Сумеречный септет - Павел Молитвин

— Без масок здесь не обойтись, — пробормотал Валентин, отступая на свежий воздух.

Опять задержка! Утопая по щиколотку в комковатой, напоминающей лягушачью икру слизи, я сделал несколько шагов по коридору в надежде привыкнуть к чудовищной вони, но вскоре ощутил такой позыв рвоты, что вынужден был вернуться к товарищам. Валентин прав, без масок тут долго не выдержишь.

Пока Даниэль бегал за респираторами, мы успели обойти плоскую коробку здания, представлявшую собой квадрат размерами приблизительно двести на двести метров. В каждой из его сторон было по входу. Один оказался заперт, а остальные два — в таком же скверном состоянии, как и первый, выходящий к ангару.

Натянув респираторы, мы снова вошли в коридор, но, хотя на этот раз дышать было значительно легче, полностью уберечь нас от мерзкой вони не могли даже маски. С трудом удерживая равновесие на скользком полу, подсвечивая себе фонариками, мы пробирались вдоль влажной стены до тех пор, пока впереди не забрезжил тусклый свет. С каждым шагом студень под ногами становился все тоньше, свет все ближе, и вот наконец Валентин, шедший, как всегда, впереди, остановился и выключил фонарь.

Мутный свет серого дня лился сквозь стеклянный колпак. Смонтированный в перекрытии второго этажа, он освещал шедший перпендикулярно нашему и параллельно наружной стене здания коридор и две лестницы, ведущие в жилой ярус. Еще раньше, разглядывая территорию Станции из укрытия, в котором оставили нас Валентин и Батиста, я подумал, что первый, безоконный этаж этого сооружения является всего лишь частью некой подземной установки, на крыше которой построен жилой дом — квадратная баранка, окружающая внутренний дворик с целевыми антеннами. Если это так, то коридор, по которому мы идем, должен привести нас к центральному залу, где размещалась пусковая или операторская и откуда осуществлялось руководство всеми звеньями, составляющими комплекс Станции.

Все четыре коридора должны были, по моим расчетам, сходиться у командного пункта, ради которого фактически и было возведено это сооружение, и, значит, следуя прямо, ошибиться мы не могли. Объяснять, однако, мои резоны остальным было слишком долго, и я, не снимая респиратора, сделал Валентину знак следовать за мной и двинулся дальше.

Дверь, ведущая во внутренний дворик с целевыми антеннами, как я и ожидал, была заперта. Взломать ее ничего не стоило, но мне показалось более разумным поискать обходные пути. Две лестницы, выходящие в новый коридор и освещенные, как и предыдущие, фонарями верхнего света, вели не только на верхний, но и на нижние этажи и вполне могли связывать надземную часть Станции с пусковым залом. Для меня, во всяком случае, было очевидно, что на верхнем ярусе делать нам нечего, и, проверив ногой надежность ступеней, я начал медленно спускаться.

Пройдя два марша, я вынужден был снова включить фонарь. Валентин последовал моему примеру.

— Смотри-ка, лифт. — Он рискнул поднять маску и, втянув носом воздух, произнес: — И вонь почти пропала — можно жить.

— Можно, — согласился я, осматриваясь. Напротив лифтовой двери стояли стол и стул, на стене висел выкрашенный шаровой краской металлический ящик. — Если это место для охранника, то мы идем правильно.

Остальные, содрав респираторы, начали негромко переговариваться:

— Раз есть лифт, внизу не меньше пяти этажей.

— И дышать стало легче. Вот бы свет зажечь. Должно же здесь быть аварийное освещение!

— Надо будет дизельную электростанцию поискать. Уж что-что, а дизель я запустить сумею. — Валентин нажал на кнопку лифта. — Ясное дело — обесточено.

— Пошли дальше, тут этаж явно промежуточный.

Мы спустились еще на два марша, и я с радостью убедился, что мои предположения были верны. В обе стороны от лифтового холла расходился широкий коридор, а прямо перед нами оказалась чуть утопленная в стену высокая дверь.

— Закрыта, — сообщил Валентин. — Нам сюда или пойдем еще ниже?

— Пожалуй что сюда. Сможешь открыть?

— Посветите.

Мы направили лучи фонарей на дверь, и Валентин, закинув за спину автомат, принялся ощупывать ее, то нагибаясь к самому полу, то привставая на цыпочки, постукивая костяшками пальцев и прижимая ухо к темно-красному пластику, точно врач, выслушивающий больного.

— Магнитный замок, — заключил он наконец. — Отойдите-ка.

