Лазутчики - Дэвид Моррелл

— Ты тоже заслужил отличную оценку.

Рик поднял с пола свой нож.

— Ладно, по крайней мере, нам удалось открыть дверь.

Бэленджер отметил про себя то облегчение, которое испытала Кора, убедившись в том, что Рик не ранен. Но еще он заметил, как Винни смотрел на Кору: в этом взгляде отчетливо читалась боль из-за того, что эти забота и привязанность были обращены не на него.

Впрочем, молодой человек быстро совладал со своими эмоциями и поднял камеру. Вспышка фотолампы заставила еще нескольких крыс обратиться в бегство.

Открытые двери звали идти дальше. Миновав темные горы наваленной мебели, Бэленджер и его спутники застыли в изумлении.

— Наконец что-то, оправдывающее усилия, — заявил Рик.

Глава 12

Они оказались в огромном полутемном вестибюле. Потолок здесь был настолько высоким, что свет налобных фонариков почти не доставал до него. Пол был выложен грязным мрамором. Возле нескольких массивных колонн громоздились кучи пришедшей в полную негодность мебели: сломанные стулья, столы и диваны с изъеденной плесенью, некогда шикарной обивкой.

— Пока что самое логичное объяснение — что здесь трудились уборщики, которым приказали прервать работу, — сказал Конклин.

Около части колонн все еще стояли прогнившие бархатные диваны. С потолка свисали роскошные хрустальные люстры. Бэленджер старался не проходить под ними, опасаясь, что любая из них может сорваться в любой момент.

Винни щелкнул фотоаппаратом, направив его на люстру, но вспышка не отразилась в гранях хрустальных подвесок. Здесь было очень мрачно и пахло пылью, хотя над этим запахом преобладал другой — резкий и кислый, который Бэленджер не смог идентифицировать. Тут и там висели, словно рваные гардины, гигантские паучьи сети. Из-под одного из диванов выскочила мышь. Потом с одной из люстр внезапно сорвалась испуганная птица. Бэленджер вздрогнул.

— А она как сюда попала? — спросил, ни на кого не глядя, Винни.

Громко заверещал сверчок.

Рик громко кашлянул.

— Добро пожаловать в «Царство дикой природы».

— Или мемориальный музей мисс Хэвишем из «Больших надежд»[6]. Старайтесь держаться подальше от гнезд животных, — предупредил Конклин.

— Можете не сомневаться, я стараюсь, — откликнулся Бэленджер.

— Что меня беспокоит, так это запах мочи.

Теперь и Бэленджер узнал запах. Он снова потер лицо, пытаясь избавиться от ощущения чего-то мягкого и зловонного, все еще остававшегося на губах.

— Дело в том, что если в воздухе ощущается слишком сильный запах мочи, то существует риск заражения хантавирусом. — Бэленджер знал, что профессор имел в виду недавно открытый вирус, вызывающий похожее на грипп заболевание. Этот вирус, иногда встречающийся в гнездах грызунов, безопасен для своих хозяев-животных, но для людей заражение им может быть смертельно опасным. — Впрочем, не стоит слишком уж пугаться из-за этого. Случаи заражения изредка отмечаются на западе США, но здесь они чрезвычайно редки.

— От этого мне сразу полегчало.

Конклин захихикал.

— Видимо, мне стоит сменить тему и поговорить о том помещении, в котором мы находимся. Как я уже говорил, Морган Карлайл постоянно заботился о модернизации инфраструктуры отеля. — Голос профессора разносился по огромному залу гулко, как по церкви. — Но он не внес ни единого изменения в проект интерьера. Если не считать чисто физических повреждений от времени, этот вестибюль выглядит сейчас точно так же, как и после завершения строительства — напомню, это был 1901 год. Конечно, мебель время от времени требовала замены, но ее внешний вид оставался прежним.

— Это какая-то шизофрения, — сказал Рик. — Снаружи это типичное здание арт-деко двадцатых годов. А меблировка чисто викторианская.

— Королева Виктория умерла в 1901 году, когда строительство «Парагона» подходило к концу, — провозгласил профессор. — Хотя Карлайл и был американцем, он чувствовал, что мир изменился, причем не в лучшую сторону. Внутри он воплотил стиль нью-йоркского особняка, в котором вырос. А внешний облик символизировал тот мир, который посещали его родители, а он не мог. Интерьер олицетворяет место, где он чувствовал себя в наибольшей безопасности.

— И впрямь шизофреник. Неудивительно, что отель не мог приносить прибыль. Он, вероятно, казался старомодным даже в день открытия.

