2/3 успеха - Иоанна Хмелевская

— Дедушка, а нам ты покажешь эту опись? — не выдержала Яночка, невежливо перебив старших.

— Покажу, конечно, — согласился дедушка. — Рафалу я уже дал копию. Погодите, на чем я остановился?

— На том, что нашлись люди, которые видели марки пана Франтишека, — напомнил внук.

— А, в самом деле. И у меня закрались подозрения. Но окончательно подтвердились после того, как я получил письмо от одного филателиста. Он сообщал, что купил кое-какие марки у человека, который нашёл их в развалинах на улице Хмельной между домами № 104 и 108. Фамилии человека он не сообщал.

— И что дальше, дедуля? — поторопила старика девочка, потому что тот опять замолчал на самом интересном месте.

— Итак, мы убедились, что по крайней мере часть коллекции пана Франтишека была найдена и присвоена каким-то, скажем так, не очень честным человеком. А дальше тот самый филателист, который купил часть коллекции пана Франтишека, сообщал, что её у него похитили. Украли, говоря проще. И украл какой-то родственник, вроде бы даже племянник, я уже не помню точно, во всяком случае близкий родственник. Поэтому этот филателист не стал поднимать дело, только известил меня, чтобы я знал; коллекция пана Франтишека уцелела и находится в настоящее время в руках как минимум двух человек. Поскольку в письме сообщались чрезвычайно ценные сведения, я попытался связаться с его автором, что было отнюдь не просто, ибо тот своего адреса не сообщил. А когда я наконец его адрес раздобыл, было уже поздно — автор письма умер.

— Дальше, дальше, дедушка, — подгоняли внуки.

— А потом до меня из разных источников стали доходить вести о том, что, кроме меня, ещё кто-то занимается поисками коллекции пана Франтишека. Разыскивает её, в основном, у пожилых людей, не филателистов. Мы, филателисты, как правило, знаем друг друга, и знаем, какие у кого коллекции, вот и считаем, что основная часть утерянной коллекции пана Франтишека хранится у нефилателиста, который или не подозревает, какую ценность она представляет, или, наоборот, считает её хорошим помещением капитала. А сам сбором марок и их обменом не занимается. И вот тут я приступаю к самому главному…

Тут дедушка замолчал, поскольку в пылу повествования забыл про свою трубку, и она погасла. Пришлось раскуривать снова. Яночка с Павликом слушали не дыша. Дунув на спичку, дедушка сказал:

— Так вот, выяснилось, что этот человек в поисках коллекции обращается к семьям людей, которые недавно умерли, расспрашивает, собирал ли покойный марки или просто их хранил. Выдаёт себя за большого специалиста и, в зависимости от обстоятельств, или даёт хорошие деньги за марки, или предлагает свои услуги по приведению их в порядок. И выяснилось, что этим искателем коллекции является Файксат!

Павлик удовлетворённо фыркнул.

— Да, да, — вздохнул дедушка, — именно Файксат. И поступает очень, очень непорядочно. Люди, которые не имели с марками дело, как правило, или считают их ничего не стоящими клочками бумаги, которые надо выбросить, или, напротив, необычайно большими ценностями, особенно старые марки. Вы знаете, что как первые, так и вторые не правы. Так вот, этот Файксат… Учтите, я не голословно обвиняю, у меня есть свидетельства весьма уважаемых людей… Так вот, Файксат, уверяя, что даёт хорошую цену, на самом деле скупает иногда весьма ценные коллекции за смехотворно малую. С теми наследниками, которые считают марки просто мусором, у него не бывает проблем, они рады всякой малости, на которую и не рассчитывали. С теми же, которые дрожат над каждой старой маркой, он поступает очень просто — предлагает вместе с ним отправиться к какому-нибудь независимому эксперту-филателисту. Выберет из коллекции самые на взгляд клиента ценные марки — например, австрийского императора или парочку послевоенных американских президентов. И потрясённый клиент узнает у почтённого специалиста, что красная цена его драгоценным маркам — по два злотых за штуку. Разочаровавшись в своей коллекции, он охотно соглашается спустить всю коллекцию за предлагаемую Файксатом сумму. Нет, достохвальной такую деятельность никак не назовёшь…

Сняв локти со стола, Яночка подняла голову и взглянула на брата. Тот посмотрел на сестру, и оба поняли, что теперь им ясен смысл действий Зютека.

Дедушка в очередной раз принялся за чистку трубки.

— Лично меня, — говорил он, вытряхивая пепел в большую пепельницу, — больше всего из утерянной коллекции интересует доплатная марка в 10 крон с чертой надпечаткой. Серию я вряд ли соберу, потому что уже давно сам купил парочку, одну чистую и одну гашёную, с одной матрицы, с одинаковыми неточностями. Купил я их у знакомого, а тот приобрёл у посредника. Посредника мне удалось отыскать, но он так врал и изворачивался, что я не смог узнать, у кого же он приобрёл марки.

