Заморский тайник - Александр Александрович Тамоников

и выпросила у него здоровья! Воистину так! Раньше-то я была насквозь хворая, а как попросила у того Архангела здоровьица, так он меня им и наделил! И теперь – глядите, какая я стала! Хоть пляши!» – «Это что! А вот я просила у Михаила Архангела хорошего мужа для своей дочери! Хорошего, значит, мне зятя. И что вы думаете? Так и вышло! Даровал мне Архангел зятя! Уж такой уважительный тот зять, такой работящий! Мамой меня называет и в щечку целует. Прямо как в кино!» – «А я просила у Архангела того, чтобы он помог разродиться моей свинье. Чтобы, значит, было побольше поросей… Внял Михаил Архангел моей просьбе, внял! Аж двадцать поросей принесла мне моя свинья! Да все такие крепенькие, ладненькие – хоть на выставку!» Ну, и так далее. Кажется, ни в самом Терентьевске, ни в его окрестностях не оставалось ни одной хозяйки, которой бы Архангел Михаил не откликнулся на ее просьбу. И все, знаете, в положительном смысле! Кому – здоровья, кому – зятя, кому – поросей, кому – мужа, который раньше был отчаянно пьющим, а потом – будто рот ему зашили…

Осмотрела икону и специальная ученая комиссия, специально приезжавшая для этой цели в храм. И вынесла свой ученый вердикт: да, действительно, икона древняя, написанная, по всем приметам, еще в четырнадцатом веке. А потому она великая культурная ценность. По идее, ей место в самом главном московском музее, а не в безвестном провинциальном храме. «Это в каком таком музее! – всполошился народ. – Не согласны мы! Не позволим! Что же нам теперь, со всякими просьбами к Михаилу Архангелу ездить в Москву? Где – Москва, а где – Терентьевск! Далековато будет. И дороговато. Не наездишься!»

Если русский народ уперся и закусил удила, то спорить с ним бесполезно – не переспоришь. А то еще и поколотить могли тех опрометчивых ученых за такое их предложение. Ишь ты, что удумали – Михаила Архангела в московский музей! Не позволим!

Так и осталась та древняя икона в терентьевском храме. «Берегите ее самым тщательным образом! – велела ученая комиссия батюшке Вениамину. – Потому как – достояние культуры!» – «Убережем!» – заверил батюшка.

Но не уберегли икону. Пропала икона, украли ее. Первой обнаружила пропажу старуха Федосеевна, продававшая свечки, нательные крестики и бумажные иконки у входа в храм. Отца Вениамина в тот момент в храме не было, он находился дома и только еще собирался в храм. Старуха Федосеевна со всех своих старческих ног побежала к батюшке домой.

– Батюшка, а где наш Михаил Архангел? – выпалила она с порога.

– Как это где? – удивился отец Вениамин. – Где и положено, в храме.

– Так нет его там!

– Как так нет? – Батюшка удивился еще больше. – А где же он?

– А не знаю я! Нет его там, и все тут! Вчера был, а сейчас нет!

– А может, ты просто не углядела?

– Как так не углядела? Очень даже углядела! Ведь на самом видном месте он висит! То есть висел. Вчера… А сегодня его там нет. Да вы сами проверьте, если мне не верите!

Конечно же, отец Вениамин тотчас же поспешил в храм. И впрямь – иконы на привычном месте не было… Не было ее и на других местах, ее вообще нигде не было в храме. Зато была взломана дверь, ведущая из храма на хозяйственный двор. А это говорило о многом. Никто никогда не взламывал эту дверь, потому что зачем, когда она запиралась на замок и у отца Вениамина был ключ от этого замка? И вот дверь кто-то взломал. И из храма пропала самая ценная икона. Такая, стало быть, образовалась причинно-следственная связь…

– Да что же это такое! – в полном расстройстве чувств произнес отец Вениамин. – Куда же смотрел сторож?

При храме имелся ночной сторож – старичок по имени Кирилл Авдеевич. Сторожил он храм на добровольных началах – то есть никто ему за это не платил. Да он и не требовал никакой платы. «Я приставлен к делу – стало быть, я еще живой! – говаривал он. – Какая еще мне нужна награда?» Сторожем Кирилл Авдеевич был добросовестным, он каждую ночь выходил на свой пост. Но при этом сил у него иногда не хватало, и он засыпал прямо на посту. В сторожке или на лавке под липами – это зависело от времени года и от погоды.

Отец Вениамин велел старухе Федосеевне тотчас же разыскать Кирилла Авдеевича и доставить его в храм. Что Федосеевна и сделала – благо старик-сторож проживал не так далеко от храма.

