Закодированная Россия - Александр Крыласов

– Суки, твари, пидарасы, – крики опять перешли во всхлипывания. Он присел на бордюр и стал размазывать слёзы по щетинистым мордасам. Проходившая мимо старушка, боязливо подошла и всё смелее и смелее стала гладить по голове этого гангстера.

– Что случилось, сынок? Не убивайся так.

– Да как. Эти суки…(всхлип)…извините. У меня…(всхлип)…а эти…(всхлип). Сорок лет мне. Ну, я братву зазвал, поляну накрыл. А тут… (всхлип). Даже выпить нельзя. Никто не пришёл. Не уважает никто.

– Сынок, не плачь, сорок лет не отмечают, примета есть. Отметишь сорок лет – не заживёшься.

– Да. Спасибо, тебе бабка, – бычара веселел на глазах, – а сорок один можно отмечать?

– Сорок один можно.

На Пречистенке Сева зацепился взглядом за стройку. С десяток смуглых гастарбайтеров стояли на улице и с удивлением и страхом поглядывали на происходящее. Кучка русских мужиков завладела ситуацией. Они споро укладывали кирпичи, мешали раствор и всячески отгоняли южан. Особо выделялся один мордатый в кепочке из газеты и расстёгнутой до пупа рубахе. Он громче всех вопил:

– Уйди, морда, не приближайся.

В каждой руке у него было по мастерку. Одним он воинственно размахивал, а другим, не прерываясь, укладывал раствор. Сева подошёл поближе, послушал. Оказывается, мужик в кепочке – Степаныч, был сторожем на этой стройке. Большую часть времени он спал, меньшую – пил пиво, принесённое молдаванами, гладил себя по круглому животу и учил их жизни. Учёба же сводилась к одному тезису:

– Вы хотели распада СССР? Хотели. Вы говорили, что Россия вас обворовывает? Говорили. Вы были уверены, что заживёте лучше России? Были. И вот теперь, где вы? И где мы? Молдаване и таджики виновато кивали головами и удручённо говорили: «О ё, твоя, правда». Степаныч делал добрый глоток пивка. И заводил по новой. Если не считать, что пиво он пил за счёт приезжих, вреда от него не было. Но после выхода Программы всё изменилось. Двое суток Степаныч выходил из запоя и приходил в себя, а на третьи внезапно составил конкуренцию гастарбайтерам. На Воробьёвых Горах запомнилась свадьба. Всклокоченный мужичок, судя по всему, отец невесты, потерянно бродил между гостей и всех теребил вопросами

– Что, выпивать не будете? Что вообще? Что и драться не будете? Но это же всё-таки свадьба. Что и песни петь не будете? И тостов не будет?

– Я тебя сейчас фатой удушу – шипела невеста.

На следующее утро Сева проснулся от громких криков во дворе. Выглянув в окно, обомлел. Соседи: взрослые и дети играли в штандар, игру Севиного детства. Один подкидывал вверх мяч, другие резво разбегались. В дальнем углу детской площадки неряшливый мужичонка с пегой бородой учил молодняк игре в чижик.

– По заострённому краю лупишь, а как подлетит, бьёшь со всей силы, чтоб улетел подальше.

– Это же гольф, – авторитетно заявил мальчик из хорошей семьи.

– Хуёльф, говорят тебе чижик. А эта лапта.

– Не лапта, а клюшка.

– Хуюшка. Так, иди отсюда, шибко умный. Вот и родаки твои вечно у меня поперёк горла. Окна пластиковые поставили, у всех окна как окна, а у этих плаааастиковые. Теперь, типа они богатые, а вокруг нищета поганая.

– С пластиковыми окнами инсоляция лучше. И вообще эстетичнее.

– Ты, Женька, договоришься. Я тебе такую шмась сотворю, мало не покажется.

– А что такое шмась?

– Щас узнаешь, барчук, хренов. Раскулачивать вас пора, а то воли много взяли. Мы теперича тверёзые, мы вам быстро салазки загнём.

Мальчик, видимо генетически опасаясь классовой ненависти, зашмыгал носом и втопил в сторону своего подъезда.

– Мамке жаловаться побёг, – удовлетворённо крякнул мужичонка, – главное, чтобы чижик подлетел повыше, тогда и удар сурьёзный выйдет.

В песочнице сидела местная алкашня и играла в города.

– Актюбинск,

– Калининград,

– Днепропетровск,

– Кувск.

– Не трынди, Троекуров, нет такого города. На ходу выдумал.

– Есть, зуб даю. У меня по географии пятёрка была.

– У тебя пятёрка? Да ты в географии ни в зуб ногой. Ты же второгодник отпетый был. Нормальный город называй.

Сева подумал, что эти люди играют в те игры, в которые играли перед тем, как начали пить. То есть, до тринадцати, они играли в чижика, а после в литрбол.

– Караганда,

– Вот, такой город есть,

– Амстердам. А я слышал, в Амстердаме бабы голые в окнах сидят. Если бабло есть, можешь любую заказать. Здорово. Витюх, скажи здорово.

