насторожило, и почему-то в голове заиграла мелодия из фильма «Семнадцать мгновений весны».

Я пропустил коллег, выходящих из кабинета, вернулся и, не дожидаясь указания присесть, сам расположился на стуле поближе к Кулебякину. Приготовился держать удар, так сказать. Что там на этот раз?

Но морда у шефа понурая, ему бы на кухню прямо сейчас — отбивные делать, ведь известно, что чем хуже настроение, тем нежнее получаются отбивные.

— Сан Саныч, — начал он невесело, но по имени и отчеству, будто ругать меня и не собирался. — В общем, я тут покумекал, пойдешь от нас на мясокомбинат. Там надо с общественностью кое-какую работу провести. В общем, людей на охрану общественного порядка агитировать.

Я аж заморозился на пару секунд. Что тут скажешь, если цензурного? Беда, отъехало начальство головой.

— Как это — агитировать? — всё-таки уточнил я. — Я не агитбригада и не актив комсомола.

— Тут такая петрушка, — поморщился шеф. — Там есть комсомольский оперативный отряд, но он не справляется… По мнению главка. Дескать, мало народу в нем, понимаешь? Не хотят люди вставать сплошной стеной плечом к плечу на борьбу с преступностью. А с меня спрашивают.

— Так давайте разнарядку им, через главк выбьем бумажку соответствующую и пришлем, мол, столько-то пехотинцев нужно для формирования ОКОД.

— Да есть у них эта разнарядка, — отмахнулся Кулебякин. — А толку-то. То один заболеет, то другой в отпуске, третий в декрет соберется, четвертый уволится, пятый на смене. Короче, нужно их взбодрить, так сказать, сподвигнуть. Сознательность поднять, так сказать, чтобы глаза горели, а вместо сердца, этот… мотор пламенный.

Тоже мне, нашли рупор идеологии — старину Сан Саныча.

— А сколько их там всего в отряде работает?

— С руководством человек тридцать.

— А без руководства?

— А без руководства, Морозов, никто не работает… Вот и сходи, разберись. Чую, там некоторые личности вообще номинально числятся. Чтобы от профсоюза проще было путевку в Крым выбить. Задача ясна?

— Нет.

— Ядрёна сивуха, Морозов! Чего непонятно?

— Самое главное непонятно, Петр Петрович. С каких таких пассатижей — это должен делать кинолог?

Тот фыркнул так — будто паровоз пары спускает.

— А кто еще? Кого мне озадачить? Ткни пальцем в того, кто справится? Ну? Чего молчишь? Только в меня не тыкай, я начальник. Ну? Никто… Нету у меня таких, сам видишь… Войско, млять…

— А с чего вы взяли, что я справлюсь? Я всего лишь простой кинолог.

— Ой, Морозов, не п*зди… Простой он, как дырка в деревянном сортире… Ага, как же? О том, как ты аттестацию