Горничная революции - Андрей Грантс

себя так из-за Джеффри Уинтерса? Может, стоить с ней об этом поговорить?». Но Четвертая отмахнулась от этой идеи, уверяя себя, что в этом доме все решается одним лишь кнутом. Шестьдесят шестая пряниками не кормила, поэтому и она должна была получить по заслугам.

* * *

Четвертая избегала Эдварда и Шестьдесят шестую всю неделю после той ужасной ночи. Она старательно выполняла свои обязанности, не допуская ни малейших ошибок, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Ее движения были быстрыми и точными, а выражение лица бесстрастным, скрывая внутри целое торнадо эмоций.

Между тем Четвертая пыталась всячески подставить Шестьдесят шестую, надеясь, что ее накажут и в конечном итоге понизят в должности. Она прятала письма, которые разносила старшая горничная, подсовывала грязное белье в корзины с чистыми вещами, и даже пересаливала еду на подносах, переносимых Шестьдесят шестой. И каждый раз, когда происходила очередная неудача, старшей горничной удавалось избегать наказания, вечно придумывая какие-то нелепые отговорки. Значит, подобные действия были бесполезны против той, кто находится под покровительством главы семьи.

Но как бы Четвертая не пыталась скрываться, Шестьдесят шестая почти сразу поняла, кто вставлял ей палки в колеса. Четвертая как обычно сидела и терла белье о стиральную доску. Она замачивала одежду в воде, чтобы смягчить грязь, и добавляла мыло. После терки и полоскания в чистой воде, белье прижималось между двумя деревянными валами, благодаря чему удалялись излишки воды в ткани.

Во время стирки кто-то подошел к Четвертой сзади. Она не успела обернуться, как чья-то рука схватила ее за голову и опустила в воду. Четвертая пыталась вырваться и от испуга начала захлебываться. Рука потащила голову горничной обратно. Пока Четвертая пыталась откашляться, девушка услышала голос Шестьдесят шестой:

— Думала, я не пойму, что это ты постоянно мешаешь мне работать? — прорычала старшая горничная. — Внезапно так стала хорошо выполнять свою работу, да и на глаза мне перестала попадаться… Что, неужели на мое место позарилась, а?

Шестьдесят шестая снова опустила голову Четвертой в воду, подержала там пару секунд и вновь подняла ее.

— Отвечай! — крикнула Шестьдесят шестая.

— Я… Кхе-хке… Нет… Ты неправильно все поняла…

— Не знаю, что ты планируешь, но даже не думай об этом. Иначе в следующий раз я утоплю тебя, как никому не нужного новорожденного котенка. Я слишком долго добивалась этого места, чтобы пришла какая-то соплячка и заняла его. Поняла меня?!

Четвертая кивнула через силу, и Шестьдесят шестая толкнула ее в бочку с водой и вышла из комнаты. Мыльная вода стекала с лица девушки вместе с ее слезами, которые лились из-за обиды и мыла в глазах. Четвертая швырнула стиральную доску в сторону и села, облокотившись спиной на стену.

— Она за это поплатится, — сказала девушка, ударив об пол кулаком, и разрыдалась еще сильнее.

* * *

Четвертая так и не могла придумать план посерьезнее для расправы над Шестьдесят шестой. Нужно было успеть до начала Сезона, но время было против горничной, чья жизнь зависела от каждой секунды.

«Нужно действовать» — решительно подумала Четвертая, когда на кухню зашла Лили.

— Доброго дня, Четвертая. Я к тебе с небольшой просьбой…

Четвертая кивнула, дав знак, что она внимательно слушает.

— В общем, Виктория просила принести ей чаю. Я как обычно сделала бы это сама, но мне нужно кое-куда отлучиться… — Лили опустила глаза, перебирая руками свой передник. — Понимаешь, Чарльз сейчас тренируется и я…

Четвертая поднялась со стула и принялась готовить чай.

— Можешь мне ничего не объяснять. Я с радостью тебя выручу, — Четвертая устало посмотрела на Лили и слегка улыбнулась.

Лили подпрыгнула от радости, засыпала Четвертую словами благодарности и убежала так, что аж пятки сверкали. Четвертая хихикнула, но буквально через секунду ее настроение переменилось и она подумала: «А Лилиан знает про Шестьдесят шестую?».

С подносом в руках Четвертая отправилась на второй этаж, в комнату Виктории. Девушка не была там с возвращения Уинтерсов, так как ей было запрещено появляться в личных комнатах и особенно попадаться на глаза членам семьи. Снаружи было довольно солнечно — такие дни Уинтерсы часто проводили на улице. Кроме Виктории, конечно же. Она не выходила из своей комнаты практические никогда. Поэтому шанс встретиться с кем-либо был очень мал.

Но по закону подлости Четвертая столкнулась ни с кем иным, как с самим Эдвардом, стоявшим в конце лестницы. Его грозный взгляд заставил ее на мгновение замереть, но затем она собралась с духом, успокоилась и, опустив голову, отошла в сторону, чтобы он мог спокойно пройти. Эдвард спустился и молча прошел мимо, даже не удостоив ее взглядом. Четвертая выдохнула и поднялась на второй этаж.

Вскоре девушка оказалась перед дверью в комнату Виктории. Четвертая два раза постучала и, получив разрешение, зашла внутрь. Горничная увидела Викторию, которая сидела на подоконнике с книгой и задумчиво всматривалась в окно. Она была неподвижна, словно картина, написанная масляными красками. Четвертой хотелось прикоснуться к ней, чтобы ощутить ее нежную и местами шероховатую кожу, но дальше своих мыслей она не заходила.

Платье Виктории, выполненное из легкого полупрозрачного шелка, мягко переливалось в солнечных лучах. Его нежно-голубой цвет подчеркивал ее фарфоровую кожу, делая образ девушки поистине непорочным. Кружева на платье заслуживали особого внимания: они были искусно вышиты, создавая замысловатые узоры, напоминающие цветы и виноградные лозы. Эти кружева украшали вырез на груди и воздушные рукава, придавая наряду особую изысканность.

Каштановые волосы Виктории были уложены в свободный, небрежный пучок, из которого выбивалось несколько прядей, обрамляя ее лицо. Они, подобно тонким нитям, сверкали золотыми отблесками при свете солнца. Длинные жемчужные серьги едва заметно покачивались, отражая свет на стены комнаты.

Ее большие выразительные глаза темно-карего цвета были устремлены вдаль, на бескрайний лес, раскинувшийся за окном. Взгляд Виктории был наполнен задумчивостью, словно она размышляла о чем-то важном и личном. Нежный румянец украшал ее щеки, добавляя образу свежесть и тепло. Тонкие губы слегка приоткрылись, будто она вот-вот была готова что-то сказать или вздохнуть от нахлынувших мыслей.

Виктория была похожа на хрустальный кувшин, полный парного молока, который хотелось осушить до самой последней капли. Но Четвертая не могла бесконечно наслаждаться ее красотой (хотя ей очень хотелось), поэтому она как можно скорее налила чай и молча направилась к выходу, чтобы не остаться здесь на целую вечность.

— Постой, — зевнула Виктория. — Пожалуйста, присаживайся.

Девушка указала на кресло рядом с чайным столиком, потирая свои сонные глаза.

— Прошу прощения, но я не могу здесь долго находиться. Мне не положено, — тихо ответила Четвертая, опустив голову, но Виктория настаивала.

— Я