Мы отступили подальше, а Валентин, вооружившись автоматом, прицелился и три раза выстрелил в то место, где, по его мнению, стоял магнитный замок. Две пули вошли в толщу двери, а третья, завизжав, рикошетом ушла в темноту. Валентин сделал еще несколько выстрелов — в разные стороны посыпались осколки декоративного пластика…

— Оставь… — начал было я, но тут Валентин навалился на дверь плечом, деревянная основа затрещала, и он едва удержался на ногах, когда она, заскрежетав, подалась. Из темного провала на нас пахнуло резким запахом разложения.

— Как псиной, — заметил Даниэль.

— Что? — не понял Десто.

— Псиной пахнет.

Я потеснил Валентина, стоящего перед полуотворенной дверью, и ступил на ребристый металлический пол. Сделал несколько шагов и остановился как вкопанный. За спиной моей замерли потрясенные товарищи.

Мы очутились в огромном зале, о подлинных размерах которого можно было только догадываться, потому что свет наших фонарей не достигал дальних стен, а всю центральную часть его занимала гигантская установка. Сравнить ее с чем-то виденным прежде было абсолютно невозможно — странные и причудливые формы наводили на мысль о декорациях. Чудовищный механизм, уходящий на два этажа вверх и на добрый десяток этажей вниз, казался вывернутым наизнанку. Обнесенный многоярусными лесами, облепленный кабелями и наростами непонятных устройств, оплетенный трубами всевозможных диаметров, скованный ребрами бетонных опор, агрегат этот производил совершенно дикое впечатление. Лучи наших фонарей терялись в нагромождениях фантастических конструкций, вспомогательных мостиков и переходов, смотровых площадок, окруженных легкими металлическими перилами, защитных прозрачных и полупрозрачных экранов, каких-то сеток, закрывающих доступ в опасные зоны.

Никто из нас долго не мог вымолвить ни слова. В полной тишине четыре луча ползали по громадной машине — опускались в многометровый колодец, из которого она вырастала, поднимались вверх, где, пронзая бетонный потолок, она вырывалась наружу, блуждали в сплетениях проводов, кабелей и тросов, диковинной паутиной затянувших все свободное пространство этого подземного завода.

— Жаль, Батисты с нами нет, он так жаждал чудес, — пробормотал Даниэль.

— Что это?! — вскрикнул Десто и отшатнулся от перил. Выпавший из его рук фонарь скользнул на металлический пол смотровой площадки и полетел вниз, в темную глубину шахты.

— Где?

— Там мелькнуло. Мохнатое, с сапог размером! — Десто указал куда-то в глубь огромной установки.

— Крысы, наверное. Самые живучие существа — даже в Мертвых городах ухитряются размножаться.

— А вот стрелять тут, пожалуй, не стоит, а то еще повредим что-нибудь, — предупредил я товарищей, заметив, что Даниэль поудобнее перехватил карабин.

Десто начал ворчать, что личная безопасность важнее и вообще пора возвращаться на свежий воздух: на сегодня он уже сыт Станцией по горло. Я пожал плечами и, сказав ему, что никто не принуждает его оставаться здесь, шагнул на металлический мостик, перекинутый между нашей смотровой площадкой и циклопической конструкцией, высящейся в центре шахты.

Сделав несколько шагов вперед и убедившись, что мостик держится надежно, я пошел быстрее и вскоре заметил в нагромождении высящихся передо мной клепаных, сварных и болтовых конструкций узкий проход, ведущий в чрево установки. Проскользнув между ребрами бетонного каркаса, почти скрытого всевозможными трубами и коробами, я прошел с десяток метров по низкому коридору и неожиданно для себя вышел в большой полукруглый зал. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: мы попали именно туда, куда стремились, — в центр управления. Но кто бы видел, в каком ужасном состоянии он оказался!..

Обломки разбитой аппаратуры лежат вперемешку с исковерканными креслами и пультами, с потолка свешиваются остатки растерзанного освещения, из стен торчат обрывки разодранных кабелей толщиной в руку, а весь пол устлан мелкой стеклянной крошкой, гнилым тряпьем, полуистлевшими обрывками бумаг, распечаток, кусками пластиковых лент. Несколько грязно-бурых страшилищ, едва на них упал луч света, бросились врассыпную, проворно волоча за собой длинные голые хвосты, с шорохом расшвыривая лапами мусор.

— Берегись! — крикнул Валентин. Я шарахнулся в сторону; тяжелое тело рухнуло на то место, где я только что стоял, грохнул выстрел, послышался топот множества когтистых лап.