Такая-сякая - Елена Аркадьевна Шалкова

Были еще Лиепая и Балтийск, где Рома с Диной прижились и не чувствовали себя изгоями. В последнюю командировку, во Владивосток, Рома полетел один: молодая семья ждала прибавления.

***

Через какое-то время после развода Дина собралась с духом и позвонила бывшей свекрови, потому что скучала по ней. Когда она во втором браке родила третьего, позднего, ребенка, благородная Анна Тимофеевна передала со старшими сыновьями подарок – постельное детское приданое. Прошло еще какое-то время, и Дина после долгой разлуки решила повидать свекровь, которая серьезно болела. Уже не приходившая в сознание Анна Тимофеевна умерла фактически у Дины на руках. Неужели она не услышала: «Мама, прости!». Вот и закончилась жизнь, полная забот и любви. Счастливая женская доля незаслуженно обошла Анну Тимофеевну стороной. Почему в отношениях мужчины и женщины большую роль играют внешняя манкость, порок? Почему страдают правильные, чистые, справедливые?

Приехавшая на похороны сестры «тетя Оля» накинулась на Дину:

– Куда ты пропала? Хоть бы позвонила. Как ты могла? Ведь ты нам родная. Ты наша. Мы тебя любим.

Дина была сражена в самое сердце. Оказывается, по ней скучали так же, как и она скучала по всей многочисленной бывшей родне.

Страдающая бессонницей Дина часто подходит ночью к окну и смотрит на многоэтажный дом напротив. В двух-трех окнах горит свет: кто-то начинает свою жизнь, а кто-то заканчивает.

– «Весь табор спит…», – каждый раз мысленно произносит Дина. Отчего она мается? Что томит ее сердце? У нее есть крыша над головой и все, о чем она мечтала в неустроенной молодости. Дело в том, что до поры до времени смысл бьющей ключом жизни не связывался с конечностью земного бытия. А теперь связался…

Уж дни мои теченье донесло

В худой ладье, сквозь непогоды моря

В ту гавань, где свой груз добра и горя

Сдает к подсчету каждое весло.*

*Микеланджело Буонарроти.

«Вычеркнуть из памяти» и др.

Этот кусок ее жизни назывался Балтийск. В геополитическом смысле Балтийск – закрытый до 1998 года город, западная оконечность России, бывший Пиллау Восточной Пруссии, ставшей по аннексии Калининградской областью. Окруженный балтийскими водами полуостров, на котором расположился город, издревле привлекал к себе внимание европейских правителей, начиная со Швеции и кончая Россией. Готические очертания и красная черепица архитектурных сооружений, руины крепостей и бастионов вкрапляются в облик российского города как память о чужеродных предках.

После негостеприимного Таллина, где необстрелянным молодым специалистам пришлось жить вместе с портовыми работягами на плавучей барже «Черная Ляля», Балтийск показался просто раем. Поселились Дина с мужем в единственной тогда гостинице «Золотой якорь», расположенной недалеко от места их работы – святой святых Балтийска – базы военно-морского флота. Построили гостиницу в 1909 году. Ходили слухи, что при немцах в ее стенах находился бордель. В конце Второй мировой войны здесь был пункт эвакуации гражданского населения и раненых солдат Вермахта. Тысячи людей мечтали получить посадочный талон на корабли, уходившие на запад, хотя уж куда западнее…

Первое, что видела Дина, когда выходила из гостиницы, это маленький лоцманский катерок, готовый вывести через канал в Балтийское море или в Калининградский залив военное судно любого размера. Окна гостиницы как раз смотрели на канал. Остановившийся в «Золотом якоре» десятью годами раньше Иосиф Бродский написал:

В ганзейской гостинице «Якорь»,

Где мухи садятся на сахар,

Где боком в канале глубоком

Эсминцы плывут мимо окон,

Я сиживал в обществе кружки,

Глазея на мачты и пушки.

И совесть свою от укора

Спасал я бутылкой Кагора.

В последнее воскресение июля Балтийский канал становился Красной площадью, на которой демонстрировалась вся мощь Балтийского флота. На грандиозный праздник съезжалось много гостей, и пробиться к парапету набережной канала не было никакой возможности. Поэтому Дина с мужем и сослуживцами приходили на генеральную репетицию парада: они имели прямое отношение к боеготовности проходивших мимо кораблей. У Дины эти парады не вызывали никакого верноподданнического патриотизма: Балтийск сыграл огромную роль в ее жизни совсем по другим причинам.

Поначалу любопытная Дина все время останавливалась около необычных чугунных люков вымощенных камнем улиц старых кварталов. Каждый люк с узорами и вензелями готического шрифта казался произведением искусства и свидетельствовал об устоях и порядке кайзеровской Германии. Диссонансом им была полная запущенность оставшихся от немцев построек, в частности, двухэтажных домиков с облупленной штукатуркой, покосившимися лестницами и лысыми пыльными двориками. Вид этих домиков вызывал тоску и жалость. В них жили русские люди, перебравшиеся сюда из сожженных фашистами деревень и разрушенных городов. Прошло тридцать лет после окончания войны, а они все надеялись вернуться в родные места. Очевидно, налаживать хозяйство им не было резону. Бросающееся в глаза плачевное состояние всех городов Калининградской области и отсутствие массового строительства наводили на тревожную мысль о возможности возврата на круги своя, когда Калининград снова станет Кенигсбергом, Балтийск – Пиллау, каждый дом дождется возвращения своего заботливого хозяина, а «русским свиньям» скажут: «Nach Hause!». Подтверждением обоюдности выжидания были письма, которые приходили из Германии на старые адреса. В них содержались указания, как ухаживать за садом, когда что обрезать, чем удобрять и т.п., – простые немецкие люди тоже надеялись вернуться к себе на родину. Вот такое еще одно печальное последствие войны.

Самым притягательным для Дины местом в закрытом Балтийске был пляж: безлюдный, беспрепятственно уходивший вдаль на несколько километров. С зарослями облепихи, пытавшейся сковать своими длинными корнями движение волнистых дюн в сторону города. Недавно Дина прочитала в Интернете, что пляжи Балтийска тянутся почти на сорок два километра.

В акватории Балтийска периодически проходили совместные с поляками и немцами военно-морские учения. Как-то летом Дина с сослуживицей лежали одиноко на песке и ждали, когда вода в море немного прогреется. В это утро им пришлось ощутить, как наяву, то, что пережили в конце июня сорок первого года многие мирные жители нашей страны.

Сквозь сон задремавшая Дина услышала гул и приоткрыла глаза. Конец света! – из жерл огромных десантных кораблей, захвативших все видимое пространство, выползали на воду бронетранспортеры, из которых на берегу выпрыгивали и рассыпались по сторонам, как тараканы, морские пехотинцы. Они тут же раздевались догола, не стесняясь, смотрели на девушек, аккуратно складывали одежду и, гогоча, бежали купаться. Сослуживица приподнялась и обомлела:

– Ты смотри – в чем мать родила. Да они на нас плевать хотели. Ни стыда, ни совести!

От непристойности зрелища Дина зажмурилась. Скрежет гусениц, гул моторов, лающая немецкая речь, крики и хохот разносились по всему побережью. Стало жутко. Как хорошо, что время нельзя повернуть