Такая-сякая - Елена Аркадьевна Шалкова

человеку. Через несколько лет она случайно в каком-то толстом журнале прочитала материал, посвященный прототипам героев, их любви и непростой жизни в эмиграции. Недавно муж купил Дине точно такую же книжку.

Что бы Дина делала без Интернета? Она перекопала все его кладовые и поняла, что с этим романом-матрешкой не все так просто. Книга, которая производит на Дину сильное впечатление, обычно вызывает у нее чисто литературоведческое любопытство. В случае с Кавериным оказалось, что Дина общалась не с автором, не с выдуманной им героиней, а с прототипом, женщиной одной с ней крови, рефлексирующей в письмах по поводу своей жизни и творчества. В Балтийске Дина читала: «Слов нет, когда я возвращаюсь домой в бессолнечные, чуть туманные вечера, начинает казаться, что Париж построен импрессионистами» и думала, до чего же талантлив Каверин, как образно написал. А это были строки подлинного письма талантливой во всем художницы Лидии Никаноровой далекому другу, той тонкой ниточке, которая связывала ее с родиной. Автор своими надуманными литературными интерлюдиямии только мешал. Его заслуга в том, что он свел размеренно живущего советского читателя с судьбой девочки-девушки-женщины, попавшей в водоворот пред– и послереволюционных событий, державшейся на плаву благодаря искусству и оставшейся верной своему призванию. Женщины, как оказалось, очень непростой, которая фактически вела двойную жизнь – реальную и в письмах. И сложная личная жизнь в письмах представлена не совсем правдиво, вернее, необъемно.

Роман стал зеркалом и для Дины. В нем она видела, насколько сама изменилась. Перечитывая роман, она наткнулась на строки, которые когда-то в Балтийске вызвали в ней сильное переживание, и уже размытый в памяти кусочек жизни воскрес во всех деталях. Вот молоденькая Дина перевернула очередную страницу журнала и вдруг остановилась. Она не могла читать дальше: слезы душили ее. В письме из Турции героиня спокойно, как бы между прочим, сообщала, что вышла замуж, муж моложе нее, мало развит, и у него нет ноги. На Дину, которая ждала, что герои, которых жизнь все время разбрасывала в разные стороны, вот-вот соединятся, слова эти обрушились как гром среди ясного неба, убив надежду на хэппи-энд. Встретивший Дину у библиотеки муж шел за рыдающей женой через весь город и молчал. Как трудно было молоденькой девушке понять, что тогда ее обожгло дыхание времени и его дорог, не пройденных благополучными читателями. То, что творил двадцатый век с судьбами людей, не способен придумать ни один писатель.

Как-то Дина сидела на лавочке около библиотеки и ждала автобуса. К ней подсел паренек.

– А я Вас знаю. Вы живете в «Золотом Якоре». Я каждый день Вас вижу.

Разговорились. Оказывается, паренек работал на том самом маленьком лоцманском суденышке. Узнав, что Дина ездит в читальный зал, сказал:

– У нас на катере есть интересная книженция, что-то о Древней Греции, с картинками. Ее никто не читает, мы уже первые страницы на растопку пустили. Я Вам сегодня ее отдам.

Дина уже поняла, о какой книге шла речь. Она знала, что Пушкин изучал древнегреческую мифологию аж в пятилетнем возрасте. Дина же прочитала «Легенды и мифы Древней Греции» в пересказе Н. Куна в свои двадцать пять. В городе Балтийске. Стоит теперь этот матросский раритет в книжном шкафу на даче.

В выходные дни Дина с мужем путешествовали. Сначала это были города-курорты Калининградской области с сохранившимися шикарными загородными виллами высшего командования Вермахта. Потом Литва. Маршруты разрабатывались в том же читальном зале. Исторической для семьи стала поездка в город Таураге, столицу Южной Жимайтии. Дину привлекло, прежде всего, такое красивое название. Посетят ли когда-нибудь ее старшие сыновья-близнецы этот маленький уютный городок, имеющий прямое отношение к их долгожданному появлению на свет? С речкой в три метра шириной, где вода по колено? С деревянными замысловатыми столбиками-колоколенками, хранящими память о недавних языческих верованиях? Может быть, под кроватью в гостинице города Таураге лежала безвредная змейка жалтис (уж), отвечающая в литовском пантеоне за прибавление семейства?

Возвращались в Балтийск из этих поездок поздно вечером на дизельном поезде (рассмешило «Артурик, не бегай по дизелю!») или на автобусе – по оставшейся от немцев дороге, обсаженной с обеих сторон деревьями. Из окна автобуса Дина любовалась мелькающими верхушками деревьев, постепенно теряющими на фоне заходящего солнца зеленый цвет листвы. И вот однажды, когда деревья стали черными и приобрели сказочные очертания, в Дину вошло какое-то знание. Позже в ее лексиконе появилось слово «откровение», точно передающее такое таинственное озарение-посещение. Она вдруг ощутила разлитый в природе абсолютный разум, гармоничное сосуществование всего на свете, подумалось о Гегеле и, почему-то, о симметричности листьев. Это было маленькое семечко, которое дало всходы через много лет.

Дину всегда тянуло в Балтийск. Последний раз она побывала здесь уже с детьми по вызову подруги, с которой она съела не один пуд соли, а познакомилась в родильном отделении местной больницы, где обе лежали на сохранении.

Популяризатор аюрведы Дипак Чопра советует не тянуть воспоминания из прошлого, жить только настоящим. Но как вычеркнуть из памяти Балтийск!

«Зла не помнить» и др.

Их комната на верхнем этаже главного корпуса дома отдыха была крайней и выходила вместе с туалетами и умывальниками на огромную каменную террасу. Когда дети давали возможность побыть одной, Дина ложилась на кровать и смотрела через открытую дверь на море, которое начиналось как бы сразу за террасой, скрывавшей берег с прилегающими территориями, и за еле различимым лайнером смыкалось с небом. Удивительная иллюзия – только море и небо. Больше ничего видно не было. Но было слышно. Справа Челентано из рубки отъезжающего катера зазывал на морскую прогулку. Слева из репродуктора, прикрученного к высокому столбу, какой-то ученый муж вещал о пользе кисломолочных продуктов.

Как бы ни были полезны кисломолочные продукты, от смерти они людей не спасут, и в скором времени от причала будет отъезжать катер новой модели с другой музыкой и другими пассажирами. Только море и небо не поменяются. Пронзительное ощущение сосуществования вечного с преходящим – об этом, казалось, и пел Челентано – каждый раз сворачивало мозги и обрывало ленивое благодушное усыпляющее созерцание прекрасного вида.

Чтобы съездить в Крым, Дина с мужем копили деньги четыре года. Дорогие фрукты из местных садов были уже не по карману. Детский врач Евгения Юльевна советовала периодически хорошенько прогревать на южном солнце вечно болеющих сыновей и промывать морской водой их носоглотки. Несмотря на кошмарно длинную дорогу сначала в душном купе, где плюс ко всем прелестям железнодорожного пассажирского транспорта дети сваливались во сне на пол, потом в убалтывающем до рвоты автобусе,