Дань для Хана (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas"

Зато потом удивилась я, когда меня в ту самую комнату поместили, где фотки стояли… В спальню его сестры, сообщив, что можно брать всё, — а там и гардеробная оказалась вместительная, — кроме фоток!

И конечно шоком стало, когда выйдя из душа, на постели нашла телефон… стационарный, доисторический… детский с крутящимся циферблатом. А рядом конверт с новой симкой… и, бл*, такой бестолковой без нормального аппарата!

Шутник… Он, мать его, шутить изволил?

Во мне опять проснулась стерва!

Что ж, пошутим, Хан! Ох, пошутим…



Глава 9

POV Хан

Дом покидал с Адским жжением в груди и желанием закопать идиотку в могилу с дочерью, потому что слушать яд Юсуповой становилось всё невыносимей. И домой меня не тянуло — он теперь был пустым и безжизненным. Поэтому нагрянул к сыну, но, к удивлению, мне открыла Юсупова старшая. Девка меня увидала, прочь шарахнулась в арку столовой/кухни.

Мы с парнями прошли в зал. Я упорно делал вид, что меня ничто не колыхнуло, но на деле — разрывало от бешенства.

Юсупова не показывалась, мы сидели долго, и когда я не выдержал, набрал сына:

— Я у тебя, — бросил ровно.

— Что-то опять случилось? — сын явно куда-то шёл, голос был запыхавшимся.

— Да, — короткая пауза, — мне дверь открыла Юсупова, — пояснил мысль нарочито спокойно.

— Бл*, - досадливо буркнул Карим. — Хан, не начинай выносить мозг, — тотчас огрызнулся, в который раз подтверждая, что при всей кажущейся мягкости характера, он не боялся ни бога, ни… меня. Хотя в том был виновен я, мне было всего ничего, когда Карим родился. Воспитывать сына мне было некогда. Всё наше общение сводилось к редким «привет, как дела» и было скорее, как у братьев, чем, как у отца с сыном. Поэтому Карим и говорил со мной порой не как со строгим батей, а как со старшим, вечно придирающимся к нему, братом.

— Я скоро буду, — отчеканил, упреждая любое желание с ним поругаться по телефону. — Мы поговорим!

Я так и сидел на диване. Всё всплывающие вопросы решал по мобильному. Юсупова на глаза не показывалась, но мышью по кухне шныряла. Оттуда тянулся приятный запах.

Мои ребята зашевелились. Да и я сам запоздало вспомнил, что не обедал, не ужинал.

— Вы опять скопом?.. — сын вошёл домой со своей парой охранников. Его это явно тяготило, но мне плевать — переживёт, вернее, для того чтобы пережил, они за ним и ходили. — Могли бы хоть обувь снять, — недовольно обронил Карим. Это у нас вместо семейного приветствия: я молча жду его ворчливых упрёков, а потом начинается спор…

В этот раз спор начал чуть погодя, уже в столовой, где нас ждал засервированный стол.

Я внимательно следил за тем, как поглядывали друг на друга Юсупова и сын. Как её щёки краснели, глаза блестели. И Карим был на удивление улыбчив. Давненько его таким не видел. Он сиять начинал…

Ох, не нравилось мне это.

Я сидел во главе стола, где даже для ребят нашлось место, хотя по обычаю, они отдельно ели. Не потому что я заставлял, а потому что им так было удобней, да и ржать любили, чего я за стол не приемлел.

А сегодня молчаливо расселись, глазами пожирая довольно хорошо заставленный блюдами стол. И за всё это безобразие мы должны были благодарить Юсупову с Валентиной Георгиевной, кухаркой Карима. Она ещё мне готовила по молодости, а потом, когда я дом отдал сыну, осталась с ним. Он же, вообще, не заботился о своём пропитании. Если бы ему не подсовывали пищу — забывал бы о ней напрочь. А Валентина знала Карима с детства, и конечно была в курсе, всех его пищевых пристрастий, но сегодня был непривычный стол. Я задумчиво мазнул глазами по огромному блюду с пловом… в душе шевельнулся червь сомнения насчёт правильности подарка сыну.

