К чему снится Император? - Вадим Шведов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Очень часто летом с ребятами ездили с Жуковским по окрестностям Царского и Павловска. В этих поездках вместе с воспитателем заходили в избы, заглядывали в кузницу, осматривали поля и собирали букеты на лугу. Василий Андреевич говорил нам о важности истории, прежде всего отечественной: «…Она знакомит государя с нуждами его страны и его века…История, освещённая религией, воспламеняет в нём любовь к великому, стремление к благотворной славе, уважение к человечеству даёт ему высокое понятие о его сане. Из неё извлечёт он правила деятельности царской: владычествуй не силой, а порядком; люби и распространяй просвещение; помни, что из слепых рабов легче сделать свирепых мятежников, нежели из просвещённых подданных; люби свободу, то есть правосудие; будь верен слову; окружай себя достойными помощниками; уважай народ свой…»
Жуковский говорил это, осознавая, что будущий государь, судя по всему, уже понимает всё как есть оно на самом деле: «Не обманывайся насчёт людей и всего земного, но имей в душе идеал прекрасного; не упускай из глаз своей цели; подвигайся вперёд не быстро, но постоянно; строй без спеха, но для веков; исправляй, не разрушая; не упреждай своего века, но и не отставай от него; не будь его рабом, но свободно с ним соглашайся…» Поразительно умные слова от человека XIX века. Поневоле начинаешь обдумывать заново свои планы, — нет ли в них ошибок. Насчёт не упреждай своего века, — жёстко он это. Я в своё время прочитал гигантское количество литературы про попаданцев в прошлое либо просто в магические миры, и везде там начиналось масштабное прогрессорство. В каком-нибудь Средневековье обычно появляются пулемёты, пушки, самолёты… Сейчас же с помощью Жуковского чётко осознаю, что это наивно всё. Один человек, даже технический гений, не способен такое сделать, а если даже и имеет такую возможность, то это явно будет во вред. Мир умоется кровью, произойдёт развал многих сфер жизни. Это как, например, то что произошло в результате промышленной революции. Крупные землевладельцы в Англии стали изгонять с земель крестьян, которые после этого умирали с голода. Причина — прежнее сельское хозяйство стало невыгодным. Лендлорды вместо земледелия разводили скот, а шерсть продавали промышленности и делали на этом большие деньги. Поэтому вводить перемены надо продуманно, дабы не было подобных проблем. Народ должен быть готов к переменам, а про общественные изменения так вообще молчу.
В январе 1829 года состоялась первая сдача годичного экзамена. Сдал я его очень хорошо и даже перевод из записок Юлия Цезаря прочитал чётко и выразительно: «Войско Цезаря двигалось очень быстро и этому в значительной степени было обязано своими успехами. В авангарде шла обыкновенно конница…» Папенька оценил это. Латынь Николай I терпеть не мог, поскольку она ему сама так и не далась. Решил, что и сына латынью больше мучить не следует.
После подведения общих итогов, однако, выяснилось, что за год учёбы у Виельгорского было пять отличных недель, у меня две, а у Саши Паткуля — одна. Этот результат привёл к неприятной беседе с отцом, целый час называвшего меня лентяем и бездарем в разных вариациях. Стоя на коленях, молча слушал и кивал головой, обещал стараться из всех сил. Вообще, конечно, бред это когда ребёнок Виельгорский учится лучше меня, — кандидата наук, преподавателя, я ведь ещё и в школе в той жизни получил золотую медаль. Тем не менее понимаю, что даже этот не самый успешный результат стоил мне огромных сил. Я был вынужден учить по большей части устаревшие данные и с умным видом их потом выдавать. Не знают тут ещё ни физики Эйнштейна, ни теории эволюции Ч. Дарвина. А изложение всеобщей истории вообще у меня вызывало ноющую головную боль. Учить было невыносимо, пересказывать вдвойне. Никак я не мог на это повлиять, — это притворство даётся мне очень тяжело. Психика жёстко перестраивается, все мои прежние принципы ломаются об колено. Ладно хоть не употребляю слов из старой жизни, чего так сильно боялся. Оказывается, если долго их не использовать, то просто тупо забываешь «старые», привычные прежде, слова. Видать, пока младенцем был мозг изрядно «почистился» от прошлой речи.
Для разгрузки думаю вернуться к осознанным снам. Но произойдёт это возвращение нескоро. Интуиция прямо кричит, что нельзя высовываться пока. Итак, что-то странное со мной творится, — чрезмерная физическая сила появилась, и мозг чувствую, как-то иначе стал воспринимать действительность. Непонятные вещи со мной происходят, а залезать вглубь себя чувствую пока рано. Меня в этом плане интуиция ещё никогда не обманывала. И ведь даже поговорить по душам не с кем. Собаку завести, что ли, и с ней говорить? Бред, конечно, — не собираюсь я с собакой разговаривать, но завести её точно заведу и думаю даже сразу двух. Для меня самое то будет.
После экзаменов папа взял меня с собой в Берлин. По дороге мы заехали в Польшу. В Варшаве, в зале Сената, Николай I возложил на себя корону короля польского и произнёс присягу. Архиепископ Варшавский трижды провозгласил «Слава», но депутаты воеводств, сенаторы, купцы, допущенные на церемонию, хранили молчание. Польский вопрос был крайне тяжёлым для отца. Он ненавидел само слово «конституция» и был вынужден терпеть польскую. Вдобавок к наличию этой конституции у Польши, сами поляки были сильны своими сепаратистскими взглядами. Всё чётко показывало, насколько неумело осуществлялась региональная политика. Огромные финансовые вложения в ущерб коренной России, в стремящийся к отделению регион, да и не только в этот, — были абсурдны. Данная имперская политика была оторвана от реальности, и в будущем надо было с этим что-то делать.
В самом же Берлине я встретил большое «блестящее» общество принцев, принцесс, герцогов, князей, которое прямо-таки поглотило меня. Показали дворец Сан-Суси и сады, в которых гулял Фридрих Великий. Мама повела меня