– Да не знаю я. Я вон свою то бабу и не помню, когда пилил. Всё водка проклятая, не до бабы было.

– Так давай прямо сейчас и трахни. Давай, Витюха, не бзди, мы поможем.

– Чем это интересно вы поможете? Моя жена, только я её пилить могу.

– Твоя, твоя. Только как ты её уделаешь после такого перерыва, у тебя там только на два раза посикать осталось.

– Да, осечка может выйти, – задумался Витёк.

– Давайте мы ему таблетку купим, чтоб стояк наверняка был.

– Да она, наверное, дорогая зараза.

– Скинемся за ради такого дела. На пузырь же скидывались. А помните, тогда на виски скинулись, за тыщу.

Народ ощутимо напрягся.

– Полной лажей эта виски оказалась, – поспешил исправить оплошность говоривший, – я у своей бабы могу денег стрельнуть. На такое дело точно даст. Не откажет.

Компашка быстро и привычно стала кидать деньги в грязную бейсболку. Кто-то сбегал за недостающей суммой домой. Общими усилиями тысяча рублей была собрана.

– Не хватит, наверное, – Витёк попытался увильнуть от семейного долга.

– Добавим.

– Игорёха, сгоняй.

– А чего я-то? Да и за копытные тут не обломится. Раньше-то мне два лишних гло…

Игорёха, поняв, что сболтнул лишнее, порысил в соседнюю аптеку.

Через пять минут вернулся, сияя и размахивая упаковкой таблеток.

– Да они не очень дорогие. На несколько раз хватит.

Витюха ещё раз попытался уйти из-под коряги:

– Может, она стирает или убирается.

– Ничего не знаем, уплочено. Давай Витюша, сделай её, исполни супружеский долг.

С видом приговорённого к казни герой-любовник побрёл к своему подъезду. Хлопнула дверь, наступила напряжённая тишина. Весь двор, прекратив играть, замер в ожидании. Прошло пять минут, десять, пятнадцать.

– Что-то долго, – тревожно выдохнул Игоряша.

– Нормально, так и надо, в этом деле спешить некуда, – пробасила жена Игоря, неизвестно как оказавшаяся за спиной супруга, – это ты вечно торопишься, малохольный.

И отвесила Игорёхе увесистый подзатыльник.

Народ заржал. Пользуясь этим, коварная женщина выколупнула заветную таблеточку из блистера.

– ООООООО! – вопль саблезубого тигра донёсся с балкона Витюхи.

– ААААААА! – ответила компания из песочницы.

Игоряшина жена выколупнула вторую.

Видевший всё это Сева подумал: «Держись, парень, это тебе не водку трескать».

– ООООООО! – рычал удовлетворённый самец, в порыве страсти выскочивший на балкон и вздымая руки жестом счастливых болельщиков.

– ААААААА! – вторила ему песочница.

Не сдержав нахлынувших чувств, Витёк мощным обезьяним прыжком, вскочил на перила, ухватился за бельевые верёвки и стал исполнять нечто вроде присядки.

– ООООООО! – неслось из его лужёной глотки.

– ААААААА! – не сдавались мужики.

И вдруг, на самой высокой ноте, Витюха, не удержав равновесия, покачнулся и сковырнулся вниз.

– ААААААА! – завопила уже вся детская площадка.

Но Витёк, извернувшись жилистым телом, намертво вцепился в балконные прутья, и, суча тощими ногами, стал перелезать обратно. Его розовые в белый горошек трусы победно развевались, мощно вздымаясь спереди.

– ООООООО!!! – звенело над домом.

И тут как по команде из всех подъездов выскочили женщины, с криком и бранью, хватая своих суженых за воротники и таща их исполнять просроченные супружеские долги. «Ничего себе денёк начинается. Кафка отдыхает», – подумал Сева, привычно шифруясь в тёмные очки и бейсболку. Подойдя к метро, он застал такую картинку. Лохматый бомжик, непонятного возраста, сидел на коленях перед лужей и брился одноразовым станком. А рядом стая его сотоварищей оккупировала поливальную машину, требуя у водителя их окатить. Водила мотал головой, не соглашаясь. Тогда, очевидно главарь, убедительно достал из кармана шило и покрутил у носа упрямца. Шофёр без лишних слов полез в кабину. Напор воды был настолько мощен, что клошаров отбрасывало на несколько метров назад, но они как герои стояли насмерть. Свежепобритый бомжик, чувствуя, что может не успеть, тоже побежал под холодный душ. Через пять минут всё было кончено. Мокрые до нитки бродяжки неумело построились и засеменили по улице.

– Мужики, а вы куда? – спросил их водитель

– На биржу для труда, – срифмовал главарь

С бродяжничеством тоже покончено. Перед дверью модного тур агентства разворачивалась настоящая баталия. Очевидно, семейная пара, ругалась так, словно они были в глухом лесу, и вокруг не клубился и нёсся бесконечный поток людей. Одеты они были не просто хорошо, чувствовалось, что каждая мелочь здесь из бутика, начиная от запонки на его рубашке и заканчивая заколкой в её волосах. Матерились они, правда, как в Севином дворе.