— Собаки у тебя не было! — пробормотал вполголоса Павлик.

К счастью, занятый трубкой, дедушка не расслышал, а Яночке удалось незаметно наступить брату на ногу, и тот понял, что совершенно незачем намекать дедушке на участие Хабра в их дедуктивных изысканиях.

— Ты что-то сказал, Павлик? — поинтересовался дедушка.

— Да нет, ничего особенного. А как обстоит дело сейчас?

— Очень неважно, все мои подозрения подкрепляются фактами. Кто-то определённо разыскал коллекцию, однако нам неизвестно, у того ли она, кто в своё время нашёл, или уже перешла к другому человеку. Владелец коллекции мог умереть, а его родные запросто выбросить марки, как это собиралась сделать та женщина. Выбросить Меркурия! Так что нам неизвестно, у кого в настоящее время находится коллекция и вообще сохранилась ли она. Из двух зол я бы уж предпочёл, чтобы она попала в руки Файксата, хотя в таком случае наверняка была бы вывезена за границу.

Огорчённый дедушка совсем потерял над собой контроль и, изливая душу внукам, сообщил им намного больше, чем решился бы на это при обычных обстоятельствах. И долго бы ещё жаловался дедушка на нечестных людей, затесавшихся в среду филателистов, если бы в его кабинет не заглянула бабушка. Она решительно погнала внуков делать уроки.

Переполненные новыми впечатлениями, брат с сестрой, разумеется, принялись решать, как им поступать дальше.

— Мне кажется, надо с конвертов переписать все адреса, — предлагала Яночка. — Не только этот варшавский, но вообще все. На всякий случай.

— Я и сам так думал, — согласился брат. — Прямо сейчас и приступим, пока мама не спохватится, что мы ещё не легли спать.

Писем оказалось ровно пятьсот двадцать шесть штук. Адресатами были три человека: Люд-вика Вислинская, Юзеф Боровинский и Людвика Боровинская. Дети сделали логичный вывод, что панна Людвика Вислинская вышла замуж за пана Юзефа Боровинского и стала пани Боровинской. Это она свято сберегала и хранила все письма, которые они с мужем получали. Жила она сначала в Краснике, потом в Лодзи, а потом в Варшаве, причём в Варшаве проживала по трём адресам, в такой последовательности: сначала на улице Кошиковой, потом на Пулавской и, наконец, на Селецкой.

Когда уже половина конвертов была обработана, Яночке пришла в голову мысль переписать также адреса и фамилии отправителей.

— Это ещё зачем? — скривился Павлик. — Такая прорва!

— На всякий случай, — был ответ. — Ты уже притомился, бедняжка? Посмотрим, может, и фамилии отправителей повторяются. Неизвестно, вдруг кто нам и пригодится.

Жалобно ойкнув, мальчик послушно принялся переворачивать конверты обратной стороной, списывая адрес отправителя, который обычно помещался на самом верху обратной стороны конверта.

— Мы с тобой прямо как два почтовых работника, — ворчал он. — Два бюрократа каких-то, вся работа которых в том, чтобы перекладывать письма из одной стопки в другую. В конце концов, это не так уж и трудно, вот только мы с тобой денег за это не получаем. Скучная работка…

— Скучная, говоришь? — воскликнула девочка, потрясая одним из конвертов. — А это что? Да нет, вот сюда гляди.

Павлик поглядел на один из обратных адресов и присвистнул: Зиновий Файксат, проживающий на проспекте Вызволеня.

— Прочитаем? — оживился мальчик. Сестра покачала головой.

— Нет, я ведь обещала той женщине. Пока оставим так. Надо же, как здорово получилось, что у нас все не находилось времени сжечь письма.

— Так что будем делать?

— Придётся разыскать ту незнакомую женщину. Дедушка велел, а теперь получается, в этом и наш интерес есть. Попросим разрешения прочесть одно письмо. Может, придётся ей немного рассказать, в чем дело, это мы посмотрим по обстоятельствам.

— А если она не разрешит?

— Попросим се, чтобы сама прочла. Но она разрешит! Мы её тайной заинтригуем.

— Как это?

— Очень просто, скажем: если не позволит нам прочесть письма или сама не прочтёт и нам не перескажет, мы тогда не откроем ей жутко интересную тайну. Ей же хуже будет! И ещё скажем — тогда очень много потеряет. Что ты, такого не выдержит! Ручаюсь! А если даже тайна её не соблазнит, то аметист соблазнит обязательно! Потому что потеряет она аметист, который мы с тобой собираемся ей подарить за помощь в нашем расследовании. Ведь собираемся?