— Вернее будет сказать, что он получил статус «тематического отеля». — Конклин указал рукой вокруг. — Поскольку интерьер продолжал сохранять тот вид, который получил в 1901 году, за прошедшее с тех пор время старомодность начала истолковываться как «исторический облик», а потом посещение отеля стали рассматривать как своего рода путешествие во времени в прошлое. Персонал носил униформу в стиле начала XX века. И фарфоровая посуда, и позолоченные столовые приборы, и меню оставались неизменными. В танцзале музыканты, одетые в соответствующие костюмы, играли музыку того периода. Все оставалось таким, как много лет назад.

Бэленджер задумчиво уставился в темный угол.

— Постояльцы, вероятно, испытывали ужасный шок, когда, поднимаясь в номера, включали телевизоры и видели, как Джек Руби стреляет в Ли Харви Освальда. Или бомбежку во Вьетнаме. Или уличные бои во время Демократической конвенции в Чикаго[7].

В 1968 году в Чикаго проводился съезд Демократической партии по выдвижению кандидата в президенты, во время которого в городе проходили массовые демонстрации против войны во Вьетнаме, весьма жестоко подавлявшиеся полицией. Хотя, может быть, Карлайл не позволял устанавливать в номерах телевизоры?

— Нет, на это он не пошел, хотя определенно телевидение было ему не по душе. Постояльцы не хотели забираться в прошлое настолько глубоко. Но к тому времени упадок Эсбёри-Парка зашел уже довольно далеко, и количество посетителей заметно сократилось.

— Да, чертовски печальная история, — протянул Бэленджер. — И что, объекты ваших исследований пребывают в столь же хорошей сохранности?

— Не столь часто, как мне того хотелось бы. Старьевщики и просто вандалы часто успевают очень сильно изуродовать здания прежде, чем я доберусь до них. Скажем, канделябр и мраморная колонна в виде дерева, стоящие около входа. Будь двери открыты, наркоманы давным-давно украли бы их. Стены были бы испещрены непристойными надписями. Поэтому за то, что отель находится в таком, можно сказать, прекрасном состоянии, необходимо воздать должное Карлайлу и его предусмотрительности. Взгляните на эти фотографии.

Группа дружно повернулась к стене, увешанной большими черно-белыми фотографиями. Под каждой из них имелась покрытая густой патиной от времени бронзовая табличка: 1910, 1920, 1930 и так до 1960 года. На каждом снимке был запечатлен вестибюль и одетые в вечерние костюмы постояльцы. И хотя помещение оставалось во всех деталях таким же, как на снимках, датированных более ранними временами, хотя стиль и расстановка мебели нисколько не изменялись, можно было сразу увидеть, какие резкие изменения совершала за каждый период мода: на одной фотографии мужчины ходили в костюмах с широкими лацканами, а на другой — с узкими, женщины красовались то в длинных, то в коротких платьях, то в обтяжку, то в свободных.

— Словно кадры из фильма, снятого замедленной съемкой. — Кора прохаживалась по вестибюлю, посылая луч света в самых неожиданных направлениях. — Правда, нет фотографии, которая относилась бы к девятьсот первому — году постройки «Парагона». А я могу представить этих людей рядом со мной. Неторопливо передвигающихся, спокойно разговаривающих. Шелестят платья. У женщин на руках перчатки, а в руках пляжные зонтики. Ни один мужчина ни за что не выйдет из номера без пиджака и галстука. На животах у мужчин цепочки, к которым прикреплены карманные часы, лежащие в жилетных карманах. У некоторых в руках трости. Другие надевают короткие гетры поверх ботинок, чтобы защитить их от песка на набережной. Входя в вестибюль снаружи, они снимают свои фетровые шляпы. Хотя, возможно, на курорте кое-кто из них позволяет себе небольшую вольность и носит соломенную шляпу-канотье. Подходят к столу портье...

Кора так и поступила.

Тем временем Рик подошел к двустворчатым входным дверям и осмотрел их.

— Как вы и говорили, профессор, внутри установлены металлические двери. — Он попытался открыть дверь. Безуспешно. Затем, перейдя к окну справа, он отодвинул сгнившую гардину, но поспешно отскочил, когда с карниза испуганно взвилась еще одна птица.

— Проклятье, весь пол завален птичьим дерьмом, — проворчал Рик. Теперь он пристально исследовал ставень за гардиной. — Тоже металл. — С большим усилием он смог отодвинуть засов. Молодой человек попробовал сдвинуть ставень, закрепленный на специальном полозке, но, как и с дверью, не преуспел. — Вы же говорили, что вандалы побили окна. Наверно, ролики намертво заржавели от дождевой и талой воды. Вот и прекрасно: никто не увидит свет наших фонарей.