– Икону у нас украли, – горестно поведал батюшка сторожу. – Ночью. Прямо из храма. Да не какую-нибудь, а Михаила Архангела. Такая беда…

– Да не может того быть! – ахнул сторож. – Как так – украли? Да еще Михаила Архангела!

– Вот так, – развел руками священник. – Взломали дверь ту, что с обратной стороны, и украли. Да ты погляди сам, если мне не веришь.

Старик, конечно, поглядел. И пришел в неописуемое отчаяние.

– Это все по моей вине! – горестно произнес он. – Караулил, да не укараулил…

– Вздремнул, должно быть, ночью? – спросил священник.

– Был такой грех. – Старик поник головой. – Умаялся за день, вот и сморило меня. Силы-то уже не те… Что же теперь мне будет? Какое наказание?

Священник ничего не ответил, да и что тут было отвечать? При чем тут наказание? Разве наказанием вернешь драгоценную икону? Не вернешь… Но что же делать? Доложить в епархию – это, конечно, само собой. Но ведь и это ничего не изменит. Разве станет епархия искать икону? Она ведь – не милиция…

Да, милиция… Надо обратиться в городскую милицию! Она ищет все украденное, там, должно быть, знают всех воров, вот пускай милиция и найдет икону!

* * *

Разобраться с кражей иконы было поручено оперуполномоченному Василию Кукушкину. Василий был молодым сотрудником и при этом с норовом и амбициями. Поручение ему не понравилось с самого начала, но ведь не скажешь об этом начальству! А вот тому, кто сообщил о краже, отчего бы и не высказать пару-тройку претензий? Тем более что, по мнению Василия, претензии эти были логичными и обоснованными. И он их высказал отцу Вениамину. Как только прибыл на место происшествия, то есть в храм, так сразу же и высказал.

– Насколько мне известно, – глубокомысленно изрек оперуполномоченный Кукушкин, – церковь у нас отделена от государства. Стало быть, и церковное имущество принадлежит церкви. А потому я, как представитель государства, не обязан его разыскивать. У вас его украли – вы и ищите. А если, скажем, я затею розыск, то это будет означать, что я, как представитель государства, вмешиваюсь в церковные дела – что, между прочим, запрещено законом. Ну и как же нам быть?

– Может, вы и правы, – сказал на это отец Вениамин. – Но с другой стороны – вы обязаны затеять розыск по всем правилам.

– Это как же так? – удивился Василий Кукушкин. – На каком таком основании?

– А на таком основании, – заявил священник, – что пропавшая икона – это не только икона как таковая, но еще и государственное культурное достояние. Уникальный, с точки зрения культуры, предмет – шедевр. Народное достояние.

– Что – икона? – не поверил Кукушкин.

– Икона, – подтвердил отец Вениамин.

– Она что же, у вас особенная? – не желал сдаваться юный оперуполномоченный.

– Можно сказать и так, – ответил священник.

– А вы это докажите!

– Одну минуточку, – невесело усмехнулся отец Вениамин.

Он куда-то отлучился и вскоре вернулся с какой-то бумагой в руках.

– Вот, почитайте, – сказал он, протягивая бумагу.

– Что это? – недовольным голосом спросил Кукушкин.

– Это заключение ученой комиссии из Москвы по поводу той самой иконы. В котором говорится, что икона – культурная ценность и потому она находится под охраной государства. Читайте, там все ясно сказано. И все печати тоже имеются.

Хотел того Василий Кукушкин или нет, но ему пришлось изучить содержание бумаги, причем самым внимательным образом.

– Действительно… – сконфуженно произнес он.

Дело представилось совсем в ином свете. То есть это была не просто пропажа церковного имущества, а самая настоящая кража государственной собственности. Так-то оно так, но, может быть, пропавшая икона какая-нибудь дешевка и ее цена пять рублей в базарный день? В этом случае, опять же, Василий может ее и не искать – в связи с малозначительностью принесенного государству ущерба. Закон это Василию позволял самым явным образом.

– Сколько же стоит ваша икона? – спросил оперуполномоченный.

– Не знаю, – пожал плечами священник. – Я не торговец иконами…

– Ну, а приблизительно?

– Наверно, несколько сот тысяч рублей, – сказал отец Вениамин. – А может, даже миллион. Или того больше…

– Сколько-сколько? – Василию показалось, что он ослышался.

– Икона очень древняя, – пояснил священник. – И чем она дороже, тем больше ее стоимость.

Да, дело поворачивалось совсем другой стороной. Сотни тысяч рублей, а то, может, и целый миллион! Да с Василия спустят шкуру вместе