С дозволения хозяина дома трапеза началась, хотя Юсупова думала сбежать, Карим коротко обронил:

— С нами сядь, — и она послушно осталась.

Вот тогда и я взял вилку. Еда была очень вкусной, но посматривая на парочку, сидящую рядом, всё больше укреплялся в догадках. Девка покладистая, для сына это хорошо, вот только мне не нравилось, что она не выглядела униженной, использованной — подстилкой, рабой, вещью! Не тянула ни на одну из этих ролей, а вот на скромную, робкую хозяйку…

На этой мысли отложил вилку:

— Хочу понять, что происходит, — прозвучало вкрадчиво и внушительно, если учесть общее тягучее молчание за столом, накалённую тишину, которую нарушало только побрякивание вилок о тарелки и задумчивое жевание/сопение.

Все замерли, устремляя взгляды на Карима. Юсупова голову в плечи вжала и, судя по красивому личику, вот-вот была готова разреветься.

— То, что она — моя! — кивнул Карим. — Я делаю с ней, что хочу. Разве нет? — сын знал, что я не уважаю блеянья и невнятностей. Поэтому для меня прозвучало предельно точно: «Не твоего ума дело!» Нет, сын имел право меня послать. Он один из немногих кому это прощалось, потому ЭТОГО ни разу не случалось, а вот теперь… Я не опешил, терпеливо ждал пояснения этому феномену.

— Мы с ней пришли к консенсусу, — прожевал очередную порцию плова Карим. — Она не делает глупостей, занимается домом, при моём желании… мной…

— Ещё женись на ней, — кивнул я, не выдерживая соплей-рассуждений сына.

Карим задумчиво покосился на Юсупову, девушка побледнела, голубые глаза совсем запрудились слезами. Я от неудовольствия покривился.

Этого ещё не хватало — видеть слёзы второй суч*ки рода Юсуповых. И если первая зло ревела и ненавидела, эта… жалкая картина. Как раз для нежной души моего сына. Но почему-то у меня с бабами мягкотел. С подросткового возраста.

Да, не был высок, смазлив, как они любили — худощавый, лысоватый, поэтому натянул на себя комплексов и довольствовался тем, что падало под ноги, а это никогда не бывало достойным, и, увы, когда он это понимал, оказывалось поздно для его душевного равновесия.

Последняя его невеста была красотка ещё та. Милая, улыбчивая поскакушка… поскакала… на другом, а Карим это увидел. Не её возненавидел, а принялся себя корить, в себе искал недостатки и проблемы: мол, на работе весь день, а она бедная разнесчастная. Мне так и не удалось ему в башку вбить, что телка у него — шлюха — вот и вся правда!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он её чуть было не простил… жениться собирался. Я это по-тихому решил. Её под другого подложил, и она сама с горизонта сына ушла.

Мда. Я много в жизни грешил, но ни одна баба так и не тронула моего сердца. Были удобные, были затянутые, случайные и разовые отношения, но жениться?! Нет, это не для меня. Как начала свистопляска по жизни, так и закрутилось. Дела, дела, дела… Не до женитьбы, не до серьёзных отношений тем более. С моими-то врагами и жизнью этим днём?! Нет!

Хотя детей признавал всех, если не сомневался в вероятном отцовстве. У меня бывали неосторожные связи, чего греха таить. И если я об этом знал, значит не имел права отрицать и возможность залёта партнёрши. Даже тестов не делала ДНК. За хера?

Карим, Эсманур… их принял сразу. С матерями расплатился, а детьми занимались профессионала: няня, педагоги, репетиторы… По крайней мере, с Каримом. С дочерью так было, пока сестру не выдернул из лап мужа.

Я опять скрежетнул зубами:

— Значит ничего личного? — глухо бормотал. — И если я её трахну или кто-то из парней, ты не будешь против? — не думал этого делать, но язык первее мысли сработал.

Карим перестал жевать, Юсупова уронила вилку, ужас в глазах забился.

— Нет, — странно качнул головой сын, словно жест из себя выдавливал. — Конечно же… я буду против, — наконец решительней кивнул. — Она моя и… — замялся, на девку глянув. — Моей и останется…

— Но женишься ты на другой, — напомнил ему мрачно.

Глава 10

POV Хан